Их [чеченцев] соционормативная роль была выше правовых органов современного государства, бессильного перед проблемой преступности, антиобщественных нравов, других негативных явлений современного цивилизованного общества...
Этот большой мир должен быть хотя бы объективным к своим собратьям, которые донесли до эпохи техногенной, бездушной цивилизации иные нормы человеческого общежития. Чеченская поговорка «Трудно быть чеченцем» ставит проблему сознательных усилий по сбережению накопленного этнокультурного потенциала чеченской нации.
Независимая газета, 1994, 22 сентября
Cейчас, когда нет в живых великого правдолюбца, одного из самых талантливых национальных писателей Халида Дудаевича Ошаева, прикасаешься к его творческому наследию и понимаешь, какого великого человека потеряла Чечня в его лице. Халид был не только писателем, но и живой энциклопедией, хранителем и знатоком истории своего народа, его совестью и мудрым летописцем. Этот небольшого роста, худенький, всегда опрятный, мягкий, добрейшей души человек был в Чечне известен всем и всеми уважаем. Лишь власти предержащие старались его не замечать и делали вид, что не знают такого писателя, как Халид Ошаев.
Прошедший через сталинскую мясорубку, повидавший и переживший столько, что хватило бы на десять жизней, он никого и ничего не боялся. Всегда оставался человеком чистой души и высокой культуры. Он жил по совести и до конца жизни сумел не запятнать ее.
Родился Ошаев в 1898 году в семье лесного объездчика Дуды Ошаева в прикрепостной слободе Воздвиженской, построенной в период Кавказской войны на месте стертого царскими войсками с лица земли чеченского села Чахкири. Жизнь в слободе, с отставными солдатами и казаками, сыграла большую роль в становлении характера и мировоззрения будущего писателя. Он свободно говорил и писал как на чеченском, так и на русском языке, рос любознательным мальчиком. Любил бродить по лесу и лазить по горам.
В 1909 году юноша поступил в Грозненское реальное училище. Здесь в свое время обучались многие известные писатели, политики, авторитетные представители чеченской интеллигенции. Ошаев получил в училище хорошую подготовку, здесь началось формирование его как писателя.
В 1916 году юноша едет в Петербург для продолжения учебы. Поступает в Лесной институт, однако через два года вынужден вернуться домой из-за революционных событий.
Но революция пришла и в Чечню. В селах Гойты и Старые Атаги появились революционные комитеты, возглавляемые националистически настроенными элементами. Фактически власть одновременно находилась в руках контрреволюционной части казаков и чеченских националистов. Северный Кавказ бурлил.
Халид сразу окунулся в революционную деятельность. Он участвовал в заседаниях Гойтинского и Атагинского Советов. В 1918 году был делегатом IV съезда народов Терека, проходившего во Владикавказе.
Вскоре началась гражданская война. Северный Кавказ заполонила белогвардейская армия генерала Деникина. На защиту своего отечества встали лучшие представители чеченского народа. Начались кровопролитные бои. Деникинцы, никого не щадя, черным смерчем прошлись по Чечне и Ингушетии. Ошаев сражался с белогвардейцами под Гойтами, Алхан-Юртом, Чечен-Аулом. Как политработник Красной Армии он участвовал в ликвидации контрреволюционного мятежа в горах Чечни и Дагестана, во главе которого стоял крупный скотопромышленник Н. Гоцинский. Об уничтожении белогвардейских банд он напишет позже очерк «В бурунах». Тысячи непрошеных гостей бесславно погибли, воюя с мирным населением. Белогвардейцы в полной мере познали мужество и храбрость чеченцев, их волю к свободе. Тысячи горцев пали в этих боях, ставших частью героической истории чеченского народа.
В Грозном шли Стодневные бои. Халида со спецзаданием отправили в Шатой, в штаб повстанческих войск Асланбека Шерипова. Там он должен был проводить агитационно-разъяснительную работу среди горцев, мобилизуя их на борьбу с белогвардейцами. С Асланбеком Шериповым Халида связывала не только совместная борьба за Советскую власть, но и родственные узы. Он был женат на сестре Асланбека Айшат, которая сама была незаурядной личностью, сильной, бескомпромиссной. Она не только делила трудную героическую судьбу с мужем, но и сама активно участвовала в общественно-политической жизни, не склоняя головы ни перед чинами, ни перед подлецами.
Когда на Северном Кавказе ценой тяжелых потерь установилась Советская власть, Халида направили во Владикавказ - в совпартшколу.
