"Конкретная социальная среда всегда оказывает давление на формирующуюся личность /.../

необходимые /.../ для выживания в тотальной организации артистизм и навыки дипломатии постепенно становятся чертами характера. Оба эти "приобретения" постепенно "врастают" в личность, превращая ее в "двуличность" /.../ смысл отдельных парадигм /.../ начинает изменяться, акценты смещаются, усиливается элемент оправдательности /.../ к этому добавляется элемент вульгаризации и цинизма, поскольку идеология начинает "натягиваться" на актуализированную потребность"

Александр Корчак, "От идеологии к идеократии", под. ред. Веры Корчак, "Мосты", №56, 2017, Франкфурт (Майн)

Сидит русский демократ, упершись локтями в клеенку на столе, а голову многодумную на кисти склонив, и смотрит вдаль, туда, где между потолком и стенами, в уютном углу над холодильником трудолюбивый паучок давно уже свил паутинку, приносящую ему то мушку маленькую, то клопика, а бывает, и жирного пруссачка. И видится демократу в той дали светлое российское будущее, и шепчет он воспалённо: "Демократия... демократия... демократия..." И трогать его в эти минуты не моги — он восприимчив, как самка тарантула в период случки: ужалит и не отмоешься уже ни сам, ни родственники твои до седьмого колена от "русофобии", "разжигания войны" и прочих страшных пятен на до сих пор безупречной манишке. Поэтому мы, пока он мечтает, продолжим наши рассуждения на тему "Демократия и Россия" тихо и между собой.

Сразу приходится признать, что мечтания демократа о счастливом демократическом будущем не имеют, к сожалению, никаких оснований — ни фактических, ни исторических, ни логических. А имеют, напротив, одни опровержения, словно Россия и Демократия совместимы, как православие и правда, любят друг друга, как бактерии мыло, жить одна без другой не могут, как песок и подшипник. Прямо проклятие какое-то висит над Россией, стоит ей произнести это завороженное слово: "Демократия"...

Впервые его громко кричали все, кому не лень, ровно сто и один год назад. Возможно, кричали слишком громко, так, что услышали его не только в Питере и Москве, но и в Киеве, Хельсинки, Варшаве — словом — кругом. Вызванная этим проклятым словом центробежная сила унесла всех "братьев", причем не только иностранных — украинцев, финнов, поляков, кавказцев, но и "русских": убежал от столиц Урал, сбежала оптом и в розницу Сибирь, отделился Дальний Восток. Понадобилась страшная империалистическая война для того, чтобы объяснить "братьям" русскую транскрипцию греческого слова. При этом до поляков и финнов так и не дошло, а украинцам объясняли аж до 1960-го года.

В 1991-м Горбачев, помня об историческом проклятии, довлеющем над Россией, но вынужденный как-то изловчаться в выклянчивании кредитов, заговорил о "демократизации". И вот тут-то оказалось, что рок не обманешь, и достаточно лишь слова "демо", чтобы вся прогнившая, человеконенавистническая система рухнула во второй раз. В этот раз Москва открытую империалистическую войну развязать не решилась. Не потому, что вдруг изменила суть свою, стала "демократической", "либеральной" или "пацифистской", а потому, что у убежавших "братьев" осталось вооружение, авиация, ядерные боеголовки. Воевать против вооруженных Москве как-то не с руки[1]. Об этом, кстати мне Владимир Владимирович недавно рассказал, мол 44% армии у России осталось, куда было воевать! А иначе фиг бы вы отделились! Вы слушайте вашего президента — он иногда правду говорит.

Переполаскивание же гнусного слова не прекратилось, и вот за "старшими" братьями потянулись "младшие". Первыми вспомнили о себе татары и вырвали у зазевавшейся Москвы автономию. Пусть пока бумажную. Но со своим Президентом. С правом говорить и писать на родном языке. Чечне повезло меньше — оговтавшаяся Москва уговаривала ее уже традиционными аргументами: напалмом, авиацией, танками, карательными операциями против мирного населения...

