Возможно, в России есть немало людей, которые понимают, что появление «острых» проблем и их последующее решение самолично Путиным является элементарным популистским трюком. Здесь чаще всего наблюдается такой, назойливо демонстрируемая российскими СМИ, разворот событий:
а) где-то складывается (стихийная или рукотворная) кризисная ситуация;
б) российские СМИ, как хорошо отлаженный оркестр, заводят музыку отчаяния;
в) вся страна начинает сопереживать несчастным, попавшим в бедственное положение;
г) и СМИ, и граждане ругают государство;
д) хэппи-энд: на экране TV появляется Путин, ругает нерасторопных министров и в одночасье решает проблему. Да здравствует добрый царь-батюшка!
В принципе, удивление вызывает ни эта примитивная схема, а то, что она срабатывает. Чтобы подобные постановки имели успех у населения, само оно должно обладать определенными этнопсихологическими свойствами. И поскольку речь идет не о единичных случаях, а об устойчивой исторической традиции («злые бояре-министры» – «добрый царь-президент»), эти свойства русского населения должны были сложиться в результате длительного во времени «генетического» накопления.
Едва ли правы те, кто рассуждает об «извечном рабском состоянии» русских. Ни одна социальная традиция, кроме самых естественных, первичных (любви к своей семье, почитания старших, защиты слабых и т.д.) не может быть «извечной», тем более такое явление как рабство. Русские по своему происхождению – славяне, и если бы рабское состояние у русских было «в крови», то подобное состояние мы сегодня должны были наблюдать и в других славянских народах: украинцах, поляках, сербах, чехах и т.д. Однако никому не приходит в голову называть эти и другие славянские народы «носителями рабской психологии». А ведь русские – генетическая отрасль этого славянского мира. Почему же русские такие «особенные»?
Здесь не годится и ссылка на крепостничество. Во-первых, в своих самых унизительных и бесчеловечных проявлениях крепостничество в России просуществовало недолго – с конца XVIII столетия и до начала XIX-го. Ни до, ни после этого русских крестьянок не заставляли кормить грудью барских щенков, не создавали из них гаремы и не продавали членов одной семьи в разные руки. Во-вторых, крепостными в полном смысле были не все русские крестьяне. Преобладающая их часть на момент реформы 1861 года были «государственными». То есть, владельцем земли, арендуемой за определенные выплаты крестьянами, было государство, а не дворяне. Да и само «закрепление» было относительным, потому что крестьянин имел право освободить себя от «постоянной прописки» денежным выкупом, выплаченным барину, и переехать в другое место, например, в город. Очень многие российские предприниматели, деятели культуры и даже прославленные военные (например, генерал Деникин) имели «крепостные» корни.
Так в чем же дело? Почему украинская, польская или словацкая государственная власть не может вытворять со своими подданными тех оскорбительных и преступных вещей, которые с легкостью вытворяет кремлевская власть с русским народом? И здесь, в качестве единственно верного объяснения, мы подходим к феномену «обожествления» государства с одновременной сакрализацией его верховного представителя; феномену, который только и может объяснить как русскую покорность, так и русский бунт, «страшный и беспощадный».
Власть обожествлялась не только в России. Египет фараонов, «Поднебесная империя», «божественные цезари» – много что можно вспомнить из истории в этой связи. «Помазанниками Божьими» считались все христианские монархи, а не только русские цари. Но если в исторических аналогиях мы видим обожествление владык, то русский народ уникален тем, что он обожествляет государство.
Этот тезис, конечно, можно оспорить, напомнив об обожествлении русскими «отца народов» и «вождя всего прогрессивного человечества» Сталина. Однако, наперекор устоявшемуся мнению, дело все же было не в самом Сталине, а в том, насколько верно и твердо он служил «священному идолу» государства. Лидер государства в глазах российского населения обретает положительные или отрицательные качества в зависимости от того, насколько прилежно он выполняет функции «верховного жреца», руководящего культом государства. Чем более тверд и даже фанатичен правитель-жрец в служении идолу-государству, тем выше его авторитет в народе и любовь к нему. Этим и объясняется тот поразительный и для многих загадочный факт, что российский народ боготворил и продолжает боготворить самых жестоких тиранов в истории России: Петра Первого и Сталина (Иван Грозный за давностью лет уже не столь популярен).
