Вот, читаю новости: в Пятигорске 27 декабря уходящего года взорван автомобиль у здания ГИБДД – сообщают о троих погибших. Через день, 29 декабря, рвануло уже в Волгограде – смертница взорвалась в здании ж/д вокзала, и в итоге сообщили о 13 или 18 погибших. Понятно, что это Докка Умаров, недавно объявленный мертвым, напомнил о себе, и не нужно быть провидцем, чтобы предсказать: чем ближе будет подходить срок начала Олимпиады в Сочи, тем интенсивнее будут происходить подобные взрывы.
Но меня в этой ситуации заинтересовало, с какой тщательностью в обоих случаях и официальные представители правоохранительных структур, и даже многие СМИ избегают произносить слово «теракт». Я специально прошелся по новостным изданиям, но даже самые либеральные из них, которые, казалось бы, находятся в оппозиции к Путину, в большинстве своем не посмели назвать эти новости терактами. Из этого я делаю вывод, что наш национальный лидер, пришедший к власти на антитеррористической риторике, на данном отрезке бытия очень бы хотел, чтобы эти взрывы называли чем угодно – хоть уголовными разборками, хоть падением метеоритов, хоть праздничными фейерверками, но только не терактами.
И это понятно: только что бросив либеральному Западу пережженную кость в виде перековавшегося в имперца Ходорковского, внезапно увлекшихся тюремной правозащитой панк-хулиганок из Pussy Riot и радужных пиратов Баренцева моря, Путин был вправе ожидать, что намечающийся со стороны западных президентов и премьеров бойкот его Олимпиады не будет тотальным. Лидеры США, Великобритании, Франции и, кажется, Германии уже заявили, что не приедут в Сочи. Но оставалась надежда выманить травоядных демократических лидеров помельче масштабом, чтобы разбавить ими толпу хищных гостей из солнечных республик. И вот, в апогее этих надежд начались взрывы, которые Путину очень не хочется называть терактами. Но вряд ли мировые СМИ настолько послушны Путину и Газпрому, чтобы, освещая последние события в России, соблюдать табу на термин «террор». И, конечно, даже те лидеры европейских стран, которые колеблются относительно поездки в Сочи, получат благовидный предлог отклонить приглашение Путина.
Мы не знаем, как будут развиваться события дальше. Похоже, не знают это и в российских спецслужбах. Но законы публицистического жанра требуют закончить описательную часть статьи чем-то вроде морали. Этим я сейчас и займусь.
Когда в 1991 году развалился СССР и начались брожения среди захваченных империей народов, Россия категорически не хотела цивилизованного диалога с чеченцами. И дело, конечно, не в том, что невозможно было найти общий язык с чеченской стороной. Да, конечно, русский и чеченский народы различны по многим культурным и ментальным параметрам, но ведь переговоры ведут не народы, а их лидеры. А чеченские лидеры были не менее цивилизованы, чем российские, потому что и русские, и чеченские деятели учились в одних и тех же вузах и росли в одной и той же стране. По многим признакам я делаю вывод, что чеченские лидеры учились даже гораздо лучше, чем их российские коллеги. Во всяком случае, у них был цивилизационный паритет.
Но, по-видимому, в Кремле посчитали, что станет легче подавлять чеченскую свободу и пропагандистски выгоднее, если противостоящая сторона будет и по виду, и на деле экстремистской, непримиримой, бескомпромиссной. И война приобретет характер ожесточенного столкновения на религиозном, на метафизическом уровне, как будто сражаются между собой враждебные друг другу обитатели разных планет. Россия, отклоняя все предложения чеченской стороны о цивилизованных переговорах и одного за другим убивая демократически избранных чеченских президентов, добилась своего: теперь никто не предлагает Москве никаких переговоров. Просто с Кавказа приходят люди, обвязанные бомбами, или приезжают автомобили, загруженные «тротиловым эквивалентом», и взрываются в людных местах. Пробьются ли они и в олимпийский Сочи? Если да, то Путину останется ткнуть обвиняющим перстом в зеркало.
Андрей Новиков, для Чеченпресс