«Кукушкины дети» и трактат Канта «К вечному миру»

Х.М. Джантаев

Доктор юридических наук, заведующий кафедрой международного права Московского института менеджмента, экономики и инноваций.

Автор данной статьи, на основе анализа ряда международно-правовых и внутригосударственных документов, мнений различных исследователей, рассматривает принцип самоопределения наций и другие, связанные с ним, принципы действующего международного права с философских позиций Иммануил Канта.

Ключевые слова и выражения: общепризнанные принципы международного права, Устав ООН, принцип самоопределения наций, принцип территориальной целостности, категорический императив.

Как отмечал, в разгар первой чеченской войны, отечественный философ К.А. Кедров: «Россия как-то замешкалась, и после Маркса никак не может очухаться».¹ В самом деле, после того как рухнули несущие опоры марксисткой идеологии, Россия утратила историческую модель поведения. Хорошо ­­­­­­­– если на время. Сегодня она пытается вновь ощутить твёрдую почву под ногами, обрести ориентиры на пути к своему дальнейшему поступательному движению в «светлое будущее». Пока трудно судить о том, насколько успешны и продуктивны эти попытки.

Представители гуманитарных наук, между тем, трудятся, не покладая рук, над выработкой новых идеологических ориентиров, пытаясь опереться на изжившие себя воззрения своих бывших предшественников. Однако, попытки эти не дают желаемого результата.

«Хватаясь сегодня за труды запрещенных ранее философов, проповедовавших «русскую идею», современные авторы часто совершенно не осознают, что топчутся на задворках немецкой мысли, проповедовавшей в своё время «немецкую идею». Этим авторам не мешало бы знать, что идея не может быть русской, немецкой или еврейской (можно далее перечислять свыше двух тысяч больших и малых народов мира). Национальная идея ­­­­­­­– такая же глупость, как национальный кислород или русский водород».²

Искусство и идея никому, в отдельности, не могут служить. Искусство самоценно. Идея ­­­­­­­– всемирна. Эти мысли открыл ещё Иммануил Кант.

Принято считать, говорил Кант, что мир и дружба ­­­­­­­– это естественное состояние между близкими соседями. На самом деле, естественным для людей является состояние вражды. Именно поэтому необходимо позаботиться о мире, обуздав естественную вражду хитроумной системой договоров.

От описанных выше метаний берёт, вероятно, начало и сомнительная в этическом плане гибкость, позднесоветских философских кругов, легко и без колебаний, меняющих свои мысли и философские системы в прямом резонансе с колебаниями идеологии властей предержащих.³

Хорошо бы, если эта метаморфоза ограничилась сложившейся системой взглядов «матери всех наук» ­­­­­­­– философии. Но нет, вослед философам выстраиваются и представители других общественных наук. И благо бы, если за новомодные веяния ратовала еще неоперившаяся научная молодежь. Почтенные старцы, на чьих трудах воспитано не одно поколение отечественных дипломатов, социологов, юристов, ­­­­­­­– также поспешили отмежеваться от своих прежних воззрений, пересмотреть свои взгляды на фундаментальные, основополагающие, подтверждённые самой жизнью, вечные истины. Иные наши учёные, как говорится, ничтоже сумняшеся, «переобулись» на ходу…

В этой связи, поневоле, напрашивается закономерный вопрос: когда же вы говорили правду, господа хорошие, вчера или сегодня? Допустим, вы неожиданно «прозрели», после августа 1991 года, и ваш светлый ум, и чистая совесть освободились от химер столь ненавистного вам (как вдруг оказалось) советского прошлого и нынешние позиции, занятые вами, являются единственно и истинно верными. А ну, как случится «откат» назад, к прежнему «проклятому» строю? История знает немало случаев реставрации бывших режимов. И что тогда? Снова ­­­­­­­– на свои прежние позиции!?

