Размышляя над феноменом арабо-израильских войн, я прихожу к выводу, что успех евреев и неудачи арабов были обусловлены тем, что евреи, переселившиеся в Палестину, являлись, в сущности, европейским народом, освоившим европейскую организацию армии, столкнувшимся с народом, который такую организацию не знал. Арабы, которые в массовом порядке не участвовали в войнах XX столетия (участие североафриканских добровольцев во Второй мировой войне в составе французской армии не в счет, и даже можно считать отрицательным опытом), в организации армии и в способах ведения военных действий опирались на средневековые стереотипы массовости, тогда как современная война предполагает высокую маневренность в сочетании с комбинированными ударами различных родов войск. Германский корпус генерала Роммеля в годы Второй мировой войны не успел обучить арабов основам ведения современных войн, а англичане, длительное время находившиеся в регионе большого Ближнего Востока, естественно, не были заинтересованы в том, чтобы обучать военному искусству своих потенциальных противников.
Единственная арабская страна, которая в войне с Израилем достигла относительных успехов, является Иордания. Заинтересовавшись этим обстоятельством, я выяснил, что не в последнюю очередь этот успех объясняется тем, что многие генералы и высшие офицеры иорданской армии были этническими чеченцами, проходившими военное обучение в США и других странах Запада. И это сочетание – западное обучение и заложенный в самих чеченских генах военный талант – принес, на мой взгляд, иорданской армии заслуженную славу и уважение, в том числе и со стороны израильтян. И раз мы затронули военные способности чеченцев, представляется целесообразным поговорить на эту тему более подробно.
Как это не покажется парадоксальным, наибольшего успеха в противостоянии с современными западными армиями (к ним с некоторыми оговорками можно отнести и российскую армию) добиваются народы с родоплеменной организацией, такие как пуштуны в Афганистане и чеченцы на Кавказе. Арабы в своем большинстве или потеряли родоплеменную организацию, не приобретя взамен европейские стандарты социальной и военной организации, или же сохранили родоплеменные отношения на «фольклорном» уровне. У чеченцев же, которых я называю горными викингами, эти отношения до сих пор определяют все нравственное наполнение национальной жизни и в значительной степени составляют «скелет» общества, какой бы модернизированной не выглядела его внешняя морфология. Это значит, что чеченцам, в отличие от других народов, не требуется государство для социальной организации, и поэтому на этот народ мало влияют как положительные, так и отрицательные проявления государства.
Думаю, именно это обстоятельство обеспечило необычайно высокую социальную мобильность и жизнестойкость чеченского народа в условиях Российской империи, которая и в царский, и в коммунистический, и в демократический периоды своего существования проводила в отношении чеченцев только одну политику – политику геноцида. Евреи, не имея своей национальной государственности, выжили в условиях гонений и геноцида и сохранились как нация благодаря специфической религии, свойственной только им (иудаизм). Чеченцы в таких же губительных условиях выжили без национального государства и сохранились как нация благодаря специфической социальной организации, свойственной только им (тэйпы). Видимо, какой-то мистический рок заставляет Россию столетиями идти на чудовищные жертвы, чтобы удержать чеченцев – будущих своих могильщиков – в своих границах.
В одной из своих статей я уже писал о том, что любая затяжная война в современную эпоху неминуемо превращается в войну спецназов. Это значит, что мощь государства, каким бы сверхсильным и богатым оно ни было, в какой-то мере уравновешивается с мощью противостоящих ему партизанских (или, если хотите, «террористических») формирований. В войне с чеченскими повстанцами, идущей, если считать с первой высадки российских десантников в Грозном осенью 1991 года, вот уже более 20 лет, все чудовищное превосходство России над чеченцами в военно-техническом, финансовом, людском и пропагандистском отношении становится бессмысленным. Пусть России по силам выставить против одного чеченского моджахеда сто танков или десять бомбардировщиков, но сама специфика «войны спецназов» такова, что военное превосходство одной стороны над другой неприменимо. Хотя, справедливость требует признать, что чеченцы успешно противостояли российской военной мощи и в открытых сражениях, нанося им поражение за поражением. Однако ограниченность материальных и человеческих ресурсов в сочетании с беспредельной жестокостью российской армии заставило чеченцев перейти на более «экономную» и менее губительную для мирного населения партизанскую войну, навязав противнику, как было уже сказано, «войну спецназов».
Чеченцы, в конце концов, победят в этой войне, потому что разум или инстинкт подсказал им, что для самосохранения и конечной победы им нужно разделиться на три политических сегмента: имаратчиков, ичкерийцев и кадыровцев. Имаратчики Докки Умарова поддерживают дееспособную военную организацию (уже не только в Чечне, а на всем Северном Кавказе), что очень важно, так как в условиях оккупации создать ее заново, с «нуля», было бы невозможно из-за тотального надзора спецслужб. Ичкерийцы Ахмеда Закаева своей деятельностью поддерживают юридические опоры чеченской независимости, чтобы в нужный момент Ичкерия из «теоретического» государства стала реальным. Что касается кадыровцев, то они, переняв у русских карательные функции, остановили массовое истребление чеченского народа армией и «эскадронами смерти», то есть создали вокруг чеченского сопротивления своеобразный кокон защиты от российских ударов – несоизмеримо более мощных и более жестоких, чем удары по сопротивлению, наносимые самими кадыровцами.
Я уверен, что такая «тактика сегментации», до которой чеченцы, судя по всему, дошли чисто интуитивно, была бы губительной для любого иного народа, так как, в отличие от чеченцев, у других народов (за исключением, может быть, тех же афганских пуштунов) нет механизма для последующей консолидации общества. Распасться на взаимно враждебные части может любой народ, что подтверждается бесчисленными фактами гражданских войн и междоусобиц. Однако только чеченцы смогут снова объединиться в единое общество, так как для этого у них есть все необходимые социальные институты – родоплеменная организация, являющаяся несокрушимым внутренним «скелетом» общества, и кровная месть, которая локализует взаимную враждебность индивидов и группировок в строго контролируемых рамках традиции и религии.
Андрей Новиков для Чеченпресс.
ЧП снова напоминает читателям, что мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикуемых на сайте агентства материалов.
2012-02-20