В 1921-1922 годах Халид был председателем Чеченского ревкома и заместителем председателя облисполкома. А с 23 апреля 1923 года, когда стала издаваться газета «Советская автономная Чечня», Ошаев вошел в ее редколлегию и стал ответственным секретарем редакции.
В 1925-1930 годах он работает заведующим Чеченским областным комитетом народного образования.
Свою первую балладу Халид напишет еще в 1919 году, но решение серьезно заняться литературной деятельностью он примет лишь в 1923 году. Проблемы, которые поднимала на своих страницах газета, у ответсека редакции найдут отражение в больших художественных произведениях. Так, в 1924 году была опубликована первая пьеса Ошаева «Закон отцов», поднимающая актуальную и сейчас тему кровной мести. Впоследствии эта пьеса, уже в новой редакции, не раз шла на сцене Чечено-Ингушского национального театра и пользовалась большим успехом. Молодой драматург был даже введен в состав комиссии по примирению кровников. Может быть и потому, что его взгляды на проблему кровной мести импонировали народу.
С самого начала своей профессиональной литературной деятельности Халид изучает и записывает чеченский фольклор. В 1925 году он создает алфавит, но уже не на арабской, а на латинской основе, что ускорило развитие печатного дела в Чечне и обеспечило широкое распространение образования в народе. С марта 1925 года начала выходить газета «Серло» («Свет»), которая печаталась уже на основе нового алфавита.
В течение шести лет (с 1930 по 1936 год) писатель и драматург Ошаев работал директором Горского педагогического института в городе Орджоникидзе и многое сделал для подготовки педагогических кадров на Северном Кавказе. Как бы ни была сложна и ответственна работа директора института, Ошаев не переставал заниматься любимым делом. Он становится членом Ингушского литературного общества, из которого впоследствии выйдет много талантливых писателей. Под влиянием творческой атмосферы, царившей в этом объединении, Халид создает новые пьесы, публикует рассказы и собранные им фольклорные произведения.
В 1934 году Чеченская и Ингушская области были объединены. Создается Чечено-Ингушская писательская организация. В том же году несколько чеченских и ингушских писателей, в числе которых был и Ошаев. стали членами только что образованного Союза писа¬телей СССР. В 1936 году Халида перевели в Пятигорск директором Горского историко-лингвистического научно-исследовательского института. И здесь он продолжает заниматься литературой. Именно в эти годы Ошаев пишет актуальные остросатирические пьесы «Клещ», «Борьба продолжается», «Ветка бюрократизма». В журнале «Революция и горец» печатаются его новые рассказы и очерки.
Директором пятигорского института Ошаев проработал всего один год. Как и по всей стране, в Чечне начались массовые репрессии. Ежедневно арестовывали наиболее преданных Советской власти людей, участников борьбы против контрреволюции. Особому гонению подверглись деятели литературы и искусства, ученые. Страна жила в атмосфере страха. Насилие и доносительство становились нормой. Ошаев оказался в числе жертв сталинских репрессий. Его обвинили в сочувствии правотроцкистскому блоку и подвергли всем издевательствам, оскорблениям и унижениям, на которые были способны «стражи закона и порядка», узурпировавшие власть. Целых десять лет провел писатель в страшных сталинских лагерях, пройдя через адские жернова смерти, потеряв здоровье. Но, оторванный от своего народа, лишенный возможности писать, загнанный в тяжелые условия лагерной жизни, он не сломался, выстоял. Напротив, тюрьма и лагерь закалили его дух. Конечно, все, что довелось пережить Ошаеву, не могло не отразиться на его характере и творчестве. Он возненавидел тоталитарную систему, подавлявшую в человеке инакомыслие, заставлявшую жить и работать по нелепым законам, творить с постоянной оглядкой на цензуру. Несмотря на удушающую атмосферу вокруг, Ошаев оставался настоящим человеком до конца своих дней. Главным его врагам бала государственная партийно-бюрократическая система, и он боролся с ней на всех уровнях.
Халид был разносторонне образованным человеком. Он хорошо знал историю не только Чечни и Кавказа, но и мировую. Разбирался в медицине, археологии, этнографии, знал лингвистику, литературу. К его авторитету нередко апеллировали именитые кавказоведы. Известный чеченский писатель Магомед Сулаев навсегда запомнил свою первую встречу с Халидом Ошаевым:
«Произошло это в 1953 году в городе Джамбуле, куда только что приехал с Колымы, отбыв десять лет каторги, Халид Ошаев. У него были отморожены нос и пальцы обеих рук.
- Я - Халид Ошаев. - произнес он по-чеченски.
