Президент России Владимир Путин выступил на Петербургском международном экономическом форуме. Собственно, экономическая составляющая его выступления оказалась довольно оптимистичной - глава государства, признав, что Россия переживает непростые времена, рассказал о грядущем экономическом росте и о том, что страна "уверенно проходит период трудностей".
Путин также перечислил несколько масштабных проектов, включая создание "свободного порта Владивосток". Сегодня утром глава минэкономразвития РФ Алексей Улюкаев сообщил, что рост российской экономики возобновится в четвертом квартале этого года.
У человека, незнакомого с российской экономической статистикой, может сложиться впечатление, что в стране действительно все хорошо...
Ведущий программы "Пятый этаж" Михаил Смотряев обсуждает эту тему с теми, кто за экономической статистикой России следит, и с большим вниманием, - это политолог Мария Липман из Москвы, а также Сэмюэль Грин, директор Института России лондонского Кингз-колледжа.
Загрузить подкаст передачи "Пятый этаж" можно здесь.
Михаил Смотряев: Коллеги из Блумберга вчера провели исследование, в результате которого пришли к выводу, что ничего необычного на форуме объявлено не будет. Программных заявлений нет и быть не может, потому что нет политической воли. Так и произошло. Довольно много говорилось о том, как будет хорошо, когда Россия выйдет из рецессии, что произойдет это скоро. Этот оптимизм заставляет вспомнить о временах развитого социализма, когда в советской стране все тоже было очень хорошо.
Сэмюэль Грин: Политики везде рассказывают людям о том, что все хорошо – это их работа. На недавних выборах в Британии, хотя рост британской экономики тоже не очень впечатляет, Дэвид Кэмерон и его соратники нам рассказывали, как в Британии все процветает. О прорывах заявлять на форуме тоже было бы странно – во-первых, в отсутствие денег, а во-вторых, - политической воли. Один из выступавших говорил, что часть проблемы зависит от России, а часть – нет. Руководство России пытается делать вид, что санкции от них не зависят, что это решение, к которому Россия не причастна.
М.С.: У российских чиновников свой, специфический метод составлять экономические прогнозы. Глава министерства экономического развития Алексей Улюкаев обещает рост экономики страны, начиная с четвертого квартала. При этом рост выражается в уменьшении спада.
Мария Липман: Нельзя говорить, что есть рост, когда имеет место спад. Но это еще свидетельствует о сосредоточенности на сегодняшнем моменте и об отказе размышлять о будущем. Что обсуждается – меры выхода из кризиса, изыскания резервов, новых движущих сил, которые позволят перейти к росту в перспективе, или таких резервов нет, и нет даже попытки об этом разговаривать. Это тревожно. Об этом на экономическом форуме сегодня говорил Герман Греф. 3% спада лучше, чем 7%, но его тревожит, что нет речи о том, как Россия перейдет от экономического спада к росту.
М.С.: О перспективах говорил Дворкович: нам в стране надо лучше и больше работать и получать от этого удовольствие. Но это, видимо, шутка. Давайте поговорим об отсутствии реформ в стране по причине отсутствия политической воли. 2,8% вместо 7% не свидетельствует о том, что мы справляемся с ситуацией, это свидетельствует об обратном. И вопрос, что первично - политическая воля или разрастание кризиса, а некоторые политологи предсказывают, что уже к концу года всё в экономике будет находиться на критическом уровне. И тогда последуют некоторые критические попытки, которые добром не закончатся.
С.Г.: Это не новая проблема. Например, ситуация в преддверии сочинской олимпиады – еще тогда предсказывали экономические трудности, стагнацию, и это было в отсутствие проблем с доступом на финансовые рынки. А сейчас не только отсутствует политическая воля, но исчезает и экономическая. Все сидят и ждут, что будет, и даже не от Путина, а друг от друга. И такая воля отсутствует уже практически полтора десятилетия.
М.Л.: Когда в 2012 году Путин вернулся в Кремль, то в первом обращении к двум палатам парламента он сказал, что нынешняя экономическая модель себя в России исчерпала. Эта модель была рассчитана на растущие цены на нефть и перераспределение нефтяных доходов так, как государство считает нужным. В такой ситуации надо искать новую модель. Какая – все знают и понимают. И начиная с программы 2020, которая была составлена давно: меры по либерализации, высвобождению творческой энергии, предприимчивости, развитию бизнеса. Эти меры всем известны, но они не были внедрены, ни тогда, ни сейчас. Переход к такой модели, к такой идеологии противоречит видению государственного управления – опоры на контроль – которая присутствует в Кремле. Смена модели в пользу более либеральной в таких условиях не может произойти. Поэтому контроль растет, повышается роль ручного управления. Государство становится единственным инвестором. Мы наблюдаем клиническую смерть российской экономики. Наиболее вероятный метод выведения из нее – создание государственных мегапроектов. Это будет способствовать выведению из кризиса экономики, росту, или сокращению падения, однако у государства сегодня тоже дефицит средств.
