Одну из фаз деградации этноса Л.Н.Гумилев назвал «мемориальной». В упрощенном виде это означает, что тот или иной народ, не имея на своем балансе никаких современных свершений и славных достижений, начинает упиваться прошлым. Чеченцы задолго до Гумилева охарактеризовали эту «этническую стадию» поговоркой: «Люди, гордящиеся лишь деяниями предков – пропащее поколение».
Чем ничтожнее народ в своем нынешнем состоянии, тем чванливее делается он в своих «исторических воспоминаниях», напоминая этим дряхлого старца, который надоедает всем вокруг фантастическими рассказами о «подвигах юности». Между тем, далеко не каждый старец в молодости был героем, и далеко не каждый народ, переживающий «мемориальную фазу», имеет славную и мужественную историю.
«Старческое» бахвальство некоторых народов, помимо демонстрации этнического вырождения, навевает еще подозрения: а на самом ли деле этот народ в своей истории совершал что-то великое, славное? В конце концов, даже постаревший герой отличается от прочего люда героическими чертами характера. В нем сохраняется благородство, мужество, честность. Но мало кто сможет поверить, что пресмыкающийся перед сильными, льстивый и суетливый старец даже в юности был героем, несмотря на его хвастливые рассказы. Так и этносы: ничтожные народы вряд ли когда-нибудь в своей истории, сколь бы длительной она ни была, совершали великие деяния, хотя и пишут об этих своих мнимых деяниях целые тома «исторических» книг. Великое не вырождается в ничтожное, как и ничтожное не может породить великое.
Везде в мире и в любую историческую эпоху народу дается шанс показать себя, а точнее – доказать, что не стал он «болтливым старцем», хвастающим прошлым, а способен и в данный момент в данном месте показать свои героические качества, свое благородство. Но очень мало народов, которые пользуются этим шансом. В оправдание трусости приводится «мудрость»: зачем плевать против ветра, зачем затевать изначально проигрышнее дело? Хочется спросить: были ли ваши предки такими же «мудрыми»? Если да, то, как и где они могли совершить такие подвиги, о которых вы хвастливо пишете в своих книгах? Если нет, если ваши предки все же были менее «мудрыми» и более храбрыми чем вы, то какая же преемственность существует между вами, «премудрыми пескарями», и этими старинными героями?
Здесь всплывает тема «исторического вампиризма». Не имея в своем собственном прошлом более или менее значимых свершений, одни народы начинают «воровать» историю других народов, не столь искушенных в этих «научных» аферах. Присваивают себе их древние имена, их подвиги. И тешат ими свое больное самолюбие, пытаясь преодолеть комплексы исторической ничтожности, легко доказываемой ничтожностью современной.
Однако это, если хорошенько подумать, абсолютно бесполезное и даже вредное воровство. В самом деле, если «героическое прошлое» (пусть и ворованное) не порождает у вас героизма в настоящем, то зачем оно вам, это прошлое? А если некоторые, самые пылкие натуры среди вас, поверив в это «героическое прошлое», решат совершить мужской, человеческий Поступок в современности, то вам, «премудрым пескарям», придется еще больше лебезить перед хозяином, чтобы он не наказал и вас, покорных и преданных рабов, вместе с этими, дезориентированными вашей исторической похвальбой, мятежными личностями, порожденными в рабской среде какими-то генными аномалиями.
Впрочем, в утешение рабам можно сказать, что и их хозяин – такой же раб, только больших размеров, с большими мускулами и большим гонором. Доказать это очень просто даже на уровне формальной логики. Если какое-нибудь человеческое существо обращает другое человеческое существо в раба, то оно примиряет свое сознание с самим феноменом рабства. «Я сильнее тебя, а посему ты – мой раб». Но если сила является обоснованием рабства, то сила всегда относительна: сегодня сильнее ты, но завтра может появиться некто еще более сильный и, в полном соответствии с твоей философией, посадить на цепь тебя самого. Поэтому рабовладелец – всегда потенциальный раб.
На уровне народов такая постановка вопроса доказывается тем, что мировые империи создавались самыми угнетенными народами. Думаю, что о Российской империи никто и спорить не будет: она создавалась пушечным мясом, набранным из народа, которым рабовладельцы-крепостники открыто торговали на рынках, как скотом. В самом деле – нужно быть по своей «внутренней конституции» рабом, чтобы на ум пришла мысль поработить другого. Свободным людям, равно как и народам, такая мысль не придет в голову.
Свободные народы, как и свободные люди, заключают между собой равноправные союзы или, по-иному, союзы равных. И лидеры свободных народов всегда являются «первыми среди равных» в истинном смысле этого известного выражения. Когда же исторические судьбы сталкивают между собой рабские народы, то они немедленно выстраиваются в иерархию рабства, где Большой Раб порабощает Маленького Раба. Но почему-то рабам – и большим и маленьким – очень хочется иметь «героическую историю». И они пишут ее, заполняя полки библиотек макулатурными залежами «научных трудов». Хотя все это придуманное или сворованное великолепие разбивается одним вопросом: откуда у пресмыкающихся может взяться «героическое прошлое?
Апти Мальсагов, для Чеченпресс