От редакции ГИА Чечен-Пресс
Предлагаемая ниже статья Далхана Хожаева, насколько нам известно, до сих пор не публиковалась в полном объеме. Отрывок из нее вошел в книгу Далхана Хожаева «Чеченцы в русско-кавказской войне» (Грозный, 1998 г., стр. 130-132). Как нам удалось выяснить, Далхан Хожаев летом 1999 года передал полный вариант этой работы для публикации в одно из чеченских периодических изданий, но в связи с началом Второй российско-чеченской войны статья так и не была опубликована. Поэтому у нас есть основания говорить, что печатаемая ниже работа является эксклюзивным материалом.
**************************************
Как-то в начале 80-х годов в беседе о литературе, связанной с Кавказом, вспоминали мы светлые и прекрасные книги Александра Казбеги, заставляющий сострадать роман Баграта Шинкубы «Последний из ушедших», высказывания классиков российской литературы о чеченцах. Собеседник спросил меня, читал ли я произведения Абузара Айдамирова. Я ответил, что мечтаю найти его книгу «Еха буьсанаш» («Долгие ночи»). Зашел разговор о Шамиле, об эпохе славы чеченского народа, сражавшегося за свободу против царских колонизаторов. Он назвал книгу А.Айдамирова «Лаьмнийн некъашкахула» («По горным дорогам» – Грозный, 1975). «А о чем там?» – спросил я. И он начал рассказывать, что именно этой книгой Абузар Айдамиров приоткрыл запретную завесу героизма и страданий чеченского народа, вынесшего основную тяжесть многолетней Кавказской войны. Тогда же он рассказал отрывок из нее, который почему-то врезался мне в память.
В селе Чубахкинарой в округе Чеберлой (как интерпретировал А.Айдамиров «Чумикли в Шубуте» – Д.Х.) Шамиль живет в доме Шаабана. Пораженный красотой его дочери, Шамиль без обиняков просит у хозяина руку его дочери. Еле сдерживая гнев, отец гордо ответил, что имам Шамиль может у себя в Дагестане делать все, что пожелает, но здесь, в доме Шаабана, ему придется уважать чеченские обычаи. Шамиль молча проглотил обиду, но в один из последующих дней пытался совершить насилие над девушкой. Та вырвалась и убежала к тете Баянт, которой рассказала, что произошло с ней, и что Шамиль угрожал ей, что если она выдаст его, то он лишит жизни ее и отца. Баянт просит слепого родственника Губаша совершить возмездие. Слепец отправляется в дом, где находится имам. Он знает, что Шамиль любит лежать перед камином. Но в ту ночь Шамиль переходит на глиняный поднар. Так описывает А.Айдамиров рассказанное ему людьми предание о гибели Губаша. Затем писатель приводит для сравнения текст, написанный секретарем Шамиля Мухаммедом ал-Карахи об этом случае, который сильно различается с предыдущим сюжетом. Так рассказал по памяти этот эпизод мой собеседник, причем описывал убежденно, веря в реальность этого случая. А меня уже тогда охватили сомнения: неужели это было так на самом деле? Можно ли применять к историческому деятелю вымысел, да еще не просто касающийся мелочей, а показывающий личность в зависимости от желания автора в черном или белом цвете. Но, как всем известно, А.Айдамиров – достойный уважения народный писатель Чечни, историк по специальности, все свои книги основывал на знаниях многочисленной научной, популярной, документальной, мемуарной кавказоведческой литературы. Однако этот эпизод был настолько невероятен, что нельзя было поверить в его достоверность. До этого приходилось мне читать в статьях и брошюрах историков, придерживающихся мнения о реакционности движения под руководством Шамиля [Виноградов В.Б., Колосов Л.Н., Хашегульгов Б. Умаров С.Ц.,] (Умаров С.Ц. искренне признал ошибочность своих заблуждений), о карательных экспедициях войск Шамиля против непокорных чеберлоевцев, об «уничтожении» взрослого мужского населения в с. Центорой за убийство знаменитого Шуаиба-муллы Центороевского; читал и слышал о других карах и казнях имама Шамиля в Чечне и Дагестане. (Впрочем, мне не приходилось встречать ни одного государства и национально-освободительного или революционного движения, обходившегося без карательных мер и казней. В глазах мюридов это была принципиальная борьба имама с внутренними и внешними врагами имамата). Но чтобы так нагло вести себя в Чечне, оскорбляя девушек? Неужели народы Северо-Восточного Кавказа могли пойти за двуличным насильником? Все это порождало сомнения в достоверности описанного выше случая.