Поведение ученых, которые в одночасье отреклись от своих взглядов, высказанных ими во всеуслышание: на семинарах, конференциях, «круглых столах», изложенных в изданных ими монографиях, учебных пособиях, научных публикациях (статьях) напоминает поведение кукушки, бросающей своих кукушат на произвол судьбы… Непредвзятому наблюдателю трудно избавиться от мысли, что происходит нечто постыдное, бесчестное, аморальное и в конечном итоге – безнравственное…

В самом деле, ведь никто, с «револьвером у виска» не заставлял этих людей писать и говорить то, что ими наговорено и понаписано несколько десятилетий назад. Никто не «выкручивал им руки», не грозил тюрьмой или ссылкой в случае, если они не откажутся от своих взглядов…Это был их, ничем и никем не спровоцированный, сознательный выбор.

Выходит, они всю свою (в том числе и научную) жизнь лгали окружающим, лгали своим соотечественникам, своим ученикам и только ждали удобного случая, чтобы обнародовать то, что вынашивали в душе – «истинную правду» о предмете своих научных изысканий…

Взглянем правде в глаза: стоило Чечне в 1991 году только заикнуться, вняв настойчивым призывам Ельцина («берите себе суверенитета, сколько хотите!») о самоопределении, как некоторые наши коллеги – юристы-международники – тут же («не отходя от кассы»), отреклись от общепризнанного, закрепленного в Уставе ООН, принципа самоопределения наций.⁴ «Этот принцип устарел, он уже не работает», – заявили они («Для всех других, кроме Чечни, он применим, заявляли иные «квасные» патриоты»).

А помнится, всего два-три десятилетия назад, эти учёные «с цепи рвались, заходились в лае», стоило «буржуазному ученому» выразить малейшее сомнение в правомерности реализации этого принципа народами, находящимися в зависимости от чуждых им поработителей. Теперь наши «оборотни» глаголют устами своих вчерашних оппонентов. Что-ж, неудивительно, ведь теперь они и сами – «буржуазные ученые», призванные обслуживать новую мафиозно-олигархическую власть. Но, всё же, опираться им приходится на обветшалые, пропахшие нафталином, доводы, которые ими же самими, наряду со своими, более последовательными коллегами, были высмеяны и разбиты «в пух и прах», в веке минувшем.

Но к чести «цеха» отечественных публицистов, не все его мастера поспешили, после 1991 г., «перелицеваться». Далеко не все побежали, «задрав штаны», обслуживать новую, глубоко чуждую народу, власть. Не все, и это отрадно сознавать, стали конъюнктурщиками от науки. Не все предложили свои услуги олигархам, ограбившим Родину и стравившим её народы. Многие (абсолютное большинство) остались на своих прежних позициях. И надо сказать, их авторитет от этого не только не пострадал, но заметно укрепился.

Помнится, на международной конференции (проходившей в Москве в конце 90-х гг., под эгидой фонда «Гласность») посвященной рассмотрению реализации принципа самоопределения наций и народов на постсоветском пространстве, автору этих строк довелось сидеть рядом с профессором Ю.Г. Барсеговым, признанным экспертом в обсуждаемом вопросе, бывшем членом Комиссии международного права ООН.

Никогда не забудутся полные горечи слова, которые он в сердцах обронил, после более чем странного выступления профессора Г.Б. Старушенко по поводу подписания Россией и Чечней Хасавюртовских соглашений.⁵

Старушенко и несколько поддержавших его выступление участников конференции (оказавшиеся в явном меньшинстве) заявили, что «самоопределения народы должны добиваться не теми методами, что избрала вооруженная до зубов ваххабитская Ичкерия. Самоопределения народы добиваются мирным путем».

В полемике с этой группой, автор настоящих строк, в обоснование своего подхода, привёл следующий, неотразимый, «железобетонный», как ему кажется, довод: Далай -Ламу ⅩⅠⅤ знает и уважает весь мир. Он законоизбранный глава Тибета. В этом качестве его лично принимал и приветствовал Мао Цзедун. Его считает своим другом Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Его радушно принимал Папа Римский. Он вхож во все королевские дома Европы и Азии. Он – почетный профессор престижных университетов многих стран на разных континентах. Он, наконец, – Лауреат Нобелевской премии. Никто в мире (кроме нынешнего руководства Китая) не оспаривает законного права народа Тибета на свободу и независимость, отнятых у него коммунистическим Китаем в 50-х гг. минувшего века.

