Переговорный марафон в Лозанне завершен. Принципиальная договоренность между странами шестерки с одной стороны и Ираном с другой достигнута.
Некоторые оценивают случившееся как прорыв чуть ли не мирового исторического значения, другие воспринимают его как роковую ошибку, как уступку, сравнимую по своим последствиям чуть ли не с мюнхенским сговором.
"Пятый этаж" пытается понять, о чем же собственно договорились между собой стороны и каковы могут быть последствия достигнутого соглашения.
Разбираться во всем этом ведущий "Пятого этажа" Александр Кан пригласил постоянного гостя программы, политического комментатора, арабиста Андрея Остальского.
Загрузить подкаст передачи "Пятый этаж" можно здесь.
Александр Кан: Предмет договоренностей в Лозанне – сокращение ядерной программы. Это предмет скорее военного, нежели политического, свойства. Чтобы понять его значимость, надо быть специалистом по ядерной энергетике. Но и значение для политики огромное. О чем же договорились?
Андрей Остальский: Эксперты, которые в этом разбираются, говорят, что когда Иран примет на себя ограничения, то в течение 15 лет атомную бомбу он сделать не сможет. Если число центрифуг сокращается почти в три раза, то понятно, что возможности резко падают. Также мы знаем, что степень обогащения снижается до достаточно низкого уровня на ближайшие 10 лет, чего также будет надостаточно, чтобы производить ядерное оружие.
На всех спорных предприятиях приостанавливаются работы, которые могут вести к созданию урана оружейного уровня. С другой стороны, Иран в течение многих лет сознательно обманывал международное сообщество относительно того, в каком состоянии находится его ядерная программа. Это было не при нынешнем президенте, и есть надежда, что нынешнему президенту можно доверять больше.
Если это соглашение будет выполняться честно, если будет возможность проверять его выполнение со стороны МАГАТЭ, как оговорено, в любой момент без всяких ограничений и затяжек, тогда это действительно очень важное соглашение. Если же в это не верить, как не верят многие, тогда получается, что западный мир позволил себя обмануть, и Иран получает возможность тайно атомную бомбу изготовить.
А.К.: Президент Обама назвал эти договоренности историческими. С другой стороны, все знают, что противодействие этому соглашению внутри США были немалые, в том числе и на самой верхушке американской государственной власти – в Конгрессе, в Сенате. Сенатор Марк Керк высказался неоднозначно, сказав, что дипломатия администрации Обамы хуже, чем попытки умиротворения нацистской Германии. По его словам, Венди Шерман, глава американской делегациив Лозанне, получил от Ирана меньше, чем Чемберлен от Гитлера в 1938 году в Мюнхене. Это приведет к усилению противостояния между администрацией президента и ее оппонентами в США. Как это повлияет на ситуацию в США, перспективы избрания президента от демократов, и вообще на репутацию Обамы?
А.О.: Я не специалист по внутриамериканской политике, но для республиканского большинства в Конгрессе Обама ничего хорошего совершить не может по определению, все будет подвержено жесточайшей критике. Республиканцы действительно обеспокоены тем, что происходит. Я не уверен, что Конгресс не сделает того, что Обама назвал вчера "убийством соглашения". Он сказал, что в таком случае Конгресс будет отвечать за ужасные последствия этого шага.
А.К. А возможности для этого у них есть?
А.О.: Это зависит от единодушия конгрессменов. Сколько людей считают, что Обама ничего хорошего сделать не может, а сколько имеют более взвешенный подход. Для меня остается открытым вопрос, насколько честен и искренен может быть Иран. Одно дело президент Ирана и его кабинет, с которыми, кажется, действительно можно иметь дело. Но они не обладают всей полнотой власти в стране. Она в большой степени в руках аятоллы Хоменеи, возглавляющего религиозный истеблишмент. Там тоже есть свои ястребы и консерваторы. Они тоже очень скептически смотрят на происходящее, им тоже кажется, что это неправильная сделка для Ирана.
