Цельность тысячелетнего пути. Духовный исток формирования многоликой, но монолитной. Крым, Херсонес, Корсунь, князь Владимир, сакральное значение. Как Храмовая гора. И еще очень много про Украину: мол, почему они такие уроды, ради чего стреляли и до сих пор стреляют и убивают людей? И насчет санкций: это не просто нервная реакция США или их союзников, это случается всякий раз, когда кто-то считает, что Россия стала слишком сильной. Однако разговаривать с Россией с позиции силы бессмысленно.
Год назад настроение было такое, и слова произносились такие. Страна ликовала, и президент, выступая с очередным посланием, подводил эйфорические итоги уходящего года. Самого счастливого в его жизни, несмотря на отдельные неудачи: "Боинг" сбили, из "восьмерки" вылетели, влетели в холодную войну... Массовые убийства легко списывались на врагов, а воевать за Крым он готов был с кем угодно и при любой температуре. Разгоряченный зал, впадая в неистовство, награждал его бурными, долгими, нескончаемыми аплодисментами. Лица слушателей светились восторгом, и сам он излучал некоторое сияние.
Теперь, год спустя, все другое: потускневший оратор на трибуне, лица слушателей, хотя состав их практически не изменился, тональность выступления. Про Крым, где он накануне вручную пытался включить свет, упомянуто вскользь, с поспешной гордостью. Про Америку ни слова, про Украину ни слова. Враг у нас отныне другой, и о нем сказаны поразительные слова. Аллах знает, вообразите себе, зачем они это сделали, то есть зачем турки сбили российский бомбардировщик, и, видимо, Аллах решил наказать правящую клику в Турции. Аллах решил, а накажет он, зачитывающий послание, и если кто-то думает, что они отделаются помидорами, то они глубоко заблуждаются.
И еще очень много про террор, бандитов, наемников, мобилизацию, спецслужбы. Словно на дворе 1999 год, а не 2015-й. Словно он вернулся туда, в самое начало своего славного царствования, и даже про взорванные дома вспомнил. Тогда ведь тоже терроризм был "международным", с той, однако, разницей, что обживал почти исключительно Чечню, оттуда распространяясь по России. А теперь отморозки на Ближнем Востоке, и важно объяснить человечеству, кто их подпитывает деньгами, закупая нефть, а кто давно находится на переднем рубеже борьбы с террором. Важно убедить Запад в том, что нет никого опасней ИГИЛа, ныне переименованного, и главного его покровителя - Эрдогана. Убедить невозможно, и это огорчает выступающего.
Оттого вся его речь столь депрессивна, и помимо всегда спящего премьер-министра мы наблюдаем еще немало сонных, вялых, мрачно сосредоточенных физиономий. А самый духоподъемный момент возникает, когда Путин заговаривает о противодействии коррупции, о правоохранителях, которые обязаны представлять декларации о доходах и расходах, о наличии недвижимости и активов, в том числе зарубежных, и камера надолго сосредоточивается на окаменевшем лице генпрокурора. И сиди гадай: что это было? То ли телеоператор в сговоре с Навальным, то ли собирательное руководство гостелеканалов, то ли ФСБ подает россиянам тайный знак, то ли сам Владимир Владимирович велел по-доброму подшутить над Чайкой. Эти кадры прямо на глазах становятся историческими, затмевая все, что уже сказал и еще скажет докладчик.
О прокурорах и предпринимателях, которых слуги закона в минувшем году если не посадили, то попрессовали, обобрали и отпустили, но ведь сколько раз уже с самых высоких трибун говорилось, что хватит кошмарить бизнес. О селянах, чьи успехи так радуют президента на фоне разнообразных санкций и антисанкций. Однако указанных селян Путин и раньше хвалил, только в эпоху принудительного импортозамещения и постоянно растущих цен похвалы эти едва ли уместны. Напротив, его требование изымать сельхозземли у недобросовестных владельцев вполне способно обрушить рынок, я уж не говорю о юридических основаниях новейшего раскулачивания и о неизбежных злоупотреблениях на местах. А предложение подумать о сокращении числа присяжных до пяти-семи человек навевает жутковатые мысли о "тройках" и о том, что в целях оптимизации судебных процессов в России скоро будет уничтожен единственный относительно независимый институт. Впрочем, эту свою заветную мысль Путин высказывал с некоторой осторожностью, признавая, что правозащитники с ним не согласны. Есть надежда, что он и сам не будет настаивать.
Вообще складывалось впечатление, что на сей раз президенту просто не о чем было говорить и он мучительно искал темы для выступления. Эрдоган с его террористами и скорбный Чайка, внимающий речам о коррупции, - этим, собственно, исчерпывалось послание. Больше нечего было слушать и нечего смотреть. Аннексировав Крым, он потерял Украину. Прихватив Донбасс, стал полноценным изгоем. Год прошел, действие национал-патриотической дури кончилось, "русский мир" сдулся, война в Сирии обернулась трагедиями и унижениями, в "антигитлеровскую коалицию" Россию не принимают - что тут людям скажешь?
Тогда он куражился вместе со своими элитами - и азарта в тротиловом эквиваленте, казалось, хватало чуть ли не на мировую войну. Сегодня отсель грозит он только турку, да и то на всякий случай предупреждает партнеров в Брюсселе и Вашингтоне, что мы не собираемся и не будем бряцать оружием. Они же привыкли к бряцанию и после инцидента на турецко-сирийской границе бог весть что могут подумать о его текущих замыслах и соответствующим образом откликнуться. Поэтому приходится посылать человечеству совсем другой сигнал. От изобретателя нашумевшей таблицы, человека мудрого и мирного. Наша сила, дескать, в единстве, в воинстве, в благодушной семейственности, умножающей прирост народа, и в естественном росте нашего внутреннего богатства и миролюбия. Воинство тонет в благодушии, но он и сам понимает, что верить на слово ему уже никогда не будут, а подкреплять удачно подсказанную цитату делами он не сумеет. Для него это задача невыполнимая.
Путь от Херсонеса и радиоактивного пепла до Аллаха и помидоров пройден за год, концепция резко поменялась, и публика в недоумении. Это вы куда нас привели, Владимир Владимирович? Однако речь окончена, свет потушен, Георгиевский зал пуст, и нет там никакого Владимира Владимировича.
Илья Мильштейн