Нет человека более смиренного, чем Далай-Лама ⅩⅠⅤ, нет народа более покладистого, неприхотливого, честного и не воинственного, чем богобоязненные тибетцы. Им, при всем желании, не «пришьёшь» ваххабизм, терроризм, экстремизм и прочие страшилки. Тибетцы жаждут свободы, молятся, чтобы она наступила. Обращаются к Китаю, чтобы он вернул им отнятую у них независимость.

Так почему же мирный Тибет до сих пор не свободен?

Потому что Тибет мал и слаб, а его угнетатель Китай велик и силен. Плевать он хотел на принцип самоопределения наций. Поэтому никто в мире, при всем уважении к этому принципу и тибетскому народу, не станет портить отношения с ядерным Китаем, вступившись за тибетцев.

Такова ситуация и с Чечней. Один в один…

Бойня, учиненная ельцинской военщиной в этой республике, наглядно продемонстрировала это всему миру.

Вырваться из крепких объятий ядерной державы (даже самому ненавистному в ней народу) мирным путем, – невозможно. Хотим мы это признать или нет, но сегодня так называемые великие державы (Великобритания, Китай, Россия, США и Франция), обладатели права вето в Совете Безопасности ООН и его бессменные Постоянные члены, поставили себя вне зоны действия этого принципа, как и вне юрисдикции Международного Уголовного Суда в Гааге, созданного Римским Статутом 1998 года – любое международное преступление сходит им с рук. Пока…

Однако, это вовсе не значит, что принцип самоопределения наций «приказал долго жить»…

События вокруг Эритреи, Косово, Южного Судана и др., намерения Гибралтара, Квебека, Каталонии, Шотландии и Страны басков обрести собственную государственность показывают, что данный принцип работает. Настанет время, начнёт срабатывать он и в отношении великих держав.

Как справедливо отмечал ещё в 1965 г. профессор С.В. Молодцов: «Принцип самоопределения наций и народов – одно из величайших достижений современного международного права. В осуществление этого принципа десятки стран Азии и Африки завоевали государственную самостоятельность в последние полтора десятилетия.

Жизнь показывает, что освобождающиеся от иностранной зависимости народы, всегда пытаются достичь своих целей мирными средствами. Но нередко они вынуждены браться за оружие и вести национально-освободительные войны. Это происходит в тех случаях, когда угнетатели противопоставляют повстанцам силу оружия (это тот случай, когда несправедливость противной стороны, вызывает справедливую войну– Inquitas partis adversae bellum ingerit – Х.Д.).

Однако попытки силой задушить национально-освободительную борьбу – это вооруженное посягательство на одно из самых незыблемых и священных прав народов и, следовательно, международное преступление».⁶

Далее, С.В. Молодцов подчёркивал, что имеется ещё один вид территориальных вопросов, связанных с освобождением народов от иностранной зависимости. Эти вопросы возникли вследствие того, что не всем освободившимся народам удалось при своём освобождении вызволить из-под власти чужеземцев все свои территории.

Требования об освобождении этих территорий от иностранной военной оккупации, составляющих неотъемлемую часть национальной территории освобождающего народа, справедливо и законно. Этот постулат адресован тем противникам принципа самоопределения наций и народов, которые пытаются противопоставить принцип самоопределения принципу территориальной целостности.

Уловки и передергивания, допускаемые этими лицами, вдребезги разбиваются о положения Декларации о предоставлении независимости колониальным народам, указывающие на недопустимость любых попыток разрушить территориальную целостность освободившихся стран. Здесь речь идет вовсе не о территориальной целостности покидаемой метрополии,⁷ а о территориальной целостности нарождающегося государства, на практике реализующего принцип самоопределения наций и народов.

Не нужно быть «семи пядей во лбу», вполне достаточно и здравого смысла, чтобы уразуметь очевидную истину: – из одного (прежнего) государства, невозможно создать два или более новых государств, не нарушив (обязательно – изнутри) его территориальной целостности. И если, во всей остроте, встал вопрос об «отпочковании» какой-то части этого государства, в дело вступает императивная норма международного права – принцип самоопределения, – регламентирующий отношения между бывшим, единым государством и его отделяющейся частью.

