Лидеры Евросоюза и Турции на саммите в Брюсселе согласовали предварительный план действий, призванных ограничить приток мигрантов в Европу.
В этом году уже около 600 тысяч мигрантов достигли ЕС морским путем. Большинство из них добираются до Европы через Турцию. В самой Турции сейчас находятся около двух миллионов мигрантов, в основном из Сирии.
Ранее Анкара обратилась к ЕС за помощью в размере трех млрд евро, а также попросила облегчить визовый режим для турецких граждан в странах Шенгенской зоны. Все это будет обсуждаться в ближайшее время, говорят чиновники ЕС, и выражают "осторожный оптимизм". Насколько он оправдан?
Ведущий программы "Пятый этаж" Михаил Смотряев беседует на эту тему с болгарским журналистом Веселином Желевым, работающим в Брюсселе.
Загрузить подкаст программы "Пятый этаж" можно здесь.
Михаил Смотряев: Добрый вечер, 16 октября, пятница. В лондонской студии "Пятого этажа", как уже теперь обычно бывает по пятницам, сидим мы с нашим обозревателем по вопросам культуры и всего на свете Александром Каном. Перед тем, как мы перейдем к нашим обычным по пятницам разговорам о смысле современной культуры, хотелось бы немножко поговорить о событиях последних дней, с культурой непосредственно не связанных.
В гостях у нас сегодня болгарский журналист Веселин Желев, который обычно работает в Брюсселе, и который имел возможность присутствовать там на саммите Турции с Европейским союзом, который сегодня по непонятным причинам был прекращен. Однако до чего-то они успели договориться, и стороны, во всяком случае, европейская сторона, выражают осторожный оптимизм.
Насколько я понимаю, заявление об осторожном оптимизме – дежурная фраза европейских чиновников, хотя прозвучала она от достаточно высокопоставленных граждан. В выходные Ангела Меркель отправляется в Анкару выяснять, что еще там можно сделать. Вы следили за ходом этого саммита. Скажите, пожалуйста, есть ли повод для осторожного оптимизма и у Европы, и у Турции?
В.Ж.: Есть. Но надо быть очень осторожными, потому что соглашение, о котором лидеры вчера договорились, - это соглашение в принципе. Этот план не является окончательным соглашением. Есть еще ключевые элементы, которые надо согласовать в дальнейшем.
Во-первых, финансирование трех миллиардов "свежих" денег, которые Турция хочет, чтобы заботиться о мигрантах на своей территории.
Во-вторых, либерализация визового режима для турецких граждан в Шенгенской зоне в Европе.
В-третьих, открытие новых глав в переговорах о вступлении в Европейский союз. Решение каждого из этих вопросов проблематично, поэтому трудно сказать, будут ли европейцы способны достичь необходимого консенсуса.
Вчера лидеры государств-членов Европейского союза сказали, что они должны подумать, готовы ли они дать 3 миллиарда евро, которые Анкара хочет. Европейский бюджет готов предоставить только 500 миллионов евро.
Для либерализации визового режима Турция должна отвечать восьмидесяти критериям: наличие безопасных документов, управления миграцией, общественного порядка и безопасности, основных прав легальных мигрантов. Каждая из тридцати пяти переговорных глав предполагает, что Турции надо выполнить набор условий, а потом государства-члены единогласно согласятся открыть границу.
Это будет очень проблематично, имея в виду критику отсутствия независимой судебной системы в Турции, свободы СМИ, нарушения прав человека, отношения с курдским меньшинством, кипрскую проблему и ожидаемого противостояния государств-членов ЕЭС Греции и Кипра.
М.С.: Ситуация получается достаточно сложная и без примеси мигрантов. Уже есть официальные заявления представителей правящей партии Турции - "Партии справедливости и развития". Бывший министр культуры Омер Челик высказался в том духе, что присоединение Турции к Европейскому союзу не должно быть предметом политического торга – это, во-первых.
Во-вторых, присоединение Турции к ЕЭС обсуждается, по-моему, много тысяч лет. Оно идет не год, не два и не три. Есть такое ощущение, которое люди работающие, живущие в Турции, неоднократно нам подтверждали, что сама идея вступления в Евросоюз в Турции все менее популярна. Поэтому не очень понятно, зачем Турция внесла это предложение в повестку дня?
Гораздо проще было сказать европейцам: "Если вы хотите, чтобы мы держали больше мигрантов на своей территории, просто дайте нам больше денег". Что касается Шенгена – это тема для отдельного разговора. Тем не менее, присоединение Турции к ЕЭС вновь является предметом диалога, вновь на первых страницах, вновь обсуждается на самом высоком уровне. Почему?
В.Ж.: Очень важное обстоятельство, что в Турции 1 ноября будут парламентские выборы. Они очень важны для Эрдогана и его партии. "Партия справедливости и прогресса" постарается добиться квалифицированного большинства, чтобы изменить конституцию и дать Эрдогану исполнительную власть, т.е. реальную власть.
В настоящее время пост президента в Турции представительный, церемониальный. Поэтому сегодня для Эрдогана очень важно добиться компромисса со стороны Европейского союза. Это представит его как настоящего, сильного лидера, которого подавляющее большинство турок хотело бы иметь. Можно сказать, что Эрдоган – это турецкий Путин.