С.Г.: Эта ситуация объясняет, откуда может появиться политическая воля. Раз для российской экономики нет денег у государства, оно возьмет их у частного сектора реальной экономики. Если у них не будет желания передать свои ресурсы под управление государства, то они либо должны вывести их из страны, либо предложить другую систему управления экономики в стране. Это означает другую модель политического управления.
М.С.: Тогда получается, что оранжевой революции с массовым выходом населения на улицы в Кремле опасаться не стоит. Тогда следует опасаться попытки, сделанной предпринимателями.
С.Г.: Майдан в большой степени тоже был продуктом деятельности предпринимателей малого и среднего бизнеса Украины, который устал от поборов, от отсутствия перспектив роста. Там были и просто граждане, но много ресурсов и активистов из предпринимательской среды. В России предпринимательская среда отличается от Украины, но власть неотделима от экономики.
М.Л.: Не только предприниматели, но и российское государство отличается от украинского. Оно даже в условиях недостатка экономических ресурсов обладает огромными ресурсами - разного свойства, но прежде всего, силовыми. Кроме того, это ресурсы, связанные с коммуникациями, и собственно экономические. Государство сосредоточило в своих руках колоссальную собственность, и все это дает государству большие преимущества перед обществом, которое слабо организовано и такими ресурсами не располагает. Если в результате насильственного перераспределения собственности начнется возмущение, государство подготовлено к таким сценариям.
М.С.: Если предположить невозможное – Майдан на Красной площади – туда быстро въедут танки.
М.Л.: Ну можно и без танков. Есть еще и слабость солидарности общества. Протест в одном месте не поддерживается в других местах. Я не думаю, что в ближайшее время следует ожидать со стороны общества чего-то масштабного.
М.С.: А что должно произойти, чтобы проблема встала в полный рост? Чтобы те 80%, которые носят футболки с портретом российского президента, их сняли?
М.Л.: Для государства даже снижение рейтингов с 80 до 70% будет уже очень тревожным знаком. Это будет стимулом закручивать гайки дальше. Мы увидим демонстрацию силы в том случае, если государство начнет беспокоиться сильнее по поводу потенциального недовольства или беспорядков.
С.Г.: Мы несколько упрощаем ситуацию. В Петербурге на экономическом форуме мы видим довольно влиятельный круг лиц, от которых довольно сильно зависит ситуация в России, которые не верят, что у Путина есть ответы на все насущные вопросы. Но они не видят и другого человека, у которого эти ответы есть. Эти люди разочаровались, по своим меркам они начинают плохо жить, они не видят выхода из этой ситуации. Но когда эти вопросы станут более насущными, они могут оказаться готовы идти на риски появления другой системы управления, другого человека.
М.С.: Вопрос связан даже не с системой управления, которая является некой надстройкой. Приятно думать, что, если завтра Путин уйдет, а на его место сядет "молодой реформатор", то страна начнет выбираться из тупика. Но дело не лично во Владимире Путине, а в той системе, которую он сконструировал. Вертикаль власти – не только он, ручное управление используется с советских, а то и досоветских времен. Тут надо менять всю систему, и вопрос, какие альтернативы можно предложить, чтобы не было повторения ситуации 90-х?
М.Л.: Я согласна с Сэмом, что есть люди, "системные либералы", которым на форуме или аналогичных мероприятиях разрешается высказаться критически. Положение дел в экономике тревожное, мы не знаем, что будет дальше, необходимы реформы, главное, чтобы верховное лицо в государстве было заинтересовано. Политологи говорят, что Кудрин, говоря о досрочных выборах президента, пытался подтолкнуть президента на то, чтобы заменить премьер-министра, может быть, самим Кудриным, и двинуться к реформам. Но мы слышим это уже год-полтора, и это не альтернативная идея, о которых вы говорите. Если же представить себе, что Путин вдруг исчез, то произойдет обострение борьбы членов политического класса в России. Он воспринимается как арбитр, без него неизвестно, как разрешать конфликты. Люди, занимающие сегодня важные посты – силовики.
М.С.: У них есть способ решения конфликтов - силовой.
М.Л.: Но у них нет способа разрешения экономического кризиса. Я думаю, они это понимают, хотя в этой среде есть люди, желающие окончательной национализации экономики, проведенной радикально и быстро. Путин к этому не готов. Но возможно, упомянутые выше мегапроекты есть способ движения в этом направлении. Сосредоточение всех средств в руках государства и трата их на заведомо непроизводительные сектора экономики, такие как оборона, ВПК и тому подобное, не дает экономического развития. И многие отдают себе в этом отчет, их больше устраивает статус-кво с наличием арбитра, который имеет средство удержания страны под контролем.
Источник: bbc.ru