Еще царский историк Р.Фадеев в книге «Шестьдесят лет Кавказской войны» писал: «Чеченцы, бесспорно, храбрейший народ в восточных горах. Походы в их земли всегда стоили нам кровавых жертв. Но это племя никогда не проникалось мюридизмом вполне. Из всех восточных горцев чеченцы больше всех сохранили личную и общественную самостоятельность и заставили Шамиля, властвовавшего в Дагестане деспотически, сделать им тысячу уступок в образе правления, в народных повинностях, в обрядовой строгости веры. Газават (война против неверных) был для них только предлогом отстаивать свою племенную независимость…».
От представителя общества Дишний я слышал, что одному селению в Дишний-Мохке пришлось даже бежать в Ингушетию из-за убийства ими наиба-дагестанца, спасаясь от репрессий имама, и что имам Шамиль за убийство своего наиба уничтожил у общества Гухой все мужское население старше 15 лет. В уничтожении жителей селения ГутIа, где проживало общество гухойцев, по преданию дишнинцев активное участие принял наиб Дишни-Мохка Арснака из Эзихоя (дишнинское селение). Арснака – дед известного в годы гражданской войны главного визиря в эмирате Узун-хаджи, «князя» Иналука Арсанукаева-Дишнинского. (При сопоставлении преданий и исторических событий большинство преданий выглядят преувеличенными, что мы и покажем на примере гухойца. – Д.Х.).
И все же, что было на самом деле? Где реальность, а где вымысел? Однажды, перелистывая книгу Расула Гамзатова «Мой Дагестан», наткнулся на любопытное предание:
«Но больше всего отец любил рассказывать о самом Шамиле. Например, о том, как Шамиль победил смелого разбойника.
Однажды имам со своими мюридами приехал в какой-то аул. Старейшины аула встретили его враждебно. Они сказали:
– Нам надоела война. Мы хотим жить мирно. Если бы не ты, мы давно бы помирились с царем.
– Эй вы, что раньше были горцами! Вы что же, хотите есть дагестанский хлеб, а служить его врагам? Разве я нарушил ваш мир и покой? Я его защищаю.
– Имам, мы ведь тоже дагестанцы, но мы видим, что эта война ничего хорошего Дагестану не дает и не даст. На одном упрямстве далеко не уедешь.
– Вы дагестанцы? По месту вы и правда живете в Дагестане, но сердца у вас заячьи. Вам нравится ворошить угли в очаге, когда Дагестан истекает кровью. Откройте ворота! Или мы откроем их саблями!
Долго переговаривались аульские старейшины с имамом, наконец решили впустить его и принять мирно, как высокого гостя. За это Шамиль дал им слово не убить ни одного человека в этом ауле и не вспоминать о старых грехах. Он остановился в сакле верного своего кунака и жил тут несколько дней, ведя переговоры со старейшинами аула.
В то время в самом ауле и его окрестностях промышлял ужасный разбойник, великан более чем двухметрового роста. Он грабил всех подряд, отнимал зерно, скот, коней, убивал и запугивал жителей аула. Для него не было ничего святого. Аллах, царь и имам были для него пустые слова.
Тогда старейшины аула обратились с просьбой к Шамилю:
– Имам, освободи нас от этого разбойника.
– Но что я с ним должен сделать?
– Убить, имам, убить. Он же сам многократный убийца.
– Я дал слово вашему жамаату не убивать в этом ауле ни одного человека. Слово надо держать.
– Имам, найди способ, освободи нас от злодея!
Через несколько дней мюриды Шамиля окружили разбойника, поймали и связали его, а приведя в аул, посадили в подвал. Чтобы наказать преступника по заслугам, собрали специальный суд – диван. Постановили выколоть бандиту глаза. Ослепив, снова посадили злодея в подвал под замок.
Прошло несколько дней. Однажды ночью, ближе к рассвету, когда Шамиль спал крепким сном, раздался в его комнате шум и грохот. Имам вскочил, огляделся. Видит, что раскрошив топором дверь, надвигается на него гора – звероподобный человек, похожий на дэва, извергающий проклятья. Имам понял: разбойнику удалось каким-то образом убежать из-под замка, и теперь пришел он отомстить.
Гигант надвигался скрипя зубами. В одной руке он держал огромный кинжал, в другой топор. Имам тоже схватил свой кинжал. Он звал мюридов, но разбойник успел зарубить их. Аул спал. Никто не слышал зова имама.
Отступая, Шамиль уловил удобный момент, чтобы напасть на противника, а тот сослепу прыгал туда и сюда, метался и махал топором. Он разворотил все, что было в комнате.
– Где же ты, храбрец, о котором рассказывают книги? – кричал гигант. – Где же ты прячешься? Иди, свяжи мне руки, поймай меня, выколи мне глаза.