Радикалы с обеих сторон против соглашения и были бы рады его сорвать. И вполне возможно, что с одной или другой стороны они это соглашение сорвут. Но республиканцы должны понять, что нельзя дожать Иран до большиего, до полного закрытия всех реакторов. Без войны, как я понимаю, это сделать нельзя, учитывая, что даже нынешний вариант проходит с колоссальным трудом. Роухани приходится активно доказывать истеблишменту и призывать иранскую общественность, которая, скорее, на его стороне, помочь убедить ястребов не сорвать соглашение. Именно потому, что ему нужно отменить санкции.
В Иране мечтают о том, чтобы начать свободно продавать нефть, получать валюту, развивать экономику, закупать технологические новинки. Но достигнутый компромисс, повторяю, наверное, самое большое, чего можно добиться. Если республиканцы, Нетаньяху решат что, не могут допустить подписания этого соглашения, то они должны понимать - дальше только война. В противном случае Иран начнет усиленными темпами готовиться к ядерному вооружению, ястребы захватят власть или отодвинут Роухани. И тогда придется думать о силовом решении. Потому что Израиль не смирится с появлением у Ирана ядерного оружия.
В случае же отмены санкций Иран стремительно станет богатой влиятельной страной. Такой он и сейчас, но появятся дополнительные средства, которые (и это один из камней преткновения в этой истории) могут пойти на усиление различной подрывной деятельности, экспансии иранской реакции (не Роухани) на соседние страны. На это тоже найдутся лишние деньги. И тут республиканцы и Нетаньяху правы в том, что нигде в соглашении не говорится, что Иран обязуется ограничить свое вмешательство в дела региона. А это ведь страшнное сочетание: более богатая и более влиятельная страна. В панике и Саудовская Аравия…
А.К.: Я как раз хотел перейти к Саудовской Аравии. Высказывается мнение, что происходящее в Йемене – это столкновение Ирана и Саудовской Аравии.
А.О.: Здесь вопрос выбора меньшего из зол. Обама считает, что то, чего он достиг, это меньшее из зол. Есть шанс, что на много лет обеспечен безъядерный в военном отношении Иран, что снизит напряженность. А за 10-15 лет ситуация может измениться, и тогда ее можно будет преобразовывать по-новому, достигать новых соглашений. Это положительный сценарий, но развитие событий может пойти по гораздо худшему и опасному сценарию. В таком регионе, при таком противостоянии суннитов и шиитов, при наличии ИГ - случиться может что угодно. Правда, в вопросе ИГ Иран и Саудовская Аравия оказываются союзниками вместе с Западом. Может быть, в этом есть зернышко какого-то согласия? И Израиль в случае Исламского государства скорее на стороне Саудовской Аравии.
А.К.: Еще немного про Израиль. Понятны опасения Биньямина Нетаньяху, хотя он относится скорее к правому крылу внутри Израиля. Партия Сионистский союз, которая недавно не сумела одержать победу на выборах, выступала за эти переговоры. Но по крайней мере одно требование Нетаньяху резонное: потребовать от Ирана признать право государства Израиль на существование.
А.О.: Резонно и потребовать ограничить вмешательство Ирана в дела других стран региона, прекратить агитацию за уничтожение Израиля. Роухани, правда, никогда этого не говорит. Наоборот, в завуалированной форме он несколько раз давал понять, что если бы у него были развязаны руки, то за ним-то дело бы не стало. Но надеяться на то, что Роухани победит религиозный истеблишмент, было бы наивно. Радует, что пока общественное мнение Ирана на стороне президента.
А.К.: А как к этому относится Россия? Одно обстоятельство стало известно чуть ли не в первые минуты после достижения договоренности. Еще не было даже официального сообщения, только твиты. Сразу же пошла информация, что падает цена на нефть. Это неудивительно – Иран один из крупных потенциальных экспортеров нефти. Снижение цен на нефть, как мы привыкли считать, для России невыгодно. Тем не менее, Россия выступает за подписание этого соглашения. Нет ли здесь парадокса?
А.О.: Это типичный политический парадокс. Хорошо, что у российского руководства хватает разума, чтобы хотя бы этой ситуацией не пользоваться для проталкивания антизападной линии, срывания договоренностей. Сиюминутная проблема цен на нефть, которая может ударить по российским экономическим интересам, не затмевает стратегических проблем. Россия достаточно близко расположена к региону, чтобы желать стабилизации, желать избежать там войны, которая может перерасти в мировую.
Но возможная большая ирано-израильская война очень опасна. На ее фоне возможны и радикализация ислама, и объединение радикальных суннитов и шиитов против всех немусульман, и другие страшные вещи. Нефтепроизводящим странам важна предсказуемость и стабильность цен на нефть. Это важнее, чем сиюминутная выгода от скачка цен.
А.К.: Есть еще одно обстоятельство экономического свойства с политической составляющей. В связи со снятием санкций с Ирана Россия сможет поставлять ему свое оружие. Объем этих поставок может составлять несколько десятков миллиардов долларов, что будет важной прибавкой для российской экономики. Или это побочный эффект?
А.О.: Я не думаю, что это определяющий фактор. Это будет приятно России, очень неприятно для Израиля. Вооружение Ирана даже обычным оружием – не то, что будет способствовать нормальной ситуации в регионе, а будет фактором роста напряженности. Я уверен, что израильское руководство будет просить Россию быть осторожнее, помнить о последствиях. Особенно это касается современных противоракетных систем, которые теоретически могут сделать Иран неуязвимым для израильской авиации, если дело дойдет до вооруженного конфликта. Все это вызывает серьезные опасения и у Израиля, и у его союзников.
А.К.: Касаясь внутренней ситуации в Иране, Вы говорили о взаимодействии между духовной властью и президентом, что он ограничен в своих действиях. Как возможность снятия санкций, выхода Ирана из положения изгоя, которое продолжается уже десятилетия, может повлиять на настроения внутри страны? Может ли это привести к росту демократических тенденций, настроений, устремлений? И соответственно ослабить роль духовного руководства?
А.О.: Роухани был выбран президентом исключительно на программе снятия санкций. Именно поэтому за него проголосовали. Все слои иранского общества уже устали от экономических сложностей, которые они связывают с санкциями. И Роухани обещал, не роняя достоинства страны, добиться компромисса, который позволит Ирану стать нормальной страной с высоким уровнем жизни. И этого от него ждут. Поэтому срыв договоренностей будет для него смертельным ударом, уничтожит его как политика, приведет к торжеству реакции в Иране.
А победа (если договоренности будут утверждены, а работающей против него консервативной пропаганде не удастся убедить население, что Роухани зашел слишком далеко в своих уступках Западу) поможет ему увереннее чувствовать себя в отношениях с религиозным руководством. Тогда могут приоткрыться новые возможности для демократизации Ирана. Обольщаться не надо, но кое-что может сдвинуться.
А.К.: В ходе нашего разговора мы назвали достаточное количество факторов, сил, которые могут воспрепятствовать тому, чтобы это осуществилось. Эти силы есть и в США, и внутри самого Ирана, и в Израиле. У каждого свои резоны, своя правда. Учитывая все это, как Вам кажется, насколько мы можем рассчитывать на то, что соглашение будет ратифицировано сторонами и, главное, будет соблюдаться, и приведет к желаемому результату?
А.О.: Очень хочется в это верить, поэтому и верим. Люди склонны выдавать желаемое за действительное. Но единственная альтернатива этому соглашению – война в ближайшем будущем. Все балансирует на какой-то тонкой грани.
А.К.: Будем надеяться, что достанет благоразумия и даже просто здравого смысла.
Источник: bbc.ru