Украина превращается в минное поле

Война идет по образцу Северной и Южной Кореи.

Автор: Дэвид Патрикаракос. 12 июня 2024 года. "UnHeard".

(Перевод с английского: Oлена Гончарук, 12 июня 2024. г.).

Прошел год после летнего контрнаступления Украины, и, хотя картина на местах может быть неоднозначной, его последствия очевидны. Россияне активизировались, Украина снова в обороне.

Чтобы добиться успеха в вытеснении россиян из Украины, киевским стратегам нужно было сделать две вещи: разрушить сухопутный мост (и линии снабжения), связывающий Россию и Крым, и восстановить контроль над важными объектами инфраструктуры, такими, как Запорожская электростанция. По обоим направлениям это не удалось. С начала июня до середины сентября украинцы захватили лишь 305 квадратных километров территории. Если говорить в перспективе, то при таких темпах Киеву потребуется более 50 лет, чтобы отбросить российские войска к границам до вторжения 2014 года. Кроме того, за первые две недели контрнаступления было повреждено или уничтожено до 20% вооружения, которое Киев отправил на поле боя.

Это был провал как в тактике, так и в логистике. Отсутствие наступательных операций Киева в предыдущие месяцы позволило россиянaм построить сильно укрепленные линии по всему фронту, особенно в Запорожье. Они работали по "принципу слоев": статическая оборона из заграждений, рвов, военных позиций и, прежде всего, обширных минных полей. Украинцы использовали предоставленное Западом тяжелое оборудование для разминирования, чтобы попытаться обойти их, но они не могли укрыться от российских беспилотников-разведчиков, которые сообщали их координаты артиллерии и боевым вертолетам. Как только эти машины уничтожались, украинские колонны позади них не могли двигаться, опасаясь нарваться на новые минные поля. Такие скопления людей и техники быстро превращались в "зону смерти" под огнем российской артиллерии. 

Кроме того, существовал вопрос стратегии. Западные, особенно американские, советники призывали Киев сосредоточить наступление исключительно на запорожской "оси", чтобы разорвать жизненно важную линию снабжения россиян. Вместо этого украинцы распределили свои силы по всему фронту, пытаясь прорваться на нескольких участках, что привело к тому, что они не смогли проникнуть нигде. В результате в прошлом месяце, в мае, россияне смогли начать контрнаступление в Харьковской области; с тех пор в селе Липцы и городе Вовчанске идут ожесточенные бои.

Находясь примерно в 19 милях [Примечание переводчика: в 30 км] от российской границы, Харьков сейчас подвергается практически всем возможным видам обстрела с территории России. Новейшие из них - пла́нерные бомбы: по сути, обычные бомбы, которые можно запускать дистанционно, а не непосредственно над целью. Это означает, что их можно запускать с самолетов, находящихся на расстоянии 60-70 км от намеченной цели - то есть из РФ - и вне зоны действия украинских ПВО. Во время начальной фазы Харьковского наступления Россия только за один день сбросила на Вовчанск 20 фугасных бомб. Россияне ежедневно наносят удары по городу. На одной из улиц, недалеко от центра, я вижу жилой дом, который недавно подвергся удару. Его окна закрыты фанерой, а фасад здания испещрен осколочными пробоинами. Я проезжаю мимо нескольких зданий - все гражданские, жилые дома - иx постигла та же участь. У украинцев не было никакой возможности защититься от этого нового оружия, пока они наконец не получили разрешение использовать американское вооружение на российской территории.

Если пла́нерные бомбы - инновация, то оружие столетней давности не менее эффективно. В парке Вовчанска я встречаю Леонида, капитана взвода "Первопроходцев", который занимается установкой и обезвреживанием мин.

Он только что вернулся с боевых действий у границы, недалеко от российского города Белгорода. Леонид – жилистый, в больших очках, с всклокоченными седыми волосами и усами-"подковой". Он не спал два дня, и столько же не мылся. Он приветливо улыбается мне, и сразу же располагает к себе.