– Я здесь! – громко крикнул имам и тотчас отскочил в сторону. Топор врезался глубоко в стену как раз в том месте, где секундой раньше стоял Шамиль. Тогда он улучил минуту, прыгнул на своего врага. Тот был сильнее, лютее. Начал кидать и швырять Шамиля, успел несколько раз поранить. Но ловкость и быстрота Шамиля всякий раз выручали, ему удавалось избежать смертельного ранения. Борьба длилась около двух часов. Наконец разбойник схватил Шамиля, поднял над головой и хотел брякнуть об пол, а потом отрубить голову. Но поднятый в воздух, Шамиль изловчился и успел ударить несколько раз кинжалом по голове разбойника; тот внезапно сник, ослабел и рухнул, как кирпичная башня. Кинжал выпал из его рук. Утром нашли их обоих в луже крови. У Шамиля оказалось девять ран, и ему целый месяц еще пришлось лечиться в том ауле».
Так кто же прав? Где происходило действие – в Чечне или Дагестане? Кто же этот человек, кто этот могучий слепец, который навеял ужас даже на прославленного имама? Откуда появилось это дагестанское предание?
Мне повезло. Однажды, разговаривая со своим знакомым по имени Салавди, я случайно узнал, что он представитель общества Гухой. Тут же я вспомнил, с чем была связана история их тайпа, и он с улыбкой поправил меня, сказав, что все происходило несколько иначе, и что деятельное участие в этих событиях принимал его предок. Вот тогда-то я и услышал эту историю:
«В те времена, когда имам Шамиль стал устанавливать свою власть в Аргунском ущелье (по реке Чанти-Аргун), шариат приняли везде по ущелью, от Шатоя до Итум-Кале. Лишь выше расположенные селения не признавали власть Шамиля и не желали присоединяться к имаму. В окружении примкнувших к имаму селений лишь одно село ГутIа, где проживало общество Гухой, отказалось подчиняться Шамилю. Село ГутIа находилось выше селений Тумсой и Борзой, соседями их были представители общества Мулкой и Коттой, а через реку и ЧIиннахой. Выше по Чанти-Аргуну жили Дишний и ЧIантий (с. Итум-Кале). Гухойцы являются подразделением общества ЧIухой.
Тогда знаменитым среди гухойцев человеком был ГIубаш. Он был бесстрашным воином и гухойцы уважали и слушались его. Родного брата его звали Гела. Имам Шамиль прислал своих мюридов к гухойцам (три или четыре человека) с тем, чтобы те призвали горцев принять шариат (гухойцы уже до этого считали себя мусульманами), присоединиться к газавату, давая воинов в войско имама, платить в казну определенную часть скота и т.д. ГIубаш с презрением ответил, что никогда не будет ходить под властью грязного тавлинца» («Со боьха суьйличун кIелахь лелар вац»). Получилась стычка с мюридами и посланцы Шамиля были перебиты. Одного оставшегося в живых раненого мюрида ГIубаш отправил к Шамилю, чтобы тот передал своему повелителю ответ.
Шамиль пришел в сильный гнев, услышав такой ответ. С войском он двинулся в селение ГIуте. Брат ГIубаша Гела был в это время в отъезде. Войско Шамиля окружило ГIуте. Гухойцы сразились с мюридами, но силы были слишком неравны и они были разбиты. ГIубаш с родичами, женщинами и детьми засел в башне (эта трехэтажная жилая башня до сих пор стоит в с. ГIуте). Взять башню мюриды не смогли и осадили ее. В башне оказался предатель, этот человек был подкуплен Шамилем. Он занимался тем, что покупал хлеб на равнине и продавал его своим родичам-гухойцам. Он ночью, когда защитники башни спали, опустил со второго этажа лестницу и мюриды, ворвавшись в башню, перебили защитников. ГIубаш и его сын были схвачены в плен.
