Инициированная правозащитниками реформа Следственного комитета, якобы призванная покончить с полицейским произволом, закончилась едва слышным пшиком. Коллега Каляпин - идеолог и мотор концепции - кажется, искренне недоумевает, что «гора родила мышь». Игорь Александрович, а ты чего ожидал? Что Бастрыкин и взаправду создаст эффективную структуру, заточенную под расследование ментовских преступлений? Но это означало бы, что глава Следственного комитета либо внезапно стал оппозиционером хуже Лимонова, либо подвинулся рассудком на почве излишнего служебного рвения. Однако ни в преданности Александра Ивановича правящей клике, ни в его психическом здравии сомневаться, увы, не приходится. Посему линия его поведения предсказуема до зевоты.
Безнаказанность, предоставляемая в обмен на лояльность, - основа и универсальный принцип выстроенной Путиным вертикали власти. Любое звено этой вертикали, в соответствии с занимаемым положением и в установленных рамках, наделяется возможностью нарушать закон, не опасаясь последствий. Участковый стрижет купоны с брюнетов и проституток. Губернатор и полпред окучивают подведомственный бизнес, пилят госзаказ. Региональные и федеральные министры жиреют на откатах. Прокуроры и генералы крышуют оргпреступность. Кремлевскому спецпроекту «Кадыров» можно содержать за счет федеральных средств частную армию, устанавливать в отдельном субъекте РФ шариат и направлять к недовольным эскадроны смерти. Каждый имеет сообразную долю пирога - если сохраняет преданность «национальному лидеру», знает свое место и не переходит очерченных границ. Скажем, если для чеченских ментов убить подозреваемого после пыток в порядке вещей, то для казанских это уже явный перебор. Однако до тех пор, пока ты не пытаешься сесть не в свои сани, система будет тебя защищать.
Что касается полицейских, то непременной частью этого неписаного кодекса понятий всегда являлось их «право» на незаконное насилие в отношении податного населения. Учитывая, что путинское государство вступает в зону турбулентности, роль этого «права» в жизнеспособности всей конструкции становится решающей. Откормленная на казенных харчах толпа держиморд должна быть способна не задумываясь исполнить любой приказ - если надо, «размазать печень по асфальту», если надо — стрелять в безоружных людей. В этих условиях создание властью эффективного механизма расследования ментовского произвола означало бы расторжение сложившегося между верхушкой и правоохранителями «общественного договора». Но нельзя одновременно натаскивать собаку на дичь и бить палкой за успешную охоту - в конце концов верный Руслан может покусать и самого хозяина.
Разумеется, Бастрыкин - путинский однокурсник, плоть от плоти созданной им системы - вовсе не похож на человека, способного пилить под собою сук. Но перед лицом казанского скандала с убийством подозреваемого, который развивался на фоне невиданной за последние годы общественной активности, глава Следственного комитета оказался перед очень непростой задачей: создать убедительную видимость коренных изменений в политике ведомства, ничего при этом по существу не меняя. Надо сказать, что справился он с ней блестяще, в лучших традициях многоопытной аппаратной крысы советской партийно-комсомольской закалки. Да еще и использовав при этом интеллектуальный потенциал «шакалящего у посольств» противника.
Первой частью мерлезонского балета было неожиданно благосклонное принятие детально проработанного предложения правозащитников о создании «спецотделов». Второй - чреда алавастровых сосудов с благоуханным елеем, щедро изливаемым правозащитным сообществом на почтенную плешь «прогрессивного» генерал-полковника. Третий - появление на свет той самой мыши, о которой рассказал в своей заметке Игорь Каляпин. И теперь, будьте уверены, Следственный комитет не преминет везде твердить, что мышь сия была плодом правозащитной селекции. И если она не может прижучить свору шкодливых подвальных котов — это исключительная вина Каляпина и его коллег.
Отсюда мораль: правозащитникам давно пора закончить попытки «улучшить» институты существующего нелегитимного режима. Во-первых, потому что это бесполезно. С таким же успехом в годы Второй мировой войны можно было просить гестапо создать специальные отделы по расследованию преступлений СС на оккупированных территориях. Во-вторых, потому что на это тратится огромное количество времени, энергии, интеллектуальных ресурсов, которым можно найти более эффективное применение.
Очевидно, что падение путинского режима - вопрос времени. И, как учит нас недавняя история, момент этого падения может наступить неожиданно - вспомним 1991 год. Очевидно, далее, что за последние годы деградация государственных институтов России прошла точку невозврата: полицию, прокуратуру, следствие, судебную систему в том виде, в котором они существуют сейчас, по сути невозможно «улучшить» или «исправить» - их надо строить заново. Тем не менее, как и в 1991 году, у оппозиции и гражданского общества в целом нет ни одного внятного проекта реформы суда, полиции, армии, концепции люстрации, о которой, между тем, не говорит только ленивый. Отсутствие стратегического видения реформ после падения коммунистического режима привело к тому, что авторитаризм возродился, лишь сменив ветхие идеологические одежды. Мы не должны допустить повторения этой истории. О новой, свободной и демократической России поздно будет рассуждать в переломный момент, когда неуклюжая путинская вертикаль повалится нам на голову: вырабатывать контуры устройства правового государства нужно уже сейчас, на берегу.
У российского правозащитного сообщества за последние десять лет накопился огромный экспертный потенциал. Такого потенциала нет сегодня ни у одной политической партии. Оно способно проанализировать опыт международного сообщества, опыт стран, вынужденных восстанавливать свои органы правопорядка и правосудия после длительных периодов гражданских войн, диктатур и авторитарных режимов: молодых демократий Восточной Европы, ЮАР, Аргентины, Чили, Руанды, Сьерра-Леоне, Грузии... Способно уже сейчас подготовить законопроекты, которые несомненно понадобятся будущей свободной России.
Возможно именно в этом историческая задача и исторический шанс российского правозащитного движения на современно этапе. Не пытаться выторговать послабление у временщиков и оккупантов, а закладывать фундамент будущего - без оглядок на скоромимопреходящую «политическую конъюнктуру» сегодняшнего дня. Время еще есть. И пока оно работает на идеалистов.
P.S. Пока писал этот текст, увидел верноподданническую «петицию», направленную некоторыми коллегами-правозащитниками в адрес главжулика. Главжулик именуется в ней не иначе как «уважаемым Владимиром Владимировичем» и «президентом Российской Федерации», а вина за драконовские поправки в КоАП, ликвидирующие свободу собраний, возлагается на отдельных бояр ("ряд депутатов Государственной думы"). Подписанты предлагают главжулику наложить на инициативу думских жуликов вето. Интересно, что люди, очень любящие порассуждать о патерналистском менталитете большинства Россиян, сами оказались носителями патерналистского сознания в гораздо большей мере, чем десятки тысяч москвичей, давно уже именующие адресата их челобитной не иначе как вором и Царь-жопою. Думаю, что такие «петиции» дискредитируют правозащитное сообщество гораздо больше, чем все мамонтовские фильмы вместе взятые.