Я не собираюсь повторять общеизвестное и набившее уже оскомину, я спрашиваю: "Вот вам три доказательства несовместимости, взаимоотторгаемости России и Демократии, имевшие место быть в разные эпохи и при разных соотношениях политических сил. Положительных примеров, как уже было упомянуто, анналы не сохранили. Так откуда, дорогой мой демократ и либерал, черпаешь ты свой оптимизм? Откуда берется у тебя смелость (или наглость) утверждать, что четвертое свидание России с Демократией будет бескровным, радужным и счастливым? Кто обманывает тебя? Кто или что вынуждает лгать себе и доверчивым согражданам?

О врожденной ошибке русской демократии мне уже приходилось писать — она в игнорировании того очевидного факта, что демократия не бывает "московской" — она демократия для всех. Без исключения. Для тех, кто "готов" и для тех, кто "не готов"; для тех, кто "дозрел" и тех, кто "не дозрел"; для тех, чей культурный уровень "высок" и тех, у кого он "архаичен". И, пожалуй главное, в демократии недопустимо одному народу устанавливать степени "готовности" или "зрелости" иных народов и культур. Следовательно, прежде чем болтать о демократии, русскому демократу следует определиться по отношению к иным демократиям, которые неизбежно заявят о себе вслед за "московской" — татарской, чеченской, соха, башкирской и т. д. Как поведет он себя, если одна из демократий скажет: "Не желаю! Ну, вот не хочу и все!"

Дать ответ на этот простой вопрос, оказывается, совсем не просто. Даже находясь в оппозиции, т.е. в ситуации, когда обещания недорого стоят и обещать можно все, что заблагорассудится: равенство, братство и фазанов с шампанским на завтрак в каждую российскую семью. Потому что демократический ответ на этот вопрос не поможет прийти к власти — народ русский видит себя лишь в империи, но никак не в демократии. Вот и ищут демократы проституток, "триллионы", яхты и дворцы "слуг народа" — занятие вполне себе безопасное (я имею ввиду относительно, сравнительно с поиском решения национального вопроса и архитектуры остатков России) и сулящее известные политические дивиденды. Но это не путь к победе демократии, это бег по историческому кругу, а бегать по нему Россия может и без демократов. Или, вернее, траектория исторического движения России не зависит от того, как себя величают кремлевские квартиранты. Они — суть продукты движения, а не движущая сила его.

* * *

И все-таки отсутствие положительного исторического опыта не исключает автоматически возможность футуристической перспективы, и было несправедливо отказывать российской либеральной демократии в известном теоретическом прогрессе, дрейфе социально-политической мысли в сторону от классического имперского дискурса. В последние год — полтора появились несколько публикаций, заслуживающих внимания пока еще не революционным, но уже и не ортодоксальным взглядом на социально-политическую архитектуру системы "Россия". Давайте кратко рассмотрим три из них. Они далеки еще от теорий, но несут в себе известный теоретический потенциал, и мы, для краткости и авансом, назовем их "теориями".

Итак,

Теории территориального обустройства России.

"Небутербродная"

Имеет богатую историю. Следствие имперской политики русификации, т. е. насильственного создания "нации русских" для post factum исторического оправдания унитарности государства этой "нации". События 1918 и 1991, национально-освободительные войны чеченцев показали, что политика эта потерпела полный провал, но создала те самые "небутерброды", которыми надеется продержаться загибающаяся московская идея.

