Такменев знакомится с планировкой. Такменев и папки - в красную заглядывать нельзя. Такменев пьет кофе, пренебрегая сладким. Такменев рассматривает картины. Такменев в вертолете, ему страшно. Такменев изучает меню. Такменев комментирует, комментирует, комментирует. Такменев прощается, но не уходит. Такменев уходит на фоне титров.
Странное дело: в течение 50 без малого минут, посвященных беседе с Дмитрием Медведевым, мы сравнительно мало наслаждаемся роскошью человеческого общения с премьер-министром. И если ограничиться краткими релизами, содержащими отрывки из интервью, то почти ничего не теряешь. А по правде говоря, почти ничего не теряешь и не ознакомившись с этими отрывками.
Контрастный душ меня научил принимать Путин. Отношения с Путиным хорошие, товарищеские, в противном случае, ну, наверное, сегодня было бы другое правительство. Нас пытаются растащить. Заглянешь в интернет – аппетит пропадает. Отставка правительства обязательно состоится, вопрос только в том, когда. Нет, разговоры об этом не мешают, а если бы мешали, я бы не смог работать. К уходу из власти надо готовиться в момент назначения.
Собственно, это все или почти все. Ну, еще по мелочи - про узников Болотной и про Навального. Ничтожные, в общем, темы, да, и ответы, как бы сказать, соразмерные. По "болотному" делу или по "речному" – а почему нельзя приходить с обысками? Тривиальная вещь, лишь бы в рамках закона. За делом Навального не слежу активно, но, конечно, новости о нем вижу. Наконец, заключительный аккорд: я Димон, а не юрист, когда отвечаю на такие вопросы. То есть вот эти процессы против несогласных, а также новые законы об усыновлении, НКО, геях Дмитрий Анатольевич не может оценивать как законник, ибо он в первую очередь политик.
В сухом остатке ноль, как это нередко случается c Медведевым, будь то огромное интервью газете "Путин, сиськи и абажуры" или вчерашний некрупный план на фоне Вадима Такменева. Остается лишь домысливать, угадывать, предполагать. Видеоэфир в прикремленном таблоиде, а вслед за ним и рекламный ролик на "Центральном телевидении" – это, вероятно, такая довольно массированная реакция на слухи о скором уходе. Дескать, не волнуйтесь, я не уехал из кресла, и не надейтесь... В этом смысле разговор с Такменевым построен грамотно: краткие банальные ответы, минимум информации, максимально доброжелательные отзывы о президенте и ясно выраженная готовность уйти, чтобы когда-нибудь, если повезет, вернуться. И вполне понятный сигнал, обращенный к главному телезрителю: теперь успокоился, недоверчивый ты мой? Надоел уже этот контрастный душ, если честно, понял?
А разные едва уловимые намеки и попытки давления на Владимира Владимировича – поверх разговора или между строк. С одной стороны, тому должно быть неловко прямо сейчас, даже если были такие планы, снимать премьера, который только что побеседовал с Сунгоркиным и Такменевым. Тем более при столь явной демонстрации дружбы, лояльности и ясно выраженном желании отмежеваться от несогласных. Разумеется, если Медведева уволить, никто не выйдет протестовать, но целесообразно ли это делать сегодня, пока еще не дошло до кризиса и жареный петух беззаботно гуляет по двору? Хороший вопрос для прагматика, каковым считается Владимир Путин, и ответ на него вроде бы очевиден.
С другой стороны, важен и антураж, который выглядит совершенно безрадостным для премьера. Сурков изгнан. Дворкович полемизирует с охраной ФСО, не желающей пропускать его к Путину. Дмитрия Анатольевича явно пытаются унизить, и тут реплика политика Медведева, который воздерживается от юридической оценки сомнительных дел и законов, обретает некую мятежную двусмысленность. Мол, если бы премьер вспомнил о своем университетском образовании, то мог бы от души высказаться и о "болотных", и о "Кировлесе", и о тех законах, которые инициировала в Думе возглавляемая им партия. Но нет, нельзя, я ж Павел Первый, мне бунтовать никак нельзя. И только поэтому Дмитрий Анатольевич не бунтует. Такое как бы складывается впечатление.
Впрочем, главное впечатление остается неизменным. Бенефис вездесущего Такменева, вместе с которым премьер-министр Медведев отмечал печальную годовщину своего возвращения в Белый дом, прошел на ура. Да и могло ли быть иначе, если телепоказ интервью для человека, работающего председателем правительства в довольно большой стране, явился событием ничуть не менее важным, чем для репортера. В государстве, где за ненадобностью упразднена политика и все подчиненные, включая второе лицо, зависят от настроения и творческих планов первого лица, это представляется закономерным.