Я оцепенел. Передо мной стоял старейший чеченский писатель, один из основоположников чеченской литературы и письменности, имя которого я знал с детства по его сказкам, позже по его пьесам, рассказам и статьям, человек, которого мечтал видеть с юности, а потом и вовсе потерял надежду: в 1937 году он, как и мой отец, стал жертвой сталинских репрессий. А кто мог «оттуда» вернуться? Сталинская секира косила тогда миллионы, но с особенной силой прошлась она по головам представителей нашей культуры.
- Самым горьким в заключении было видеть на очной ставке своего бывшего товарища, доведенного до крайнего изнеможения и вялым голосом дающего на тебя и на себя ложные показания. И, знаешь, такие чаще погибали, а от расстрела спасались больше те, у кого совесть и стойкость бывали в ладу друг с другом, - начал свой рассказ Халид. - Чтобы не чувствовать себя в одиночных камерах оторванными от мира, мы пользовались старинным, знакомым еще из периода царских тюрем способом перестука через стены. Помню, Дошлако Мальсагов первым простучал мне, что на меня требовали показания и чтобы я держался. И как нас там такие сигналы подбадривали и подкрепляли! Ты все возмущаешься - как это нас так, ни за что? Не совсем так. Знаешь, Сталин знал, что он делает. Я это понял там, в лагерях. Главное, что двигало Сталиным, была порочная всепоглощающая страсть к единовластию. Отсюда и его стремление создать казарменный тип социализма: он лучше обеспечивает условия для личной диктатуры. Отсюда же у него и все остальное: поочередное уничтожение - всегда якобы в интересах Советской власти! - всего того, что могло пошатнуть его личную власть. Сначала контрреволюционеры (включая покорных), затем последовательно были уничтожены целые пласты бывших дворян, богачей, офицеров, чиновников, а потом под видом кулаков была устранена наиболее активная часть потенциально грозной крестьянской массы. Это были, так сказать, его «внешние враги». Но наиболее опасными для него были старые партийцы, солдаты ленинской гвардии. Он их сперва расколол на группы, противопоставил друг другу, рассорил и поочередно уничтожил всех, оставив наиболее бездарных из них в качестве безропотных исполнителей своей власти. Эта же жажда единовластия подсказывала ему и последующие чудовищные, устрашающие меры - переселение целых народов. А тебя все удивляет, почему он так яростно ополчился на интеллектуальный и культурный пласт наших наций и общества в целом? Ведь он не мог чувствовать себя спокойно под взглядами понимающих и мыслящих людей: они рано или поздно заговорили бы. Уничтожение духовных лидеров нации, носителей ее совести, памяти ее корней, необходимо было тирану, чтобы народы превратить в население, население - в стадо, а личности - в «винтики». Ты думаешь что случайно он вдруг унифицировал алфавит, сделав наши народности дважды неграмотными? Нет, и это служило той же цели - унификации народностей, их взаиморастворению и потере ими националь¬ного облика. А как он, упразднив Горскую республику, под видом «экономической целесообразности» коварно и глубоко продуманно разделил многие близкие между собой по языку, родственные этно¬сы и соединил их с другими в противоестественных для них государственных образованиях, сделав таким образом скрытую конфликтную ситуацию между ними перманентной.
Ты зря переоцениваешь его роль в победе в этой войне. Россия ведь и раньше, задолго до Сталина, и без него не раз побеждала в войнах. Да, он старался победить - это понятно: инстинкт самосохранения.
Я слушал, замерев. Это был первый человек, которого мне тогда довелось встретить, как бы «с того света».
Жена Ошаева Айшат с сыновьями Гебертом, Майрбеком и Асланбеком после переселения находилась в Джамбуле. Халид, естественно, осел здесь, соединясь наконец с семьей, с которой был варварски разлучен на десятилетие. Но в Джамбуле не могло быть и речи ни о какой работе для Ошаева по его «ученой части». Ошаев, скитаясь по ссылкам, приобрел специальность фельдшера и знал на элементарном уровне медико-лабораторное дело. Он устроился лаборантом в областную больницу, так мы оказались коллегами.
Но Халида Дудаевича потянуло на самостоятельный участок. Он согласился поехать заведующим медсанчасти в небольшой поселок Байкалам - всего в одну улочку из нескольких юрт и нищенских домиков, в которых проживали семьи «отгонщиков».
Спустя некоторое время Халид пригласил меня в гости - посмотреть, как ему живется, и заодно проконсультировать больных. Я прилетел к нему. Халид был доволен.