М.С.: Такие сравнения доводилось слышать и раньше. Но Эрдоган не первый день имеет дело с Европейским союзом и должен понимать, что за оставшиеся до 1 ноября две недели ничего конкретного предъявить своим избирателям он не может, просто потому что европейская бюрократия не двигается с такой скоростью.
В.Ж.: Чего он добьется – это отдельный вопрос. Ему надо показать, что европейцы от него зависят, что он сильный, что Турция – важный региональный международный фактор. Это политическое послание в этих переговорах.
Надо сказать, что Европейский союз долгое время игнорировал и недооценивал потенциальные возможные последствия пятилетней войны с Сирией. Теперь, когда волна беженцев пришла к самым воротам, союзу стало, как по-русски говорят, беспощадно ясно, что он очень зависит от Турции – кандидата вступления в Европейский союз.
А.К.: В последние дни в связи с началом российских бомбардировок Сирии, в особенности после того, как российские самолеты вторглись в воздушное пространство Турции, наметилось очень серьезное охлаждение между Москвой и Анкарой, и даже стали появляться какие-то нотки враждебности. Не связаны ли с этим охлаждением, с этой внезапной враждебностью вновь начавшиеся и интенсифицировавшиеся переговоры Турции с Европейским союзом, как вы считаете?
В.Ж.: Может быть, Эрдоган пытается сделать такой маневр – показать Москве, что у него другая опция, что он может развивать свои отношения с Европой. С другой стороны, турецкая кандидатура в членство в Европейском союзе – это очень долгая история.
Турция была принята государством-кандидатом 10 лет тому назад. У турецко-европейских отношений больше полвека истории. Поэтому, я думаю, мы не можем так конъюнктурно упрощать.
М.С.: Давайте посмотрим на происходящее с европейской точки зрения. Внезапный интерес, оживление переговоров, связанных с облегчением визового режима, с возможным вступлением Турции в Европейский союз – реакция на кризис с беженцами. В Турции их сейчас, считается, около двух миллионов, что больше, чем совокупное число беженцев в Европе, но не намного. Ожидается, что в этом году только в Германии будет подано 800 тысяч прошений о предоставлении убежища.
Не кажется ли вам, что это, может быть, излишняя поспешность со стороны европейских лидеров? Ведь и те и другие хорошо понимают, что для того, чтобы предложить Турции некий согласованный пакет европейских стимулов, он должен быть сначала согласован всеми 28 государствами-членами ЕЭС. А это может затянуться еще на долгие годы, потому что согласия по целому ряду вопросов нет.
Почему Европа так спешит оставить всех мигрантов, кто не успел еще перебраться в Европу, на территории Турции, дать им немного денег и сделать вид, что проблема решена?
В.Ж.: Есть несколько факторов. Во-первых, существует реальность, что придет новая большая волна иммигрантов. Это огромная проблема для Европы и государств. Европа не успела согласиться принять 160 тысяч иммигрантов, а если придет один или два миллиона, что они будут делать? Такая ситуация спешности объективно есть.
С другой точки зрения, в миграционной среде создаются очень хорошие условия для пропаганды националистов-популистов, их движений и партий. Это политическая сторона этой спешности.
В-третьих, у Европы есть другие кризисы, которые серьезны. Это Греция, где вопросы окончательно, отнюдь, не решены, это будущее еврозоны и т.д.
М.С.: Что касается роста националистических настроений, то, во-первых, они сделались достаточно заметны еще до начала острой фазы кризиса с мигрантами. Потом с точки зрения типичного европейского националиста, я думаю, нет большой разницы между прибытием мигрантов и открытием границ Шенгенской зоны для приезжающих граждан Турции, поскольку их будет достаточно много.
Если судить по опыту Великобритании, то здесь похожая реакция была, когда открылись границы и рынки труда для Болгарии и Румынии. Уже тогда представители наиболее радикально настроенных политических партий рассказывали свою дежурную страшилку о том, что вот сейчас понаедут румыны и болгары, и рабочих мест в стране не останется.
Как мне представляется, для Европы это совершенно равнозначная замена. Грубо говоря, и тот и другой вариант плох.
В.Ж.: С одной стороны, это правда. С другой стороны, никто не предполагал, каким может быть масштаб этого миграционного кризиса. Он может быть катастрофическим. Вы, может быть, знаете письмо турецкого премьера Давутоглу к лидерам Европы, в котором он прогнозировал, что если эскалация насилия будет продолжаться, можно ожидать 7 миллионов мигрантов. Это серьезно.
Мы сегодня свидетели беспрецедентного события в Европе, когда под вопросом европейская свобода движения, когда разные государства строят стены, ограды, когда восстанавливается пограничный контроль. Это настоящая проблема, которая затрагивает самые основы, базис.
М.С.: Интересно, что именно Ангела Меркель отправляется с визитом в Анкару. Это потому, что в Германии самая большая турецкая диаспора и поэтому ей будет легче разговаривать с турецкими официальными лицами, или это некая констатация факта, что в нынешнем Европейском союзе первую скрипку играет именно Германия?
В.Ж.: Я бы согласился со вторым. У Европейского союза есть официальные институциональные лидеры – это лидеры европейских институтов. С другой стороны, относительный вес в распределении власти в Европейском союзе зависит от экономической, политической мощи отдельных государств. Германия – это бесспорный лидер Европейского союза, поэтому можно сказать, что Меркель – это неофициальный, неформальный лидер Европы.
Источник: bbc.ru