В понедельник в Томске прекратил работу в эфире единственный негосударственный телеканал в регионе - ТВ2. Передачи ТВ2 десятки раз награждались профессиональными премиями "Тэфи", а саму станцию называли "томской аномалией", поскольку она не боялась выпускать острые репортажи.
Однако со сменой губернатора в Томске отношения журналистов с властями ухудшились, и, несмотря на протесты томичей, Роскомнадзор отказался продлить вещательную лицензию телеканалу.
Впрочем, как рассказал корреспонденту Русской службы Би-би-си Олегу Болдыреву основатель канала Аркадий Майофис, сворачивать журналистскую деятельность редакция не собирается.
Би-би-си: Скажите, есть короткое объяснение, почему ваш телеканал закрывают, или это очень длинная история, в которой нет точной точки отсчета?
Аркадий Майофис: Если коротко, то страна изменилась, а мы – нет. Мы не вписались. Вернее, не страна изменилась, а некоторые люди, которые меняют страну, к сожалению. И мы им мешаем на этом пути. Вот и все.
Би-би-си: Так можно сделать простой вывод, что вас закрывает губернатор?
А.М.: У губернатора силенок не хватит нас закрыть, потому что мы не обычная телекомпания, мы с виду только маленькие и провинциальные, и живем в городе Томске, но мы хорошо известны в профессиональном сообществе. Да и Томск – это такой специфический город, который способен постоять за то, что ему дорого. А телевидение ему дорого. Поэтому губернатор может высказывать недовольство, может творить мелкие пакости, но принять решение или реализовать решение о закрытии компании ему не под силу.
Для этого нужны федеральные структуры, специально созданные. То есть они формально созданы для того, чтобы таким, как мы, помогать, а фактически являются инструментом уничтожения. Услышав сигналы с места, от губернатора или каких-то местных специальных органов, в Москве были подряжены на уничтожение надзорные организации в сфере связи и в сфере средств массовой информации, РТРС и Роскомнадзор.
Би-би-си: Понятно, что сейчас местные власти не в восторге, а в какой момент отношения между местными властями и вами начали меняться?
А.М.: У нас никогда хороших отношений с местной властью не было. То есть мы никогда на них не работали, мы не входили ни в какие предвыборные штабы, хотя понятно, что каждая политическая кампания или какая-либо иная сопровождалась попытками с их стороны поставить нас на свою сторону. Нам говорили, к примеру, когда-то: ты же с нами, ты что, хочешь, чтобы коммунисты победили? Или: ты хочешь, чтобы этот победил? Да он же вор. Но мы всегда, не обязательно резко, но дистанцировались, пытались сами для себя решить и решали, что мы ни в чьей лодке, мы в своей лодке плывем и все. И пока власть к этому относилась с пониманием, пока она умела гасить свое раздражение по этому поводу, у нас все было нормально. В конце концов мы же не только их раздражали, мы о чем-то хорошем говорили и говорим. Мы разные социальные проекты ведем. Мы, в конце концов, для них – канал связи с населением. И те, кто был поумнее, это понимали. Но власть сменилась…
Би-би-си: Это два разных губернатора, да?
А.М.: Это два разных губернатора. Это два разных стиля руководства областью. Это вообще два разных подхода. То есть был человек от сохи, в буквальном смысле, который здесь знал очень многих лично, который был в состоянии покраснеть, если ему было стыдно. Я его вообще не идеализирую, но он такой, томский… и рядом с ним сформировалась похожая команда. Иногда перевешивали наши противники, он сильно злился, иногда, наоборот, наши сторонники, и тогда он расслаблялся – я про губернатора говорю. Но в целом продолжалась такая линия взаимодействия, сотрудничества, и никому от этого хуже не было.
Кстати, за все выборные кампании, которые были за 25 лет нашего существования, никогда не было такого, чтобы Томская область проголосовала как-то иначе, чем в среднем по России. Просто кто-то хочет переоценить наше влияние на умы, на общественное мнение в политическом смысле. Так вот, переоценивать не надо. Ведь лакмусовая бумажка – это результаты выборов. А с точки зрения власть имущих Томская область голосует нормально.
Но пришел другой человек, с другой психологией, с газпромовской психологией. И тут мы, странные какие-то, идиоты просто, потому что им говорят по-хорошему: заткнитесь, а они что-то не затыкаются.
Би-би-си: Поправьте меня, если я не знаю всех фактов, но дело ведь в том, что даже при нынешнем губернаторе, при этом негативном отношении, физически вам не угрожали, то есть это все равно взятое в среднем по России отношение достаточно цивилизованное...
А. М.: Ну если крайняя точка зрения - это избиение, убийство и прочее, то – да, в Томске еще этого не было, без всякого сомнения. Надеюсь, что и не дойдет.