- Казахи относятся ко мне уважительно, с благодарностью, - рассказывал он. - Но они подолгу оторваны от своих культурных центров. Редко кто из них, кроме старшего чабана, понимает по-русски. Мяса, муки, молока им здесь хватает, а об овощах иные не имеют никакого представления.
Халид поведал смешную историю. Он как-то угостил своих соседей тыквой, что привез себе из города. Разрезал на части, отварил и дал попробовать. Те ели тыкву впервые. Похвалили. В другой раз Ошаев принес им арбуз, а сам куда-то отлучился. Когда вернулся, чабан за ужином отставил чашку: «Плохо». Арбуз им не понравился: оказывается, они его разрезали на части и отварили!
Халид после того с трудом, но добился регулярного завоза свежих овощей в поселок...»
Писатель тяжело переживал депортацию своего народа, понимал, что это наказание за свободолюбие. После восстановления Чечено-Ингушской республики в 1957 году Ошаев вернулся в литературу. И как затихший вулкан начинает извергать с новой силой накопившуюся в его недрах магму, так и Ошаев сразу по освобождении громко заявляет о себе в литературе. Слава его разнеслась по всему Союзу.
За короткий срок Халид написал и издал множество очерков, рассказов и сказок. Его пьесы «Асланбек Шерипов», «Ахмар-Хаджи», «В одной руке два арбуза» не сходили со сцены республиканского театра и пользовались большим успехом у зрителей. На сельских сценах ставились пьесы «Две Зайбуллы», «Селасат», «Зулай» и другие. В соавторстве с писателями М. Мамакаевым и В. Щепотевым он написал повесть «Конец вендетты», где вновь поднял тему борьбы с кровной местью. Круг творческих поисков писателя был широк и разнообра¬зен. Он работал в разных жанрах. С одинаковым успехом писал и драмы, и комедии.
Самое значительное свое произведение - исторический роман-эпопею «Пламенные годы» писатель создал именно в этот период.
ЛЕТОПИСЬ ПЛАМЕННЫХ ЛЕТ
С 1957 по 1963 год были созданы четыре книги этого многопланового художественного полотна. Роман был написан на чеченском языке и так впервые вышел в свет. Впоследствии автор сам сделает перевод на русский. Появление этой объемистой книги было большим событием в жизни республики. Она стала бестселлером и несколько раз переиздавалась. Автор поднял в этой книге огромный, еще никем до него не тронутый пласт общественно-политической жизни - тему отношений Чечни и России, участия чеченцев в революционных событиях. Номенклатурные историки под диктовку КГБ и его ставленников, засевших в республиканских властных структурах, трактовали историю Чечни так, будто чеченцы вовсе не принимали участия в революции, а только мешали завоевывать Советскую власть. Искажая историю, лжеученые старались умалить достоинство чеченцев, принизить их роль. Ошаев опроверг эти измышления, убедительно отобразив подлинные исторические события, происходившие на Северном Кавказе.
Жизнь Алхаста, главного героя романа-хроники, путь его сына Сижо и внука Ахмада показаны на фоне великих исторических потрясений.
Один из главных героев романа - внук Алхаста Ахмад Шапиев, бывший студент петербургского института, вернувшийся в Чечню после революционных событий 1917 года. Судьба Ахмада схожа с судьбой самого автора.
Как реки, рожденные могучими ледниками, хрустальными ключами и обильными дождями, где-то сходятся в одну, так в канун крушения старого мира сошлись на чеченской земле сын древней русской земли смоленской Александр Сачин и сын гор Кавказа Ахмад Шапиев. Дружба русского и чеченского парней проходит основной линией через весь роман.
«Пламенные годы» - роман-эпопея, в котором судьба отдельного человека или семьи неотделима от судьбы народа. Ахмад Шапиев - человек нового мышления, новых взглядов. Он не может оставаться в стороне от тех процессов, которые происходят на его родине. Ахмаду вначале трудно понять, есть ли сила, способная свергнуть царя и управлять государством. Нелегко ему встать на революционный путь.
В романе сталкиваются две силы. С одной стороны беднота - рабочие и горцы, с другой - белогвардейцы, богачи и контрреволюционеры, а также стремящийся стать имамом всех мусульман Северного Кавказа дагестанский скотопромышленник Нажмуддин Гоцинский, эмир Узун-Хаджи и другие. Велико стремление народа иметь свою землю, получить долгожданную свободу. Народ восстает. Горцы оказывают помощь рабочим Грозного и красноармейцам, загнанным белогвардейцами в горы.
Когда генерал Драценко требует от жителей одного села выдать русских рабочих и красноармейцев, горцы отвечают: «Генерал! Требовать надо возможное. Мы не знаем, о ком вы говорите и кого требуете. Но если эти люди и были бы у нас, мы вам их не выдали бы. Нет у нас закона выдавать гостей!»