Иван Грозный истреблял своих подданных десятками тысяч (только в Новгороде – 60 тысяч). Петр Великий истреблял их уже сотнями тысяч (200 тысяч – только на строительство Санкт-Петербурга). Сталин превзошел всех, принося государственному идолу уже миллионные жертвы. Я не зря говорю о жертвах, поскольку и эти тираны, и их подданные воспринимали истребление людей как акт сакрального жертвоприношения на «алтарь государства». И тот верховный лидер (верховный жрец государственного культа), который принес наибольшее количество жертв в служении «священному идолу», достоин в глазах российского народа наибольшей славы, любви и памяти.
Презрение к некоторым российским верховным жрецам-правителям или даже их убийство – оборотная сторона этого государственного культа. В России всегда презирали и презирают «слабых властителей». А слабым воспринимается тот из них, кто прекращает или даже несколько снижает поток кровавых жертвоприношений государству. Ведь это – доказательство ереси, посягательство на «святость» государственного идола, «богоотступничество». Только таким (сознательным или бессознательным) восприятием можно объяснить презрение россиян к Хрущеву, Брежневу, Горбачеву и Ельцину. Ельцин, впрочем, несколько парадоксален в глазах россиян: бескровно распустил СССР (плохо); затеял кровавую мясорубку в Чечне (хорошо); не довел уничтожение чеченцев до конца (плохо); вручил власть более решительному верховному жрецу Путину (хорошо). Хрущев и Брежнев несколько позабыты, а Горбачев презирается однозначно.
Теперь мы должны понимать, насколько наивны попытки «опорочить» Путина в глазах россиян разоблачением его участия во взрывах домов в российских городах. Дело не в том, что у россиян вызывает сомнение прямая причастность Путина к взрывам этих домов. Напротив, его, возможно, в душе даже укоряют, что он, верховный жрец государственного культа, принес на «священный алтарь» столь малое количество жертв. Столь же наивны попытки показать россиянам, насколько жесток Путин, убив в Чечне десятки тысяч людей. Жестокость только увеличивает его достоинство в глазах подданных и делает для них обаяние Путина неотразимым.
То же самое можно сказать о «путин-газе» в «Норд-Осте», о сотнях убитых по приказу Путина детей в Беслане, о многотысячных потерях российской армии за годы новой Кавказской войны – это все записывается подданными Путина в его актив. Он в глазах русских хороший верховный жрец, поскольку при нем «алтарь государства» щедро орошен потоками человеческой крови.
По укоренившейся в России традиции, жестокость и твердость верховного жреца должны сочетаться со спонтанными проявлениями доброты по отношению к подданным. Петр Великий мог подарить нищему оборванцу золотой кубок. Сталин мог на мавзолее поцеловать в щеку бурятскую девочку или подарить с лукавой и добродушной улыбкой дефицитнейший трактор нахальному молодому председателю колхоза. И в обязательном порядке, тираны должны публично хлестать по щекам (как Петр) или расстреливать (как Сталин) «плохих министров».
Путин идет проторенной дорогой, даря девочке из российской глубинки видеокамеру, пограничнику в Таджикистане – российское гражданство и с металлом в голосе отчитывая нерадивых министров перед телеобъективами. Сочетание властителем кровавого кнута с редкими пряниками-подачками – безошибочный способ завоевать обожание своих российских подданных. И для понимания этого Путину не нужна мудрость. Нужно просто знать хотя бы основы истории России и этнопсихологии русских (или россиян – кому как нравится).
Напоследок было бы уместно поставить вопрос: почему, по каким особым историческим или психологическим причинам в России сложился культ государства? И это при достаточно деятельном народе, который – без ощутимого содействия государства – освоил и заселил огромные пространства на Севере, Востоке и Юго-востоке Евразии. Честно говоря, для меня это загадка.
Что-то мистическое присутствует в этой русской форме идолопоклонства. Кое-что можно объяснить тем, что христианская церковь в России при Романовых стала простым элементом в бюрократической системе государства, перенацелив религиозный порыв русских от Бога на государство. Но ведь христианство не требовало кровавых человеческих жертвоприношений; напротив, оно обличало их как служение сатане. Тогда почему культ государства в России неотделим от массовых убийств-жертвоприношений? Возможно, кто-то в затаенных норах бытия знает ответы на эти вопросы.
Андрей Новиков, для Чеченпресс