В четверг президент России Владимир Путин в течение трех часов отвечал на вопросы журналистов, охватывавшие широкий круг тем - экономический кризис, отношения России и Турции, дело украинской летчицы Надежды Савченко, борьба с "Исламским государством", убийство Бориса Немцова, а также такие резонансные вопросы, как "Платон" и расследование Фонда борьбы с коррупцией о детях генпрокурора Юрия Чайки.
За историю ежегодного общения Путина с журналистами нынешняя пресс-конференция оказалась одной из самых коротких. В этом году было больше "острых вопросов", однако сами журналисты, которые их задавали, позже отметили, что Путин в большинстве случаев ожидаемо ушел от ответа либо ответил не так, как им хотелось бы. Нередко создавалось впечатление, что журналисты и президент говорят о разных вещах.
Так, на вопросы об экономической ситуации и понижающемся уровне жизни россиян Путин ответил тем, что российская экономика миновала пик кризиса. Падение ВВП, по мнению президента, приостановилось, а в 2016 году правительство ожидает роста экономики на уровне 0,7%, сказал он.
При этом с начала прошлой недели начался новый период падения цен на нефть, которые просели ниже $38 за баррель. Это привело к ослаблению рубля к доллару и евро. Официальный курс доллара во вторник установил исторический рекорд. Многие эксперты, в том числе МВФ, прогнозируют, что российский ВВП продолжит сокращаться и в следующем году.
Русская служба Би-би-си обратилась к политологам и экономистам с вопросом: что за страну описал на пресс-конференции Владимир Путин? Насколько его представление о ней соотносится с реальностью?
Станислав Белковский, политолог
Я вас поздравляю, вопрос сформулирован абсолютно верно. Путин показал, что он живет в другой стране, руководит другой страной, не Российской Федерацией. Поэтому его диалог с журналистами напоминал разговор слепого с глухим. Вопросы, ему задаваемые, казались ему совершенно неактуальными, в итоге он откровенно заскучал и даже свернул пресс-конференцию после трех часов ее проведения, хотя обычно в последние годы общался дольше.
Было видно, что он не хочет обсуждать то, что интересно собравшимся - Немцова и Рамзана Кадырова, Турчака, избиение Кашина, дело гепрокурора Чайки.
Это все кажется ему совершенно несущественным. Это связано, конечно, с тем, что он давно устал от внутренней политики и экономики, сконцентрировавшись исключительно на международных и военных проблемах, а в последнее время в международной оборонной политике не было каких-либо прорывов, которые он мог бы предъявить публике, поэтому ему тоже было скучновато от самого себя.
Было совершенно очевидно, что между ним и залом - классовый барьер, "четвертая стена" по Станиславскому. Зал живет в одной реальности, он - в другой. В разных странах они живут.
Ничего нового не было: то, что я ожидал, он то и сказал, никакой даже минимальной сенсации.
Его рассуждения об экономике не выдерживают критики, по мнению всех экономистов. Его заявления о том, что пик кризиса пройден, ни на чем не основано, кроме желания Владимира Путина убедить в этом себя и транслировать этот оптимизм окружающим. Просто он живет в реальности, где экономический кризис не имеет значения, все энергетические ресурсы неисчерпаемы, как и главный ресурс - терпение народа.
О Юрии Чайке и системе "Платон": Он ясно дал понять, что есть круг неприкасаемых, то есть людей, которых он ценит и которым доверяет, и на них действие закона не распространяется. Все остальное - попытка облечь это в более гладкую риторическую форму, чтобы его высказывания не были слишком вызывающими. Видно совершенно, что он целиком является сторонником "Платона", что Ротенберг для него гораздо ближе, чем дальнобойщики, что он строго следует философии, согласно которой оплачивать модернизацию инфраструктуры должны граждане, а не бюджет и не олигархи.
Понятно, что он плохо себе представляет систему "Платон", потому что он сказал, что 100% средств, собранных через эту систему, направляется в Федеральный дорожный фонд, он не знает или не хочет знать о гигантской 25-процентной комиссии дочерней компанией "Ростехнологий", созданной в партнерстве с Игорем Ротенбергом. Это уже не 100, а как минимум 75%, и к тому же неясно, как будут расходоваться эти средства Федерального дорожного фонда: возможно, подрядчиками по их освоению станут все те же олигархи системы Ротенберга.
О фразе "Совсем не факт, что человека надо убивать": Это очередная оговорка по Фрейду, которые он допускает довольно часто. Он с самого начала давал понять, что к убийству относится функционально, не как к страшному преступлению, а функционально. Это проявление того морального кодекса, который Путин усвоил еще в начале 90-х годов прошлого века.
Олег Буклемишев, доцент экономического факультета МГУ
Я думаю, что эта страна соответствует представлениям Путина, но вряд ли соответствует какому-то более широкому представлению о реальном положении дел. То, что происходит на сегодняшний день в экономике, если мы посмотрим с точки зрения цифр, статистики, - это одна вещь. Если мы посмотрим с точки зрения настроений, перспектив, то это будет совершенно другая штука. На мой взгляд, он смотрел на это с такой прагматической точки зрения: вроде как самая большая яма пройдена, а что бы то ни было дальше, оно будет лучше. А вот почему станет лучше, и насколько станет лучше - эти вопросы откладываются до последующих рассуждений и расшифровок других членов руководства.
Понятно, что любой руководитель, ежедневно приходя на работу, рассчитывает, что будет лучше. Но вопрос в том, что он делает, чтобы было лучше, - тут могут быть интерпретации. Проблема вся в том, что все действия российских властей, находящиеся в рамках их представлений о мире, не могут привести к улучшению ситуации в нынешних условиях. Их представления о мире ограничивают их действия и не дают им понять всю глубину кризиса, в котором мы оказались.