«Вот видите, - говорили генералу местные атаманы, - эти гололобые чеченцы - природные большевики. На них одна управа: жечь их надо огнем!»
И жгли. Жгли всё, что могли. И убивали как только могли.
«Огненным ожерельем растянулись вдоль Сунжи горящие чеченские аулы. Над осиротевшими полями, над балками, холмами, над древними скифскими курганами до самых Черных гор медленно тянутся тучи белесо-сизого дыма. С немудреным скарбом, с детьми, женщинами, сгорбленными стариками, ранеными движутся по ущельям арбы, фургоны, телеги. Обездоленные люди уходят в горы, как некогда их предки уходили от гуннов, хазар, половцев, монголо-татар. Мычат недоенные коровы, жалобно блеют овцы и ягнята, понуро плетутся за арбами косматые овчарки. Вдоль дорог взад и вперед носятся вооруженные, потные, насмерть уставшие всадники. Великое горе разлилось по равнинам, долинам и взгорьям Чечни. И хоть много славных сынов чеченских пало в борьбе с белыми и хоть равнины Большой и Малой Чечни оставались под пятой деникинцев, ничто не могло погасить пламя гнева в душах людей. В горах развевалось Красное знамя!».
На такой оптимистической ноте заканчивает писатель свою эпопею.
На роман «Пламенные годы» оказали влияние произведения Максима Горького, с которым Ошаев был знаком, а также роман Александра Серафимовича «Железный поток». С Серафимовичем Ошаева связывала многолетняя дружба. Они объездили всю горную Чечню, в природу которой Серафимович был влюблен. Ошаев неоднократно бывал у своего друга в Москве. О знакомстве с автором «Железного потока», о путешествии по горам Чечни Ошаев рассказал в очерке «Встречи с Серафимовичем».
Первые две части романа «Пламенные годы» - «Реки жизни сходятся» и «Стезею огня» - рисуют широкую картину предреволюционной России и Кавказа, третья же часть ограничена во времени и месте действия: здесь все события происходят в Чечено-Ингушетии в 1918-1920 годах. Автор описывает это время с дотошностью историка, правдиво показывает взаимоотношения между людьми, горские обычаи и нравы. Писатель прослеживает, как меняется психология горцев по мере осознания ими сложных процессов. Вот что говорит народ устами своего героя Асланбека Шерипова: «Чеченцы будут драться с Деникиным. Почему будут драться? Как бы ни был темен чеченец, он знает: Деникин несет ему царя и гнет, а жить по-старому он не может и не будет».
Чеченцы поняли, что, защищая Советскую власть, они защищают свою свободу и землю. Ради этой высокой цели отдали свою жизнь тысячи горцев.
Роман Ошаева трагичен. Лишь отдельные герои переживут бурю гражданской войны. Это не авторская фантазия. Такова была реальность жестокой борьбы, свидетелем и участником которой Ошаеву довелось быть. Но, к сожалению, слова писателя о том, что «перед освободившимся народом лежал путь к счастью», не оправдались. Это была мечта автора, мечта всех, кто поверил в революцию.
Свет пожарищ, сопровождавший революционное движение, писатель принял за свет грядущего золотого века, и ему казалось, что народ отныне станет свободным. В то время и самому народу так казалось. Но в действительности впереди лежал трагический, кровавый путь.
Роман «Пламенные годы» поставил Ошаева в один ряд с выдающимися писателями своего времени. Ни до него, ни после в чеченской литературе не появлялось таких эпохальных произведений исторического плана. Только человек энциклопедических знаний, каким был Халид Ошаев, мог дать своему народу правдивое описание его истории, а миру - прекрасное творение, которое никого не может оставить равнодушным.
«Эту большую книгу читаешь с неослабевающим интересом. Надолго останется в памяти образ кипящего событиями края, чья гордая судьба осталась в истории как летопись пламенных лет», - писал доцент кафедры русской литературы Чечено-Ингушского педагогического института В. Харчевников. «Когда я читала эту книгу, все время вспоминала Джона Рида и его «10 дней, которые потрясли мир»»,- писала журналистка Г. Яблокова в газете «Литературная Россия».
«Если вы хотите узнать историю и понять душу этого народа, народа, у которого самое низкое слово - раб, а самое доброе пожелание - маршалла - будь свободным, обязательно прочитайте роман Халида Ошаева», - отозвался писатель К. Икрамов
Муса Гешаев «Знаменитые чеченцы»
источник: haaman.com