Би-би-си: Насколько я понимаю, у вас были программы, в которых на платной основе власти что-то о себе рассказывали. Насколько продуманным был этот ход? Критиковать власти и, вместе с тем, за деньги предоставлять им слово?
А.М.: Нет, все немного не так. Для нас власть была таким же клиентом, как любая другая бизнес-структура. Нам нужно было предложить что-то власти, что никоим образом не влияло бы на нашу редакционную политику, но было нужно власти, и мы могли бы получить за это деньги.
Би-би-си: То есть слушатель это понимал?
А.М.: У нас было множество разных проектов, например, турнир ТВ2 по зимнему футболу. Это такая уникальная вещь, ведь Томск – это Сибирь, морозы, и каждую субботу-воскресенье, зимой, вплоть до 35 градусов мороза, выходят тысячи юношей, девушек, студентов, рабочих, коммерсантов, кого угодно – играть в футбол. Мы это делали вместе с областной администрацией. Здесь нет никакой политики. Таких проектов было несколько, и мы получали за это деньги.
Когда пришел новый губернатор, первая попытка давления была экономической. Все эти проекты были закрыты, причем не только на уровне областной администрации, но и городской. Была дана команда сверху донизу, они думали, что это нас каким-то образом подкосит, понимая, что это были для нас существенные деньги.
Потом они прошлись по самым крупным рекламодателям, чтобы те отказались от рекламы у нас. Некоторые, наиболее трусливые, согласились. Но они недооценили ту систему, которую мы создали. А она очень проста: мы телевидение малого и среднего бизнеса. У нас в бюджете ни один рекламодатель не занимает более 5%. Шутка ли, нас год ставят на колени, то эфира лишат на два месяца, а попробуйте рекламодателю объяснить, что происходит, ведь мы толком не знали, когда нас включат…
Сейчас с точки зрения рынка ситуация для нас просто ужасающая, но мы еще ни разу не задержали зарплаты. И все потому, что мы предоставляем услуги тысячам малых рекламодателей, которые в нас нуждаются, потому что мы реально позволяем им развивать бизнес.
Би-би-си: Властям когда-нибудь удавалось заставить вас идти на компромисс?
А.М.: Да сто раз приходилось. Просто компромисс возможен только тогда, когда с тобой разговаривают. С нынешней властью у нас нет никаких компромиссов по той простой причине, что с нами никто не разговаривает, нас не пускают в кабинеты, мы - изгои. Мы, может быть, и готовы были бы сесть за стол переговоров, только не знаем с кем.
В прошлом компромиссы были, множество, но сказать, чтобы мы шли на компромисс, поступаясь журналистскими принципами, - нет, и за это не стыдно.
Би-би-си: Вы говорите, что хотите уйти в интернет, но при желании вас могут додавить и там.
А.М.: Согласен, но из всех сфер, в которых мы можем на что-то рассчитывать, интернет – самая далекая от государства. Но она тоже регулируемая, и потом можно открывать против людей, которые здесь работают, какие-нибудь уголовные дела, с эфиром никак не связанные. Поэтому у нас нет уверенности, что нам дадут работать.
Би-би-си: Пример "Дождя", который никак не хочет умирать, вас скорее обескураживает или обнадеживает?
А.М.: Меня он восхищает. Откуда только силы у них берутся, я не понимаю. К сожалению, та система монетизации, которую они избрали, для нас невозможна. Они - федеральное, московское телевидение. На базе Томска невозможно сделать телевидение, за которое платили бы зрители, потому что этого будет недостаточно для нашего существования.
Би-би-си: Говорят, что во времена неопределенности журналист должен быть рупором...
А.М.: Мы бы с этим никогда не согласились. Все журналисты, и мы в том числе, находимся в абсолютно извращенной среде, когда начинает казаться, что мы приверженцы какой-то определенной точки зрения. По какой причине? Потому что другие точки зрения есть везде, и мы хотим сказать: люди, вы уже выслушали одну точку, давайте, мы вам еще одну дадим. А кому-то может показаться, что мы это делаем специально, потому что мы – ее носители. А мы просто считаем, что эту картину мира нужно еще как-то добавить, разбавить, сказать, что мир не такой черно-белый, как может показаться. И в этом смысле любое здравое, спокойное, взвешенное слово, не пропагандистское, уже тебя делает революционером.
Когда передо мной стоит вопрос, продолжать ли мне мое дело, я отвечаю: я пришел в профессию не для того, чтобы стоять на баррикадах. Я никакой не революционер, у меня маленькие дети, и мне нужно заботиться о том, чтобы они выросли. А получается что то, чем я хочу заниматься – это уже никакая не журналистская деятельность, а революционная. И мне хочется сказать: эй, ребята вы что, это не имеет к революции никакого отношения, это вы революцию создаете, потому что это вы выводите людей на улицы, а мы как давали информацию, так и даем.
Источник: bbc.ru