Принцип же территориальной целостности, при всей его универсальности и когентности, в данном случае, никак не применим, поскольку он касается, исключительно суверенных государств, которые не вправе (непременно– извне) нарушать территориальную целостность друг друга.

Другими словами, у этих двух основополагающих норм (принципов) – разные адресаты: у принципа самоопределения – отделяющаяся часть покидаемого государства; у принципа территориальной целостности – суверенные государства, которым категорически запрещено нарушать территориальную целостность друг друга.

Таково адекватное, научное толкование этих принципов. Никогда не было, нет и не может быть никакого противоречия у этих двух принципов, призванных регулировать совершенно разные сферы международных отношений. Всякое иное их толкование – злонамеренная ложь или дремучее невежество. Два противоречащих друг другу принципа международного права, отцы-основатели, никогда бы не включили Устав ООН в качества императивных (строго обязательных к исполнению) норм.

Генеральная Ассамблея ООН в своей Резолюции 3314 (ⅩⅩⅠⅩ) утверждает (статья 7): «Ничто в настоящем определении… не может каким-либо образом наносить ущерб вытекающему из Устава праву на самоопределение, свободу и независимость народов, которые насильственно лишены этого права и о которых упоминается в Декларации 1970 года о принципах международного права… а также праву этих народов бороться с этой целью, исспрашивать и получать поддержку в соответствии с принципами Устава ООН и согласно вышеупомянутой Декларации.⁸

Всё сказанное подтверждает, что любые попытки «перебежчиков-оборотней» принизить значение общепризнанного принципа самоопределения наций, выдать его за изживший себя, анахронизм, обречены на провал. Тем более, что в нужное ему время, руководство новой России поднимает этот принцип на свой щит, как это имело место в случае отторжения Абхазии и Южной Осетии от Грузии, присоединения Крыма и попытках оторвать от Украины и присоединить к России ряд областей левобережной её части. Это общеизвестные факты – голые факты. Их не спрятать и не закамуфлировать.

Общепризнанные принципы международного права, включая рассматриваемой нами принцип самоопределения наций, не с неба свалились. Они, также – не плод изобретений ученых в тиши кабинетов. Они живут, до поры, «внутриутробной жизнью» в лоне международного права, и созревая вместе с развитием и усложнением международных отношений, появляются на свет, когда наступает их срок, когда они востребованы самой жизнью. Затем, развиваясь и обретая силу и значение, они, все, вместе взятые, образуют своеобразный каркас общего международного права.

Необходимость в общепризнанных принципах международного права возникает на определенном этапе развития международного сообщества. Показателями готовности международного права включить в свою систему эти принципы (общие начала) являются:

– высокая степень взаимосвязи и взаимозависимости между государствами в рамках международного сообщества;

– появление таких сфер сотрудничества, при которых (для закрепления такого сотрудничества) необходимо объединение усилий всех или почти всех государств.

Это можно назвать внешними предпосылками появления общепризнанных принципов международного права.

Кроме внешних предпосылок необходимы и внутренние предпосылки, которые непосредственно связаны с элементами системы международного права. Одной из таких внутренних предпосылок является согласованность элементов внутри системы, устранение всех и всяких противоречий между ними. Достижение такой согласованности для системы международного права является делом значительно более сложным, чем для системы внутригосударственного права с его центральной законодательной властью.

Часть общепризнанных принципов международного права включена в Устав ООН. Как известно, критика этого документа ведет своё начало с момента учреждения Организации. Однако, за все десятилетия её существования, ни один критик не усомнился в правомерности включения в Устав ООН принципа самоопределения наций.

И кроме Устава ООН, во всех иных международно-правовых документах, он проходит как равный, по значимости, всем остальным общепризнанным принципам международного права.

Другими словами, никто в мире сегодня не оспаривает этот принцип, кроме противников самоопределения Чечни. Реализуя этот принцип, на политической карте мира появилось 2/3 государств-членов ООН. Он работал как категорический императив⁹ задолго до того, как он стал общепризнанным, и в этом статусе был включен во все значимые международно-правовые документы новейшего времени.