"Это самая большая операция по закладке мин в истории человечества, - говорит мне Леонид. - И по количеству, и по плотности. Здесь десятки тысяч мин на каждые несколько километров. Это делается с огромным размахом: русскими и нами тоже. СССР производил миллионы мин на случай войны с НАТО, и теперь эти мины используются против нас. Я бы сказал, что 10 % всех боевых потерь - от мин".

Леонид работает с пехотными и артиллерийскими подразделениями, которые прикрывают его огнем, пока он устанавливает мины. Он сказал мне, что цель саперов - предотвратить маневры противника, не дать россиянам прорваться. "Сейчас русские ведут ожесточенное наступление, - говорит он. - Перед нами линия стабильна, но русские прорвались на правом фланге наших позиций; и они прорываются к востоку от наших позиций в Вовчанске. Там было слабое минирование".

Извечная проблема, объясняет Леонид, - нехватка украинского оружия: "В прошлом году мы захватили много российских мин. У нас было так мало техники, что пришлось использовать тысячи российских мин от Изюма до Харькова и устанавливать их вдоль границы. Нам не хватает всего".

Моя следующая остановка - Киев, где будет решаться вопрос об оружии - и о международном сотрудничестве, которое определит, в какой степени Украина сможет продолжать сопротивление России. Cлова Леонида заставляют меня думать о другом: о человеческих ресурсах. Украинцы сейчас с трудом набирают новых солдат: на улицах почти каждого крупного города можно увидеть группы, раздающие военные повестки прохожим мужчинам. Я смотрю на седые волосы и морщинистое лицо Леонида и спрашиваю, сколько ему лет, а он в ответ усмехается, [напевая на английском языке слова песни]: "Буду ли я тебе все еще нужен, будешь ли ты меня кормить, / Когда мне будет шестьдесят четыре?"¹.

Через несколько дней, вернувшись в Киев, я встречаюсь с полковником Геннадием Коваленко, директором Департамента Международного Оборонительного Сотрудничества Министерства обороны Украины. "Дэвид, в Англии вы считаете до пяти точно так, как мы в Украине", - говорит он. Мы сидим в кафе напротив его офиса, и он протягивает руку. "Раз, два, три", - считает он, каждый раз поднимая палец вверх. На счет "пять" все пальцы вытянуты, он наклоняется вперед и протягивает мне раскрытую ладонь для pyкoпожатия. "A в России считают вот так". Его рука раскрыта, когда он начинает считать, палец опускается на каждую цифру. На цифре пять его кулак сжимается, и он имитирует удар по моей голове. "И в этом, выражаясь иносказательно, разница между нами и русскими".

С 2014 года Коваленко отвечает за работу с НАТО и иностранными партнерами Украины: в его компетенцию входит все - от обучения до поставок оружия. Вначале он рассказывает об эволюции украинской армии с 2014 года по сегодняшний день: "На начальных этапах конфликта русские читали наши мысли: мы использовали те же советские учебники и доктрины, поэтому они знали, как мы планируем свои действия и много чего еще. Затем мы вместе с американцами и британцами создали Консультативную группу по оборонному образованию. Как только мы начали внедрять новые "Полевые уставы", наши потери значительно снизились".

Ключом к успеху стало то, что немцы называют "Auftragstaktik" - децентрализованная военная доктрина, подчеркивающая инициативу и гибкость подчиненных командиров. "Это позволило нашим бойцам в начале напряженной боевой кампании делегировать принятие решений на самые низкие тактические уровни. Когда россияне ждали приказов из Кремля или Генштаба, наши парни принимали решения на местах в соответствии с оперативной обстановкой".

Когда я спрашиваю о недавно объявленном американском пакете помощи, Коваленко объясняет, что возникший "затор" не был фатальным: европейские страны не приостановили поставок, а Вашингтон смог отправить меньшее количество оружия и боеприпасов через посредников. Тем не менее, многие военнослужащие, с которыми я встречался на фронте, по-прежнему называют "боеприпасы" самой большой проблемой, с которой они сталкиваются. 

