Я устал, я ухожу, сказал Борис Николаевич. Отчитываюсь: мы сумели на руинах СССР построить успешное российское государство с современной рыночной экономикой, создать мир и стабильность внутри многоэтнической и многоконфессиональной страны. Преемником своим объявляю Путина Владимира Владимировича. Но, как вам известно, нашими законами я наделен статусом Первого Президента - Лидера нации. Поэтому остаюсь председателем Совета безопасности. Остаюсь председателем правящей партии, членом Конституционного cовета. То есть остаюсь с вами. Заботы страны и народа остаются моими заботами, дорогие мои!
Все понятно, не правда ли? Если бы Ельцин в 1999 году ушел так, как вчера ушел Нурсултан Назарбаев, то мы бы сегодня жили в другой России. Ни с кем не воюющей, не обложенной санкциями, без Крыма и дурдома. Ну вот как казахи живут. Ибо при первых же звуках советского гимна, едва заронившихся в голове преемника, елбасы Борис Николаевич, который песню Александрова на стихи Сталина очень не любил, сразу бы Путина уволил. Да что гимн. Если бы новоявленный президент позволил себе, как это зафиксировано в фильме Виталия Манского, проявить забывчивость и не позвонить ушедшему гаранту после победы на выборах, то его политическая карьера тотчас бы завершилась.
Разумеется, даже вообразить такое применительно к Ельцину и постъельцинской России начала нулевых годов немыслимо. Потому что эта Россия была демократическим государством, в котором уставший руководитель, возвестивший о своей отставке, уходил навсегда. Без финтов и загогулин. Обреченный отныне лишь наблюдать, куда ведет страну человек, в котором разглядел достойного продолжателя славных дел. Пока был жив, он мог еще изредка слабо протестовать против тех действий Путина, которые казались ему совсем уж неправильными, вроде реанимации гимна, разгрома НТВ или ареста Ходорковского. Но это ничего не значило.
Это был голос одного из десятков миллионов россиян, в массе своей поддерживавших молодого вождя, а всем ведь не угодишь. Конечно, преемник, будучи раздражителен, все равно злился на отставного царя с его непрошеными критическими замечаниями, но и смирял себя, постигая, что пользы от этих возражений для него больше, чем вреда. Поскольку Ельцин олицетворял проклятые девяностые, а Путин свою политику строил на отторжении минувшей эпохи. На предательстве по отношению к человеку, который даровал ему власть.
Нет, речь не о том, что умеренный авторитаризм, как в Казахстане, лучше олигархической демократии, как у нас при позднем Ельцине. Речь о том, что бывают в истории моменты, когда во времена либеральные грубо ошибаются и президент, и элиты, и народ. Так было в Германии в начале 30-х годов, так вышло и в России на исходе прошлого тысячелетия. Напротив, авторитарный правитель, если он крепко держится за власть, разумен, не предается алкогольным излишествам и разбирается в людях, гораздо меньше рискует, уходя в тень. Он не допустит либеральной вольницы, но и низвержения страны в бездну противостояния с целым миром при новом, непременно подконтрольном ему фюрере тоже не допустит. Просто из чувства самосохранения и для того, чтобы страна, которой правил и правит, не погибла.
Я устал, я ухожу, сказал Нурсултан Абишевич, но никуда, естественно, не ушел. Последний из первых секретарей ЦК союзной советской республики, он три десятилетия возглавлял Казахстан, зависимый от Москвы и независимый, и на фоне прочих своих коллег был и остается политиком успешным. Успех зиждется на простом его качестве: Назарбаев вменяем и не создает особых проблем ни соотечественникам, ни, что еще важнее, мировому сообществу. Ни с кем не воюет. Ни на чьи земли не зарится. Поддерживать нормальные отношения стремится со всеми - и с Европой, и с Америкой, и с китайцами, и с дорогим другом Владимиром Владимировичем. Демократию по мере сил пресекает и в сети, и в офлайне, но без излишнего рвения. Без того, чтобы любого несогласного можно было покарать за репосты и лайки, а охранительские тенденции в государстве увенчивалась бы законотворческой мечтой о суверенном интернете. Деспот с человеческим лицом, 79-летний президент Казахстана являет собой пример умеренности в политике внутренней и внешней. Он не представляет опасности ни для кого.
Что же касается выращенного им преемника, спикера Сената Касым-Жомарта Токаева, то от него сегодня требуется сверхосторожность во всем. Не дай бог ему по каким-то серьезным вопросам не посоветоваться со старшим цековским товарищем. Не дай бог недостаточно усердствовать в благодарностях за оказанные доверие и честь. Не дай бог затеять что-нибудь, хоть отдаленно напоминающее перестройку и демократизацию в стране, которая живет по заветам великого елбасы. Наказание будет скорым и суровым, а дальше уже сам Назарбаев станет решать, кого еще двинуть в преемники. Или, может, не торопиться пока и самому еще поруководить, благо народ, как подсказывают царедворцы, без него не может.
К слову, такое в России как раз случалось, при Иване Грозном и при Сталине, когда они имитировали уход, и при Путине с его рокировочкой, и всякий раз придворной челяди удавалось убедить политических лидеров в том, что они незаменимы. Впрочем, они и сами в том не сомневались. Но это уже совсем другие сюжеты, чье основное отличие от казахского сводится к тому, что Назарбаев не кровожаден. Убрать преемника он может, а ввергать народ в пучину бедствий не захочет, казахов ему жалко. Потому и казахи в массе своей жалеют престарелого вождя, не впадая в отчаянье после его объявления об уходе, не веря, что он и вправду их покинул, и понимая, что рано или поздно все равно уйдет.