Эти очевидные, прописные истины известны даже простому обывателю, на глазах которого возникали и продолжают возникать новые государства, в результате отпадения от бывших метрополий национальных окраин, народы которых, возымели желание строить свою дальнейшую жизнь по собственному усмотрению.

Поэтому, когда юрист-международник начинает нести околесицу о «коллизии» двух общепризнанных принципов (самоопределения и территориальной целостности) люди невольно настораживаются, понимая, что их хотят ввести в заблуждение – назвать белое черным, а черное– белым. У людей, включая и автора настоящих строк, возникает вопрос: они делают это сознательно и злонамеренно (из чувства неприятия свободолюбия народов, ставших на путь самоопределения), либо – по недомыслию, из - за нехватки знаний, по своему невежеству? В обоих случаях, цена широковещательным заявлениям таких толкователей норм международного права невысока. Не дело, когда ложно понятый патриотизм, граничащий с великодержавным шовинизмом, входит в противоречие со здравым смыслом, с подтвержденной наукой и практикой, общеизвестной истиной. Ведь, отрицая принцип самоопределения наций и народов, его противники поднимают руку на святое – никем не оспариваемую аксиому: народы, вставшие на путь освобождения от иностранной зависимости, являются бесспорными (наряду с государствами) субъектами международного права. Причем, – основными, а не производными его субъектами.

В силу изложенного, в случаях, когда именитый или начинающий публицист скатывается к софистике, начинает наводить «тень на плетень», рассуждая о надуманной «коллизии» двух общепризнанных принципах международного права, он выставляет себя на всеобщее посмешище. Ложь, а тем более ложь обдуманная, искусно завуалированная и наукообразная, никогда не приветствовалась в научных кругах.

Даже в далеком античном прошлом считалось делом неблаговидным для ученного, когда он (игнорируя факты, логику и здравый смысл) подгонял свои трактаты под требование сиюминутных интересов определенной группы, выполняя социальный заказ.

А теперь, коль скоро мы затронули действие категорического императива Иммануила Канта в международном праве, посмотрим, как ему, почти четверть тысячелетия назад, виделись реалии этой юридической системы во времени и пространстве.

Предметом нашего обзора является не философия немецкого классика в целом, и даже не его учение об обществе, а один из сравнительно частных её разделов – взгляды Великого философа на некоторые вопросы международного права. С этой точки зрения следует иметь ввиду, что Канта интересуют вопросы права как часть его философской концепции. Он отнюдь не юрист. Взгляды Канта на право тесно связаны с его философским учением и прежде всего – его теорией познания. В силу этого и нам следует хотя бы кратко, охарактеризовать исходную позицию Канта.

Иммануил Кант заложил в право ту же категорическую императивность, которую несет мораль: «Поступай так, чтобы свободное проявление твоего произвола (в смысле свободы – Х.Д.) было совместимо со свободой каждого, сообразно со всеобщим законом…»¹⁰

По сути, Кант был первым, кто определил право не через юридическое понятие свободы, а через её философскую интерпретацию, сформулировав основные императивы естественного права:

– императивность обеспечивается уровнем развития духовного мира человека;

– долг является отправной точкой как публичного, так и частного права;

– поведение людей с ориентацией на благо и справедливость может быть только правомерным.

Что же касается позитивного (публичного) права, то его источником выступает всеобщая воля народа, а государство является всего лишь учреждением, которое обеспечивает осуществление этой воли.

В советской литературе было высказано мнение о том, что «Кант возражает против узкой трактовки международного права, как права на ведение войны».¹¹ С этим стоит согласиться. В естественном состоянии, считает Кант, война – единственный способ осуществления права в отношениях между государствами. Более того, война является, в известном смысле, движущей силой общественного прогресса, так как она есть внешнее выражение антагонизма. Однако с прогрессом человечества, войн становится всё меньше и со временем они должны прекратиться вовсе. Но не всякая война является справедливой и поэтому правомерной. Справедливыми Кант признает войны, направленные на защиту Отечества, или те, которые ведут к созданию национальной государственности, а равно войны, имеющие своей целью возмещение причинённого ущерба.¹² Война не может быть карательной… не может быть истребительной или преследовать цель порабощения другого народа.¹³

Кант не занимается специально рассмотрением отдельных институтов международного права. Но в его сочинениях содержится ряд высказываний, позволяющих достаточно определенно судить об общей направленности его международно-правовых взглядов. Свидетельством тому является защита им принципов невмешательства и нейтралитета как полного и равного неучастия в военных действиях,¹⁴ а равно стремление к выработке эффективной международной системы разрешения споров мирным путем.¹⁵ Кант предлагал осуществить, с этой целью, созыв постоянного конгресса из представителей государств, открытого для всех, желающих к нему присоединиться. Он пишет о таком случае нарушения международных договоров, который касается интересов всех народов.¹⁶ В этом случае, Кант настаивает на объединении всех народов против государства-нарушителя.

Для международной позиции Канта характерно его отношение к интервенции, которая в его время считалась делом обычным, никем не осуждаемым. Поэтому категорический отказ от интервенции, который провозглашал Кант, во многом был новаторским, прогрессивным подходом.

Центральной проблемой международного права, привлекшей внимание Канта, была идея всеобщего мира, которая на протяжении многих столетий до него, волновало умы человечества.

Идее вечного мира Кант посвятил трактат «К вечному миру», который пользовался большим успехом у его современников. Достаточно сказать, что при жизни автора трактат издавался 12 раз.

Рассуждение Канта «К вечному миру» состоит из двух основных разделов. В первом содержится шесть предварительных статей, во втором – три окончательных. Кроме того, к трактату примыкают два добавления «О гарантии вечного мира» и «Тайная статья договора о вечном мире», а также два приложения: «О расхождении между моралью и политикой в вопросе о вечном мире» и «О согласии политики и морали с точки зрения трансцендентального понятия публичного права».¹⁷

Содержание окончательных статей таково: так как естественным состоянием между людьми является война, то вечный мир не может наступить сам по себе, автоматически. Его нужно установить. Кант верит в силу и возможности человечества. Взгляд его на будущее оптимистичен.

Последняя, третья из окончательных статей, устанавливает институт всемирного гражданства. Её основой смысл – способствовать мировому общению, торговле и передвижению, ибо дух торговли несовместим с войной. Право на земную поверхность принадлежит всему человечеству, в целом. Поэтому равно неправомерны как захват чужих территорий, так и установление препятствий для мореплавания, торговли и т.п.

Завершим свой опус словами Канта, которые чётко характеризуют его позицию: Если осуществление состояния публичного права, хотя бы в бесконечном приближении, есть долг и вместе с тем обоснованная надежда, то вечный мир… есть не пустая идея, а задача, которая постоянно разрешается и становится всё ближе к осуществлению.¹⁸

Идея вечного мира была широко известна уже в древней Индии и Китае. Правда, чаще всего этот мир представлялся как невозвратное прошлое, «золотой век». Но уже древние греки: Аристофан, Платон и др. говорили и о реальном будущем мире, охватывающем, правда, лишь греческие города.

С возникновением христианства идея вечного мира оказалась связанной с новым вероучением. Аврелий Августин говорил, что вечный мир наступит лишь вместе с «вечной жизнью».

В дальнейшем идею вечного мира взяла на вооружение католическая церковь.

Новый и весьма мощный толчок идея вечного мира получила в ⅩⅤⅠ-ⅩⅤⅡ вв., с переходом человечества от феодализма к капитализму. К тому времени, когда Кант обратился к этой проблеме, существовала уже обширная литература по вопросам установления вечного мира, включая популярные работы ближайших предшественников Канта – Шарля Сен-Пьера и Жан-Жака Руссо.

Однако Кант был первым мыслителем, который высказал догадку об объективной закономерности, ведущей к установлению мира, о неизбежности создания, на мирных началах, союза народов. Идея «вечного» мира вытекает у Канта как из него учения о категорическом императиве, так и идеи антагонизма – движущей силы общественного развития.

Союз народов и вечный мир, о которых говорил Иммануил Кант, не будут достигнуты до тех пор, пока международная жизнь не будет опираться на нормы и принципы международного права, основное место в котором занимает принцип самоопределения наций и народов.