Общеизвестно, что в начале девяностых Западную Европу наводнили переселенцы удачи из рухнувшего СССР. Сводной статистики феномена, скорее всего, не существует, но в национальных базах мигрантов, которые устремились из постсоветского пространства через бреши железного занавеса, те контингенты учтены более-менее точно.
Исход отличала не столько авантюрная жилка, сколько незнание западных реалий, диктуемых приматом закона, ну и, как следствие, дефицит социального компаса, без которого не обойтись в стремительно меняющемся мире. При этом каких-то пять-семь лет назад – середина восьмидесятых – любой совок, выбравший путь невозвращенца, знал по опыту предшественников, что пропуск в зону благоденствия, можно сказать, в кармане – объяви лишь о намерении, преодолев границу.
Между тем в первые постперестроечные годы все пошло наперекосяк. Проблема – отнюдь не тысячекратно возросшее давление на эмиграционные квоты первого мира, а то, что квалификационный базис – жертва тоталитарного государства (некогда СССР) – исчез. Стало быть, статус беженца – единственно приемлемый для этой миграционной категории параграф – сделался юридически несостоятельным.
Главное направление Drang nach Westen переселенцев пришлось на страны с развитой эмиграционной или социальной традицией – Германию, Австрию, Швецию, Данию и отчасти Финляндию. Но вердикт содружества иммиграционных клерков оказался, точно ушат холодной воды: экономические, стало быть, подлежащие выдворению, мигранты. О горькой доле того движения блестяще повествовал Андрей Иванов, на собственной шкуре познавший цену наивной веры совка в западное, измеряемое цензом "гостеприимство".
Как представляется, тем десяткам тысяч инфильтрантов было суждено рано или поздно вернуться к родному, по большей части разбитому, корыту, отведав одиссею дважды отвергнутых. Лишь считанные сотни, получив ордер на депортацию, вспомнили о своих еврейских корнях, дабы скрепя сердце перебазироваться в этот "хоть и сытый, но подмоченной безопасности, стало быть, ненадежный Израиль". Далекий от европейской пасторали, душный до беспамятства, косных религиозных догматов и тотальной воинской повинности… И чего только Моисей забрел не на тот континент?
Казалось бы, меню будто бы европейского патронажа над сирыми и беззащитными можно было раз и навсегда захлопнуть, сплюнув, но тут грянула первая чеченская. И кто бы мог подумать – у них, за Одером, и впрямь все по закону, коль недобитых боевиков-террористов, но, по разумению правозащитников, будто бы терпил, за беженцев принимают.
Так, в Европе образовались первые общины постсоветских беженцев (не путать с крупными русскоязычными анклавами Германии традиционных эмигрантов).
Между тем с этим контингентом далеко не все шло гладко, поскольку граница между, скажем так, чеченскими пассионариями и ельцинско-путинскими угнетателями весьма размыта. Более того, любая социальная привилегия служит раздражителем для легионов приживальщиков, жаждущих вклиниться в питательную среду хоть через "не могу". Так что европейской миграционной бюрократии доводилось с этой чехардой комбатантов и интересантов разбираться. Впрочем, голову особо не ломали, действуя по принципу "для начала откажем"…
Тут к Чечне в изгнании начали подтягиваться первые белорусы, оппозиционеры режима Лукашенко, за считанные годы сподобившегося – к изумлению просвещенной Европы – в Дювалье, пусть раннего. Но та фракция беженцев, не убежден что дотягивала до сотни.
Тем временем, детище Путина – сплав чекизма и Дикого Восток – российская властная вертикаль, что, по сути, вероломный, антиконституционный переворот – одним махом смела большую часть времянок сопливой российской демократии.
На авансцене будто бы классический авторитаризм с соответствующей переоценкой статуса как неправового государства в глазах стран первого мира?
Не тут то было. Посыпавшиеся с Путинланда невозвращенцы наталкивались в Старушке на глухую стену непонимания. Статус беженца для русских? С чего бы? Да, Москва извечный оригинал, но их вектор на Запад необратим. Эксцессы же – трудности роста, молодо-зелено. Да и можно кремлевцев понять: уж больно в России-матушке воруют, да и отстреливают не меньше...
Так что из всех заметных диссидентов статус беженца был предоставлен одному Б. Березовскому, причем со скрипом, со второй попытки, усилиями поверенных с космическими гонорарами.
Здесь мы перескакиваем через непримечательное в миграционном движении десятилетие – к воскрешению В. Путина на троне императора Всея Руси в 2012 г. Авральное возведение последних этажей монархии нового поколения, удушение правовым пометом Болотной – окончательно зачистили российский социальный ландшафт.
Но для содружества демократических ценностей съезд путинской России на имперскую обочину не то чтобы не был замечен – был проигнорирован. Причем первой жертвой паралича политической воли у коллективного правительства первого мира стал отнюдь не украинский прапорщик Сергей Кокурин, застреленный российским спецназом в Симферополе 18.03.2014 г., а Александр Долматов, активист болотного протеста, наложивший на себя руки 17.01.2013 г. в депортационной тюрьме Роттердама, после отказа признать его политическим беженцем. Но кто ныне в Брюсселе об этом помнит…
С тех пор волчок истории раскручивался точно прокаженный, даровав нам посткрымскую конфигурацию мира, которую сам вдохновитель ни расшить, ни оптимизировать не может. Подмандатной ему России до банкротства, скорее всего, далеко, но кредит доверия россиян к своему лидеру неуклонно тает – что бы ни "пели" социологические опросы. Череда разоблачений и провалов в сфере спорта – звонкая пощечина по репутации режима – лишь первый черный лебедь.
На очереди – целая череда, при хмуром осознании клептократами того, что признание американскими властями Григория Родченкова, заведующего антидопинговой лабораторией РФ, беженцем – недвусмысленное приглашение российским потенциальным сноуденам внести лепту в дезавуирование и дезактивацию путинского режима. К чему я призывал прижимистый, неповоротливый Запад еще год назад – куда дешевле бессмысленной гонки вооружений…
Ну и означенная выше подвижка – первая оптимистичная весть на российской либеральной улице за последнюю пятилетку. Совершенно очевидно, что любому отметившемуся в анналах антипутинисту отныне политическое убежище в странах первого мира гарантировано. Для всех же прочих россиян, у меня, увы, хороших новостей нет.