Путин замечательно владеет словом и аудиторией, когда говорит с журналистской братией. Их он, наверное, убеждает, меня он совершенно не убеждает. У нас с ним разные представления о жизни, и меня он уже не переубедит, потому что у меня сложилось совершенно другое представление о происходящем в экономике в целом и ее отдельных сферах.
Андрей Мовчан, руководитель экономической программы Московского центра Карнеги
Я не знаю названия этой страны, честно говоря. Я за пресс-конференцией не следил онлайн, потому что очень низкая информационная ценность у этого мероприятия, но я видел выжимку, которую сделал РБК. Судя по тому, что Путин говорил, что ВВП России в следующем году будет расти, думаю, что он имел в виду Россию какую-то принципиально отличающуюся от той, у которой столица - Москва.
О декларируемом Путиным доверии экономическому блоку правительства: Мне кажется, центральному банку ему доверять стоит в сфере денежной политики, а в качестве надзорной политики я бы поменял всех людей, и совершенно по-другому бы все построил. Если говорить о работе правительства, то я бы брал выше - я бы не доверял тому курсу, который проводится, особенно на поддержание петрогосударства и деградацию всех других сфер экономики.
Об анекдоте о черной и белой полосах: Это похоже на высказывания Улюкаева, который постоянно находит новое дно. Нет никакого дна, нет никакого кризиса, потому что дело не в кризисе, дело в абсолютной неспособности России в своем нынешнем состоянии экономически себя воспроизводить.
Кризис - это вещь проходящая, а это никогда не пройдет без принципиального изменения политики. Здесь надо говорить не о полосах, а о тоннеле, в конце которого нет света. Тогда это будет, наверное, более точно.
Екатерина Шульман, политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС
Россия велика и разнообразна, в некотором роде каждый из нас живет в своей России, которая может сильно отличаться от России соседа, поскольку наши субъективные обстоятельства ("своя рубашка ближе к телу") во многом определяют картину бытия - в большей степени, чем даже внешние, объективные критерии.
Что можно было услышать в послании президента? Достаточно миролюбивую интонацию во внешнеполитических пассажах, желание играть роль в международных делах, желание быть равноправным партнером, как у нас это называется, и чувство обиды на партнеров, которые не хотят этого признавать, которые подводят, обманывают, не выполняют обещаний. Эрдоган и Саакашвили - два нехороших, неприятных человека. Внешнеполитический партнер нашей мечты - это не Турция, это США. Поэтому этот примирительный подход обращен именно к ним, а то, что параллельно мы там обижаемся на кого-то, кто нам сделал что-то плохое - это свойство нашей внешней политики.
В ответах на внутриполитические вопросы явно было стремление погасить те панические настроения, которые могут быть как у элит, так и граждан. К элитам было обращено послание президента, к широким массам - эта пресс-конференция, но тематически, стилистически, интонационно они развивают друг друга, друг другу соответствуют. Кого-то слова президента смогут успокоить, кого-то - нет, но я вижу очевидную цель - распространить сигнал некого успокоения.
С этой целью произносятся все слова об экономике, об этом говорит даже сам его уверенный вид, обилие цифр, которыми он оперирует. Все это должно помочь гражданам понять, что он в курсе, что он ситуацией владеет, а если они пугаются, то это просто потому, что они недостаточно информированы, а он достаточно информирован, и поэтому сейчас нам расскажет, что в общем ничего такого страшного у нас не происходит и не произойдет.
Хотя анекдот про темную и светлую полосу, сказанный в самом начале, еще до того, как начался ответ на вопрос о кризисе, был способен некоторый ужас навести, но вслед за этим последовала целая батарея фактов, которая должна была показать, что экономика наша с тяжелыми обстоятельствами, которые, конечно же, вызвали внешние причины, хорошо справляется и отлично себя чувствует.
Я слышу поддержку правительства в частности и специфическую поддержку наших финансовых властей, центрального банка. Это было сказано несколько раз, достаточно внятно. Это не может не радовать, потому что надо понимать такую вещь: кроме того экономического блока, который имеется сейчас, есть довольно значительная и влиятельная группа, которая была бы заинтересована совершенно в другой экономической политике.
Ее публичным рупором является Глазьев, которого часто не воспринимают всерьез, но который, тем не менее, не свои какие-то фантазии излагает, он излагает программу вполне значимой группы изоляционистов - людей, которые хотели бы закрытия экономики, печатания денег и раздачи этих денег, в общем-то, им. Поэтому, когда я говорю, что мы услышали поддержку правительства, это хорошо, потому что это не просто какие-то ритуальные слова, которые было нельзя не сказать, можно было сказать что-то другое. Если мы не слышим этого "другого", это хорошо.
По сравнению с прошлым годом, того, что называют "острыми вопросами", было больше. В прошлом году была одна только Ксения Собчак с вопросом о Кадырове, а сейчас было много вопросов именно по внутриэкономической тематике, вопросов о кризисе, причем они исходили вполне от государственных СМИ и телеканалов.
Жанр "острого вопроса", может быть, в связи с нашей экономической ситуацией будет переходить с вопросов кадровых ("Что вы думаете о Турчаке?", "Что вы думаете о Чайке?") на вопросы об экономике - "Что вы думаете о положении людей, пенсиях, безработице, промышленности?". Эти вопросы во многом сходятся, как в случае с Ротенбергом и "Платоном", потому что это экономический вопрос: платежи, которые в более тучные годы проглотили бы, сейчас стали нестерпимыми для людей, и тут есть какой-то человек, который, как считается, благодаря дружбе с Путиным получил этот подряд.
Вопросы - не ответы, а именно вопросы, - по сравнению с прошлым годом, как мне показалось, стали поживее.
Источник: bbc.ru