Когда в новогоднюю ночь я, прильнув к телевизору, смотрел не обычные праздничные программы, а новости с горящими на улицах разбитого ракетно-бомбовыми ударами Грозного российскими танками и бронетранспортерами, уже тогда я решил для себя сразу и окончательно: те, кто в этих танках и бронетранспортерах — солдаты вражеской армии. Захватчики и каратели. Поработители. Колонизаторы в самом советском значении этого слова. Я безоговорочно на стороне тех, кто сжег их танки и будет делать это впредь.

А я-то уже почти поверил, что "наша" армия больше никогда не будет брошена против народа. Хоть своего, хоть чужого. В ту новогоднюю ночь правители постсоветской России окончательно разбомбили и расстреляли мои надежды. Мою победу 91-го года. И именно тогда я окончательно решил для себя: с новорусским государством у меня никогда не будет ни общего языка, ни общего "правового поля".

Да, "прозреть" только в ночь на новый 1995 год было не вполне честно. До декабря 94-го был октябрь 93-го. Сколь бы реакционным, "красно-коричневым" ни казался хасбулатовский Верховный Совет в 1993 году, но именно он не позволил Ельцину устроить бойню в Чеченской республике уже в 1992 году. В октябре 93-го в него стреляли из танков. Именно тогда традиционное российское Государство-Молох, Государство-Вампир, казалось бы, уже поверженное, хлебнуло крови и ожило. "Поправилось" и оправилось.

Но в то, что поворот к реакции совершился, тогда еще не верилось. После "18-го брюмера Бориса Ельцина" не последовало ни волны репрессий, ни упразднения политических свобод. И казалось, что все еще может обойтись. Не обошлось. Декабрь 94-го поставил точку. Развеял последние иллюзии.

Я отвлекся. Это другая тема. Требующая отдельного тяжелого разговора. Вернусь к той, с которой начал. Среди российских демократов и даже среди российских либералов было немало тех, кто выступал против чеченских войн. Но пафос большинства из них сводился к тому, что "они подвергают опасности жизни наших мальчиков". Лишь очень немногие говорили о том, что "они" заставляют "наших мальчиков" быть карателями и палачами. Нет, все эти прекрасные люди, приверженные "общечеловеческим ценностям", не были равнодушны к страданиям "мирного населения" Чеченской республики. Но лишь единицы из них говорили о праве чеченского народа на вооруженное сопротивление колониальному насилию. О том, что единственный способ это насилие прекратить — это признание права Чеченской Республики на независимость.

Одним из этих единиц был Борис Стомахин. Свои два лагерных срока он получил именно за то, что однозначно встал на сторону чеченского движения за независимость. И в максимально резкой форме сказал о том, что российское имперское государство, ведущее кровавую колониальную войну против чеченского народа, для него — вражеское государство. Что российские граждане отвечают за преступления своего государства. Потому что не только мирятся с ними, но и прямо одобряют их.

Многие правозащитники и даже активисты антивоенных протестов, сталкивавшиеся с Борисом Стомахиным, считают его тяжелым и неприятным человеком. И вспоминают ему его высказывания о желательности превратить территорию России в радиоактивную пустыню. Об оправданности террористических атак чеченских боевиков на российские гражданские объекты. Мало кто вспоминает, как Борис Стомахин выходил в Москве на антивоенные пикеты с плакатом: "Я — чеченец. Дави меня танком". Потом писал все эти свои кровожадные и русофобские статьи с оправданиями нарушений законов и обычаев войны в отношении России. А сам просто встал перед танком. И не отошел в сторону, когда танк поехал.

Респектабельные правозащитные организации отказываются включить Стомахина в свои списки политзаключенных. Не подходит он под их критерии. Призывал к насилию. Самым вызывающим и отталкивающим образом. От Стомахина предпочитают дистанцироваться. И очень мало кто открыто выражал ему свою поддержку. Призывал понять его правду. Требовал его освобождения. Один из этих немногих — омский оппозиционный активист Виктор Корб. Сегодня против него возбуждено уголовное дело за публикацию последнего слова Бориса Стомахина на суде.

Ладно, ответьте, приверженцы гуманистических ценностей. Отказались бы жители сожженных гитлеровцами деревень от возможности превратить территорию Германии в радиоактивную пустыню? Сильно бы их волновали "законы и обычаи войны"? И судили бы вы кого-либо из них за подобные высказывания? Я не говорю, что так и надо было поступить. Но за высказывания?

Сегодня уже всем очевидно, что агрессивная политика Путина, политика имперского реваншизма и разрушения системы международного права толкает мир к новой мировой войне. Что эта война имеет высокие шансы стать ядерной. Вы надеетесь, что в этом случае удастся избежать превращения обширных территорий России в радиоактивную пустыню? Вы не понимаете, что подобная перспектива есть следствие исходящей с территории России угрозы превращения в радиоактивную пустыню обширных территорий за ее пределами? Вы не понимаете, что главный источник этой угрозы — имперская матрица российского государства? Что без уничтожения этой матрицы угрозу не устранить?

Так ведь об этом и предупреждал Борис Стомахин. И требовал уничтожить имперскую матрицу. Предупреждал и требовал, как умел. И если мы не сможем уничтожить имперскую матрицу своими силами, этим рано или поздно придется заниматься другим.

Сегодня российское общество не осознает смертельную опасность, исходящую от этой матрицы. "Шубохранилища" и яхты представителей правящей "элиты" волнуют его гораздо больше кровавых зачисток в Самашках и Новых Алдах. Оно не видит прямой связи между одним и другим. Желая разобраться с "ворюгами", оно остается более чем снисходительным к "кровопийцам".

Но крот истории делает свою работу. Путь к "новому мировому порядку Путина" неотвратимо приведет к краху. Как он приводил всех прежних создателей "нового мирового порядка". У разбитого корыта, у которого окажется Россия, она вспомнит своей правящей элите, как этот путь начинался в Грозном в декабре 1994 года. Вспомнит, кто и как сталкивал ее в кровавую трясину великодержавного безумия. И заставит ответить за каждое военное преступление, совершенное в Чеченской Республике.

Мы не должны позволить забыть тех, кто предупреждал об этом с самого начала. Кто как мог пытался это остановить. И тех, кто защищал, поддерживал пытавшихся это остановить, когда их бросали в тюрьмы. Нет смысла вступать с преступным государством в казуистические споры о том, насколько уголовное преследование Виктора Корба нарушает формальные нормы наштампованных самим этим преступным государством репрессивных законов. Путинские следователи, прокуроры и судьи будут смеяться вам в лицо. Лучше мы сами посмеемся им в лицо над их законами.

Для Виктора Корба гораздо важнее не формально-юридическая защита, а выражение прямой поддержки его позиции. Поддержки того, что он делал. И продолжение того, что он делал. Продолжение защиты и поддержки Бориса Стомахина.

 Александр Скобов