"Проблема с вооружением заключается не в доставке, а в производстве", - отвечает Коваленко. "Нашим партнерам требуется время, чтобы своевременно производить необходимые нам боеприпасы".

Чтобы ускорить этот процесс, чешское правительство выступило в феврале с инициативой обеспечить Украину 50 000-100 000 крупнокалиберных снарядов в месяц - не путем их производства, а покупая их по всему миру. К апрелю к программе присоединилось около 20 стран, финансирующих закупки за счет собственных средств. Есть ли толк от этой программы? "Если быть предельно откровенным, то к концу года нам обещали поставить 800 тысяч 155-миллиметровых артиллерийских боеприпасов", - говорит Коваленко. "Мы их еще не получили, но поставки ожидаются в ближайшее время. Пока рано говорить о том, работает это или нет. Нам необходимо разместить производство на украинской территории - разумеется, при соблюдении определенных условий безопасности, а также создать совместные предприятия и обмениваться технологиями с нашими партнерами".

Без работы Коваленко и ему подобных Украина, скорее всего, не смогла бы так долго противостоять России. Чешская инициатива, вероятно, принесет свои плоды в нужное время. Но разногласия растут. Главный чиновник Украины по вопросам реконструкции только что подал в отставку, обвинив правительство в подрыве усилий по строительству укреплений против России. И люди устали. Желание бороться остается, но оно ослабевает. На востоке Украины многие ропщут, что они идут умирать на "киевскую войну". Мысли обращаются к возможным решениям или хотя бы к тому, что может дать передышку.

И снова мои мысли обращены к минам. Украина, по словам делегации ЕС в ООН, сейчас является "самой заминированной страной" со времен Второй мировой войны. По данным на февраль, Государственная служба по чрезвычайным ситуациям Украины утверждает, что площадь территории, потенциально подвергшейся минированию, составляет 156 000 квадратных километров - 25 % от общей площади страны. Я могу в это поверить: я стоял на украинской линии фронта и видел множество таких участков. Это поразительно: целые полосы земли, превратившиеся в живую смерть.

Но это еще не все. Взгляните на карту: вы увидите, как зона минных полей ползет "змеей" вокруг Украины, следуя линии соприкосновения двух сторон. Это, несомненно, максимально точное отображение боевых действий, но для меня это также выглядит как нечто более поучительное: граница.

По оценкам экспертов, при нынешних темпах, для полного разминирования Украины потребуется 757 лет. И хотя скорость разминирования увеличится, если закончится война, в обозримом будущем она останется непреложным фактом. И в этом, вероятно, кроется любое - хотя бы промежуточное - политическое решение. 

В качестве образца можно привести Северную и Южную Корею, которые технически все еще находятся в состоянии войны и разделены демилитаризованной зоной и сотнями тысяч мин. В действительности, хотя отношения между ними не радужные, они не воюют уже несколько десятилетий.

Для Зеленского остается политически недопустимым говорить о каком-либо территориальном компромиссе. Как ни один британский премьер-министр не согласится отдать агрессору Манчестер и Суррей, так и Зеленский никогда не сможет публично смириться с потерей Донецка и Крыма. Но вы можете говорить о "прекращении огня" - а оно, если договориться с честным партнером (которым Путин не является), может длиться десятилетиями. Конечно, это не идеальное решение. Но при нынешнем положении дел альтернатива может быть гораздо хуже.

Примечание:

Дэвид Патрикаракос - иностранный корреспондент UnHerd. Его последняя книга - "Война в 140 символов: как социальные медиа оказывают влияние на конфликты в XXI веке" (War in 140 characters: how social media is reshaping conflict in the 21st century). Издательство "Ашетт" (Hachette).

Примечание переводчика: