Записки обозревателя IV
(Чеченский дневник, часть 4. Третья часть здесь)

10 января 2000

Зачем чеченская война нужна России?

Подчёркиваю: не правительству и не государству российскому, а именно России, народу? Смею вас заверить, она ему необходима!

Если посмотреть на историю, можно увидеть, что война сопровождала рождение почти каждой новой нации. Война за независимость создала Соединённые Штаты. Гражданская война расплавила в 1917 г. Россию и отлила её заново – уже в виде советской России. Экзистенциальное значение войны, «пролитой крови» чрезвычайно важно. Новая нация утверждается в войне, очищается в ней.

Демократические революции – не исключение. Крушение коммунистических режимов в Чехословакии, ГДР, России, Польше и особенно в Румынии также сопровождалось подчас кровавыми столкновениями. Четверо защитников российской демократической революции. Я запомнил кадры, когда Ельцин «извинялся» перед родителями погибших, в этом было что-то от священнодействия. Демократия тоже потребовала крови…

Что любопытно: почти во всех случаях рождения нации была ещё и «вторая война», «вторая кровь», подчас превосходившая первую. Так, война Севера и Юга в Америке в XIX столетии во много раз превзошла первую «освободительную» войну. Идеи свободы и человеческого достоинства, отвоёванные уже у англичан, были подтверждены ещё раз.

Французская нация создавалась не только на полях гражданских сражений 1789-1795 гг., но и в имперских наполеоновских войнах. Любая революция и любая гражданская война имеют и последующее геополитическое развёртывание.

В советской истории тоже была «вторая война» - Великая Отечественная, которая по своим масштабам во много раз превзошла «первую», гражданскую. Новорожденная советская нация в ней окрепла и получила как бы второе рождение. По-настоящему советский строй, советский тип цивилизации возник только после второй мировой войны; до неё он лишь утверждал себя, был эфемерно-модернистским, «большевицким».

Стоит спросить: а не происходит ли чего-то подобного с новорожденной «Россией», возникшей в начале 90-х как остаток советской империи?

Случайно ли то, что «демократическая Россия» закаляется сегодня в преступной чеченской войне? Случайно ли, что именно в ней отрабатываются те технологии русского неоимпериализма, которые в ближайшее десятилетие, по-видимому, коснутся большей части постсоветского пространства?

Случайно ли, наконец, что разнузданный патриотизм стал продолжением «демократической России» начала 90-х?

Я не вижу в этих метаморфозах ничего странного. По своей титульной идее демреволюция 91 года была патриотическим мюзиклом. Мы как-то забываем о том, с какими лозунгами наши демократы ломали советскую бастилию, а они были: «Суверенная Россия», «российский суверенитет», «российская государственность». Слова «свобода», «права человека» употреблялись гораздо реже. Мне кажется, ни Галина Васильевна Старовойтова, ни Юрий Афанасьев и другие демократы, поднявшие на гребень революции мычащее номенклатурное чудовище, не вполне понимали, какой страшный государственный эгрегор рождается при их участии; слово «Россия» вскружило им голову.

А оно, мычащее чудовище, быстро поняло! Разгромило Верховный Совет, выпустило на улицы городов омоны и спецназы и начало Войну.

Повторяю: нет революции без Войны. Циничная чеченская война, в первом и во втором вариантах, как раз и стала русской войной, в которой возникший Режим полностью отбросил демократическое обличье, продемонстрировал звериный оскал.

Нет, конечно, не августа 91-го стала продолжением эта Война, но более поздней мутации, другой незаметной, реваншистской революции, которая пришла в октябре 93-го. Сейчас ни для кого уже не секрет: именно те омоновцы, которые стреляли и били на улицах Москвы людей, год спустя, в декабре 94-го, вошли в Чечню.

Что же это за Война, в которой утверждается патриотическая Россия? Какие внутрисоциальные энергии высвобождает она? Какие корпоративные механизмы заводит? Какой тип государства и общества выстраивает? Какой геополитический рисунок чертит на рыхлом песке постсоветского пространства? Какой тип человека возводит в «национального героя»?

Прежде всего: это неармейская война. Армия не бомбит свою территорию, не ведёт боевые действия против своего народа. Александр Лебедь понял это и потому не захотел стать Бонапартом на этой грязной войне; отринул лёгкий путь.

Не армия, а «новое НКВД», внутренние войска и вся система МВД ведут эту чудовищную войну. И даже те остатки Армии, - десантников, мотострелков, морской пехоты, - они тоже становятся разновидностью карателей; у всех них, - у генерала Шаманова с лицом Хлудова (фильм «Бег» по роману Булгакова); у молодого десантника, бьющего прямой наводкой по чеченской деревне; у информационного спецназовца Доренко, прогуливающегося на передовой с пухленьким брюшком, - проступают погоны НКВД.

Война на своей территории, против своего народа – это преступная война. Но давайте признаем: именно в ней утверждает себя новая российская нация. Именно от её крови питается, словно гомункул, российский эгрегор. Именно в ней и через неё рождается тип «экстремального человека», русского подонка, который надолго станет героем внутренней жизни в России, будет крушить, бить на рынках и площадях, утверждая исторически новую модель поведения – национал-большевизм.

Роль войны в образовании радикальной социальной культуры всегда была велика. Вспомним первую мировую, создавшую социальный персонаж будущей Революции – «человека с ружьём». Экстремальный опыт был перенесён в гражданскую жизнь, и из него ковался «братишка» - социальный типаж большевизма.

Вспомним Великую Отечественную: её роль в формировании послевоенного поколения, которое впитало «священную войну» с молоком матери и создало блистательную, как звездопад, эпоху 60-х. (Удивительно, как различаются эти войны по своему общественному воздействию: если гражданская создала психогенную основу будущего Террора, проповедуя ненависть «к классовому врагу», и этот запущенный термояд бушевал затем в застенках НКВД, пожирая своих создателей, то Великая Отечественная создала поэтов и композиторов, актёров и писателей, явившись гуманистическим всплеском поставленного на грань бытия народа).

Вспомним афганскую войну, её «социального героя». Как страшно вошёл он в последующую постперестроечную жизнь, отрезая головы кооператорам, разрушая привычное мирное течение советской жизни.

И вот теперь чеченская война. Уже не одна – две, повторные. Нация, которая дважды ввергает себя в одну и ту же войну, уже не может сказать про себя: я ошиблась, это не моя война.

Дважды «не ошибаются». Нет, теперь уже ясно: это русская война. В 95-96 гг. Россия отворачивалась от войны, либеральная пресса, ТВ выступали против военных, против зверств русских десантников, поднимавших на штыки младенцев в Самашках и Бамуте. Остатки либеральной демократии не хотели видеть в этой войне себя, не хотели распространения «зачисток» на всю Россию. И только газета «Завтра» и русский негодяй Невзоров, как вампиры, прильнули к ней, смакуя её ужас, стремясь направить закрученный на Кавказе смерч на ненавистный им Кремль.

Лебедь железной рукой отомкнул этих пиявок, прекратил бессмысленную бойню. Проханов с окровавленным ртом, с тупой ненавистью в глазах смотрел ему вслед, проклиная и сходя с ума.

И вот новая война, на этот раз подогреваемая всеми телеканалами и большинством печатных изданий. Уже не Невзоров, а Доренко и Леонтьев, то громыхая, то сипя, изрыгают потоки ненависти. На улицах городов хватают людей. Мелькают, словно ящерицы, люди в камуфляжах, почувствовавшие свою социальную власть. Терроромания овладела людьми. Страх, ненависть, отчуждённость, ксенофобия, боязнь собственной тени – всё это составляет реальность, в которой мы живём благодаря второй чеченской войне.

Война отбрасывает на Россию страшную тень, в которой тают завоевания демократии. С помощью неё вводится военное положение в стране.

Ещё более страшное преступление совершается против СНГ. Через ментовскую войну на Кавказе Россия переходит к политике неоимпериализма, бомбит грузинские селения. Её лютой ненавистью ненавидят и литовцы, и украинцы. От неё, как от взбесившегося медведя, отшатываются в Чехии. Весь цивилизованный мир отшатывается от новой путиновской России! Литовские девушки-снайперши с побелевшими губами стреляют в русских солдат, зная, что если сегодня Россия расправится с непокорной Чечнёй, то завтра она войдёт в Литву.

Такую войну недостаточно просто прекратить. Она – лишь геополитическая производная новой русской сволочи, желающей «мочить» реальных и мнимых террористов, бомжей, инакомыслящих. В ней объединились Березовский и Невзоров, Чубайс и Проханов. Все они сплавились воедино, родив злого гремлина по имени «Путин» - маленького бонапарта с кривой усмешкой на циничных губах. Завтра он будет «мочить» тех, кто его создал, запустит в стране социальную чистку, возродит методы чрезвычайного управления, а Россия будет визжать от каждой пошлой фразы этого маленького подонка.

Эту войну нужно не «прекращать», а доводить её до конца.

До конца Кремля. До конца России. До того момента, когда в небо поднимутся самолёты НАТО и доведут до конца то, что не довели чеченцы.

А Путин – его, я думаю, «замочат» в сортире Белого дома ещё до того.

Продолжение следует

Андрей Новиков, для Чеченпресс, 12.07.04г.