Не будет преувеличением сказать, что российские закономерности выражаются в опровержении всех привычных закономерностей. В этой стране всегда все не так. Посудите сами. Везде, где живут нормальные люди с нормальным восприятием действительности, принято считать, что свобода лучше рабства, тем более – голодного рабства. И только в России люди не просто стремятся к рабству, а требуют его с какой-то исступленной агрессивностью, как главную ценность человеческого бытия. При этом не следует впадать в заблуждение и полагать, что сами русские не понимают разницы между рабством и свободой. Если бы они не понимали этой разницы, то не стремились поработить другие народы, зная, что порабощение несет другим народам позор и несчастье.
Запомнился такой характерный случай. Дни августовского путча 1991 года (ГКЧП) застали меня студентом одного из вузов в Москве, в самой, так сказать, гуще событий. В эти дни я гостил у дальнего родственника, который, для получения столичной прописки, женился на местной девице. Брак этот, насколько я мог судить, был не совсем фиктивным, потому что жили они вместе, арендуя квартиру. В виду тревожности происходящих событий родственник категорически настоял на том, чтобы я не ехал в общежитие, а переждал это время у них.
Когда по телевизору объявили этот самый ГКЧП, я очень расстроился, полагая, что возвращается старое недоброе время коммунистического маразма. Однако моя, так сказать, сноха была страшно довольна и ходила по квартире танцующей походкой. «Наконец то этим прибалтам врежут как следует! Отделиться захотели, сволочи!» – восклицала она в упоении. Я спросил: «А что плохого в том, что прибалты отделятся?». Она на несколько секунд задумалась, а потом неуверенным тоном сказала: «А нечего рыпаться…». «Ты не любишь прибалтов?» – спросил я. «Не люблю», – честно ответила москвичка. «Так пусть себе тогда пропадают пропадом без России, им же хуже будет. А ты радуйся, что Россия избавилась от таких нехороших людей!». Однако русская сноха, почувствовав в моих словах скрытую ловушку, не захотела прибалтам такого «наказания» и снова повторила, что «их теперь прижмут к ногтю».
Обычному, не русскому человеку подобную логику трудно понять. Казалось бы, если прибалты – плохие люди, и ты их ненавидишь, пусть себе отделяются. Тебе же будет лучше – не придется в государственной коммуналке сталкиваться и скандалить с плохими людьми. Но у русских особенное мышление: раз они плохие, то пусть живут с нами. И, хотя об этом прямо мало кто говорит, но русские прекрасно понимают, что это совместное с ними житье и будет самым большим наказанием и для прибалтов, и для всех остальных народов, попавших в лапы империи. В сознании русских свобода наказуема, а стремление к свободе – грех, вызывающий у них ярость. В соответствии с массовым русским сознанием вполне допустимо даже полностью уничтожить народ, лишь бы не дать ему свободы.
Наиболее демонстративно это сознание проявляло себя в Чечне, где оккупанты, не мудрствуя лукаво и не растекаясь мыслию по «метафизическим высотам» заготовленных в Кремле пропагандистских клише, довольно часто со злорадством заявляли чеченцам: «Не видать вам свободы». К достоинству этой нации нужно отнести то, что русские, как правило, говорят то, что думают. Угрожают, как известно, плохим, никому не придет в голову угрожать хорошим. Отсюда и следует с неоспоримостью, что русские, пусть и на уровне остаточных рефлексов, но все же понимают, что рабство хуже свободы.
Неизбежно появится вопрос: почему же русские, зная, что рабство хуже свободы, желают рабства себе и другим? Это что – какая-то ментальная извращенность, социальный садомазохизм? Если подобное и имеет место, то лишь как следствие, но причина в другом.
Дело в том, что русским, в силу исторических обстоятельств, неизвестны иные формы общественной организации, кроме одной единственной – тиранической. В самом деле, за всю их историю у них не существовало ни одной разновидности государственной организации, кроме деспотической, тоталитарной. В силу этих исторических особенностей, русские стали не только наиболее огосударствленным народом среди всех других, но и привыкли воспринимать государство как нечто сакральное, «божественное», то, чему рабски служат, принося кровавые жертвы. А если русские разрушают иногда свое государство, то только затем, чтобы построить еще более кровавое, еще более тираническое. Нужны примеры? Вся российская история – сплошной тому пример.
Наиболее «великой» Россия бывала тогда, когда русский народ подвергался наибольшему угнетению и уничтожению. Петр Великий и Великий Сталин обозначили своим тираническим правлением два пика российского могущества. Петр I в топке державного величия уничтожал своих подданных сотнями тысяч, а Сталин – десятками миллионов. Конечно, поэтому Сталин более велик, чем Петр. При нем, как ностальгически вздыхает Лимонов, даже китайский владыка приезжал в Кремль на поклон. Этим можно гордиться, и русские гордятся этим. А то, что за это величие заплачено миллионами жизней и рабским трудом – пустяки, людишки, как говаривал «маршал победы» Жуков, еще народятся.
Путин повесил в своем кабинете портрет Петра Великого. Значит ли это, что он решил заплатить за очередное величие России только сотнями тысяч, а не миллионами жизней россиян? Будущее покажет, хотя сотни тысяч жизней он уже взял в Чечне. Потом была Грузия, теперь полыхает Украина. «Крымнаш», но россиянам приходится платить за «возрождение державы» рабством и кровью – иначе в России не бывает. Рабство и кровь – единственный фундамент, на котором может стоять здание российской державы. С любого другого фундамента это державное величие валится на землю и разбивается на куски. И лично мне совсем не жаль народа, который с ликованием готов костями улечься под это громоздкое здание барачно-казарменного типа. Туда ему и дорога.
Апти Мальсагов, для Чеченпресс,