Решение суда было непреклонным – ГIубаша должны были ослепить. Ему обвязали голову веревкой и, вставив у висков две палки, начали закручивать их (гел хьовзо). От давления у ГIубаша выскочили глаза из орбит и Шамиль ножом вырезал их (вряд ли имам стал бы принимать личное участие в казни. – Д.Х.). Ослепленного ГIубаша бросили в яму, которая была на первом этаже башни. На третьем этаже башни поселился имам. ГIубаш ночью задушил охранника и, взяв кинжал убитого, размахивая его перед собой, так как он не видел врагов, стал подниматься по лестнице к Шамилю (лестницы в башнях представляли из себя бревна с вырубленными на них ступенями. – Д.Х.). Размахивая кинжалом, он убил телохранителей Шамиля, которые были на втором этаже башни (гIала). Кинжал попал по камням стены и у него отломился кончик. Шамиль увидел, что слепой ГIубаш идет по лестнице на него с кинжалом в руке и, не дожидаясь, пока слепец взойдет на третий этаж, прыгнул на него, сев прямо на плечи ГIубаша. Имам яростно начал рубить кинжалом по голове горца. Слепец же, пытаясь сбросить Шамиля, тыкал кинжалом в ягодицы имама, нанося раны. С каждым ударом имам стонал. Шамиль спросил ГIубаша нанося ему очередной страшный удар по голове: «Ну, как ты теперь себя чувствуешь, ГIубаш?» («Хинца муха ду хьан дегI, ГIубаш?»). ГIубаш ответил: «Как будто провел брачную ночь с женщиной, ставшей вдовой в тридцать лет» («Дер ду, Шемал, ткъе итт шерахь йисин йолу жерочунца доьххьар буьйса яккхинч санна!»). ГIубаш был очень сильным и мужественным человеком и Шамиль понял, что ему так не свалить его. Имам перерезал ГIубашу кинжалом шейный позвонок, повредив костный мозг. Только тогда ГIубаш пал мертвым. Шамиль же, у которого на ягодицах было 9 ран, около двух месяцев пролежал, смазывая раны коровьим маслом. Маленького сына ГIубаша родичи выкрали из темницы. От сына ГIубаша пошла фамилия Губашевых, а от брата ГIубаша – Гелы – фамилия Гелаевых». (Позднее Салавди говорил, что точно не знает о брате ГIубаша, не помнит его имени и не знает, что было с ним. – Д.Х.).
Салавди сообщил также дополнительные сведения: «Предок гухойцев Шаркъ пришел сюда из Малхисты». Салавди назвал своих предков:
- Борз.
- КIези.
- КIужал.
- ГIубаш Гухоевский.
- Ема.
- Iац.
- Чупал-хаджи.
- ГIубаш.
- Саламбек (1928 г.р.).
- Салавди (информатор).
Салавди не помнил, кто из Емы и Iаца были отцом и сыном. Дядя Салавди рассказал ему эту историю более точно, называя имена, в том числе и предателя, места, где происходили эти действия и диалоги ГIубаша и Шамиля. Кинжал с отломанным кончиком долгое время хранился у потомков ГIубаша, но потом затерялся. Чупал трижды был в Мекке, поэтому его имя звучит с почетной приставкой «хаджи». Он прославился своими подвигами и приключениями в Аравии, когда ходил в паломничество. Совершая паломничество в третий раз, он погиб. Последнего сына жена ему родила, когда ему было 80 лет.
Дед Салавди ГIубаш был торговцем, имел магазин в селении ГутIа, за товарами ездил даже в Петербург. У ГIубаша в доме, в его комнате, висел большой портрет имама Шамиля. Племянники и дети ГIубаша, возмущенные тем, что он повесил на стену портрет кровного врага их рода, просили его выкинуть портрет, но ГIубаш так его и не снял, отвечая им, что Шамиль был истинным имамом («Шемал бакъверг имам хилла»). Сами Губашевы принадлежали к суфийскому ордену (вирду) Кунта-хаджи из Илисхан-Юрта.
Позже Салавди опросил своего дядю по отцу Губашева Салмана Губашевича, и тот рассказал почти ту же историю, которая была изложена выше, но с несколькими новыми деталями:
«Когда имам Шамиль устанавливал власть в Аргунском ущелье, он послал к ГIубашу людей, чтобы тот присоединился к имаму. Никакой вражды между ГIубашом и имамом не было поначалу. Но эти люди специально передавали имаму, что ГIубаш его оскорблял и говорил, что труп имама кинет в реку Аргун, хотя оскорбительных слов ГIубаш не говорил, а просто отвечал, что он не собирается присоединяться к Шамилю. Эти посланцы искажали смысл сказанного специально, потому что ненавидели ГIубаша. ГIубаш был очень сильны, богатырского роста, никому не подчинялся. В ссорах он убил 14 человек (но не для грабежа). Шамиль послал еще раз своих мюридов (три или четыре человека) в ГутIе. Те в приказном тоне потребовали, чтобы ГIубаш с гухойцами подчинились Шамилю. В гневе ГIубаш сказал, что не собирается ходить под властью грязного тавлинца (суьлий). Мюриды выхватили оружие, но были перебиты. Когда Шамиль узнал об этом, то с войском двинулся в ГутIе. ГIубаш заперся в своей жилой башне (гIала). Мюриды осадили ее. Один подкупленный ими человек, бывший в башне (чувитан стаг) спустил лестницу и мюриды ворвались в башню».
Далее следует описание ослепления ГIубаша, его схватки с Шамилем и гибели гухойца. Новые сведения заключаются в том, что был убит брат ГIубаша. Когда семерым сыновьям ГIубаша предложил в обмен на жизнь признать власть Шамиля, они отказались это сделать со словами: «Если волка убили, то теперь, если убьют волчат, что от того» («Борз йийча, берзан кIезий делча хIун ду»). Их казнили.
Далхан Хожаев
(Продолжение следует)