Признавая право на существование этих кулинарных блюд имперской кухни, демократ московский автоматически признает и право Москвы решать созданные ею же проблемы на территории независимых государств. А это, в свою очередь, означает, что демократы выступают за продолжение имперской политики предшественников. На днях знаменитый и "безумно талантливый" (©Лавров) депутат Ж. заявил, что "Киев — это столица Малороссийского федерального округа России". Как видите, разница между политическим клоуном Ж. и борцом с коррупцией Н. лишь в размерах "небутерброда". Помня, что Н. не у власти, можем достаточно уверенно полагать, что вероятность корректировки аппетита в соответствии с возможностями, в случае прихода его к власти, достаточно велика. Он, кстати, и сам этого не скрывает, и на днях в интервью немецкой "Die Welt" заявил, что Россия должна стремиться к ядерному паритету с США. Демократ Н. даже не берет на себя труд задуматься над тем, что говорит. За двадцать лет жизни здесь я ни разу не слышала, чтобы одна демократия сравнивала свои ядерные вооружения с иными демократиями, чтобы Германия, например, стремилась к ядерному паритету с США, или Англия — с Францией. Да и по иным видам вооружений демократии не проводят сравнений между собой. Почему же Россия даже в светлых мечтах ее "демократа" существует только в окружении врагов? Вопрос не праздный и в свете рассматриваемой теории не лишний: ядерное оружие, как и "небутерброды" нужны России прежде всего для нагнетания страха внутри страны, ибо лишь страхом перед внешним агрессором можно оправдать тюремный конструкт "демократии" в России.

"Либерально-имперская"

Самая, пожалуй, остроумная. Имеет массу поклонников в среде либерально-демократической — от "профессоров" "историзма", до увешанных регалиями и званиями экономистов. Далее битых молью мантр о "культурной архаике", "неразрывных экономических связях", "братских народах", "величии и благополучии до 1917" и прочих мечтаний метущейся имперской души, упрямо выдаваемых за объективную реальность, развития не получила.

Ответ на все эти "экономические", "исторически", "религиозные" и пр. всякие разные причины подчинения Москве, дали, как уже было указано, события 1917, 1991 и 1992 — 2002 годов.

"Регионализация"

Новая и наиболее опасная теория. Она же — наиболее оптимистичная. Откуда такая нерешительность в оценке? Дело в том, что на мой вкус теория эта несколько еще туманна и меня не покидает ощущение "незрелости", "несовершеннолетия" ее. Авторы и апологеты говорят о "регионализации", не слишком углубляясь в суть критериев, по которым будут отличаться "регионы" в их модели. Другими словами, уходят от архиважнейшего вопроса — вопроса границ будущих регионов. Если границы эти пройдут по линиям исторического расселения коренных народов "региона", то почему бы прямо не назвать субъекты "национальными республиками"? Но это явно пугает приверженцев и агитаторов, иначе они не стали бы прятать свои намерения под фиговым листком "регионализации", а прямо указывали бы на федерацию национальных республик, как конечную цель преобразований. Любое иное протекание границ автоматически превращает "регионализацию" в частный случай "небутербродной" теории.

Как видим, ни одна из теорий не может быть взята за основу будущих преобразований. Все они, при всем внешнем различии и словарной упаковке, несут в себе все ту же имперскую модель. Почему так? Ответ в эпиграфе: все эти теории созданы рабами и для рабов. В России не родился еще первый свободный человек, способный создать теорию на принципиально новых, демократических условиях. А те, что родились в рабстве, дети и внуки рабов, скрученные в рог тысячелетним имперским "горбом", несут в себе соответствующую психологию и всегда, при любых условиях будут "натягивать" первую попавшуюся им в руки демократическую идеологию на имперскую "актуализированную потребность".

И все-таки движение началось. И это — главное. Это надо уметь видеть и отличать. Еще какой-то год назад, вряд ли кто-то мог представить, что из среды московской либерально-демократической оппозиции раздадутся голоса, признающие "наличие субъектности Якутии и невозможность отрицания ее местной идентичности", допускающие, пусть даже еще робко и шепотом, выход не только Чечни, но и Татарстана из тюрьмы народов. Это колоссальный, гаргантюанский шаг вперед! Главное теперь не останавливаться, поддерживать и направлять эти первые ростки освобождающегося сознания.

[1] Здесь следует искать корни "Будапештского Меморандума". Цель его была обезопасить российские претензии на Украину. Дальновидный демократ Ельцин "Меморандумом" закладывал фундамент будущего исправления "самой большой геополитической катастрофы ХХ века".

 

Ирина Бирна

Источник Каспаров