Арис Руссинос. "UnHeard". 21 июня 2024 года.
(Перевод с английского: Олена Гончарук, 23 июня 1014 г.).
Чем закончится война в Украине? На [парламентских] выборах [в Великобритании], омраченных мрачным климатом международной нестабильности, примечательно, что единственным кандидатом, который до сих пор давал серьезные ответы на этот вопрос, был Найджел Фарадж. Излагая внешнеполитическую позицию реформ, в ходе дискуссии, которая, как сообщает газета «Mirror», вызвала «ярость» (правда, от кого - не уточняется), Фарадж заявил, что его партия, будучи у власти, «продолжит оказывать финансировать поддержку [Украине], но я думаю, что обеим сторонам нужно сказать, что в какой-то момент войны заканчиваются либо переговорами, либо катастрофой. А эта война, похоже, будет продолжаться еще много лет, к тому же с ужасающими потерями человеческих жизней». По его словам, необходимо провести переговоры «лицом к лицу».
Выступление Фараджа поражает не только своим расхождением с заявленной политикой двух основных политических британских партий касательно Украины, которая заключается в ее поддержке до «победы» – конечной цели, которую Киев определил в ходе войны: от возвращения к границам, существовавшим до вторжения в 2022 году, до гораздо более трудного возвращения к границам 1991 года; но и тем, как мнение Фараджа отражает серьезные внешнеполитические дебаты по поводу войны, а не вызывающие сомнения заявления британского политкласса. Такое отсутствие стратегического мышления, как отмечает авторитетный аналитик по России Марк Галеотти, не идет на пользу ни Украине, ни Западу.
По словам Галеотти, «разрыв между риторикой Запада и реальностью опасен тем, что он может породить нереалистичные ожидания». Находясь ближе к точке зрения Фараджа, чем к основному британскому политическому дискурсу, Галеотти предостерегает: «Вероятность того, что в итоге будет заключена некая сделка, которая обменяет часть украинской территории и, возможно, гарантии нейтралитета на, без сомнения, неохотное признание Москвой суверенитета и независимости Киева». Хотя западные официальные лица в частном порядке высказывают мнение, что это – вероятный исход, публично такой вариант «противоречит не только позиции самого Киева, но и официальной западной риторике».
С точки зрения логики, у войны в Украине есть три возможных конечных результата:
– полная победа Украины и полное поражение России, что, по признанию даже высокопоставленных украинских чиновников, сейчас выглядит маловероятным;
– противоположный вариант – полная победа России и крах Украины, который, несмотря на то, что ход войны постепенно изменяется в пользу России, не выглядит неизбежным;
– замораживание боевых действий: возможно, на нынешних рубежах.
Последний вариант отражает точку зрения тогдашнего председателя «Объединенного комитета начальников штабов США» генерала Марка Милли зимой 2022 года, когда успешное осеннее наступление Украины заставило Россию отступать, а Киев занял переговорную позицию, которая с сегодняшней точки зрения выглядит, как упущенная возможность. Однако администрация Байдена в то время пресекла разговоры Милли о дипломатическом давлении, а президент заявил: «Это зависит от украинцев. Ничего об Украине без Украины».
Однако решение Киева отказаться от переговоров и продолжать войну было основано на ожидании успешного наступления 2023 года, резко ослабляющего позиции России на поле боя, и на вере в то, что американская военная поддержка может быть продолжена до окончательной победы ВСУ: однако наступление оказалось дорогостоящей неудачей, а вопрос американской поддержки Украины все больше оспаривается в Вашингтоне. Хотя результатом стало ухудшение боевых позиций Украины, публично заявленные цели Вашингтона не изменились: риторика Вашингтона, и, тем более – Вестминстера, не адаптировалась к новой реальности.
Итак, как бы выглядела реалистичная политика в отношении Украины? Ирония заключается в том, что даже если желаемое Западом окончательное решение перейдет к урегулированию путем переговоров, а не к прямой военной победе, на самом деле ничего особо не изменится – по крайней мере, на данный момент. Когда в 2022 году Украина, казалось, одержала верх, Киев, почувствовав вкус победы, потерял интерес к каким-либо переговорам. Теперь, когда преимущества на стороне России, у Москвы также нет желания идти на уступки, необходимые для конструктивных мирных переговоров. Пресловутое «предложение Путина о прекращении огня», выдвинутое в начале «мирного саммита» под руководством Украины на прошлой неделе (проходившего без участия России, и на котором Байден предпочел не присутствовать), как минимум, представляет собой ужесточение позиции Москвы: еще в прошлом месяце настроение Кремля сводилось к замораживанию боевых действий на данных линиях фронта.
В качестве предварительного условия переговоров Путин настоял на том, чтобы Украина вывела свои войска из четырех украинских областей – Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской, которые Россия официально аннексировала осенью 2022 года; при том, что наступление украинских войск вынудило ее покинуть огромные территории двух последних украинских регионов. Хотя настойчивое требование России о том, чтобы Украина не вступала в НАТО, в контексте переговоров не является необоснованным (несмотря на риторику Запада, реальных перспектив для этого мало), нереально требовать от Украины уступить контроль над большими участками собственной территории, которые она все еще контролирует. Российские войска медленно продвигаются по всему фронту, пока не совершив большого прорыва. Возможно, Путин рассчитывает на новое летнее наступление до наступления зимних холодов; или он удовлетворен тем, что «война на истощение» в конце концов подорвет украинскую армию. Однако пока положение Украины, хотя и сложное, вовсе не катастрофическое: на данном этапе для Киева вполне разумно отвергнуть российское предложение. Парадоксально, но само предложение России о переговорах оказалось заявлением Москвы о том, что «она пока не готова к переговорам».
Тем не менее, предварительные условия мирных переговоров, выдвинутые самой Украиной, не приносят пользы, поскольку требуют уступок, на которые Россия явно не настроена; при этом ставя конечную задачу, которую Украина вряд ли сможет решить. Саммит в Женеве, к участию в котором Россия не была допущена, вероятно, представляет собой последнюю из подобных инициатив перед началом серьезных переговоров, и терпение неприсоединившихся государств уже иссякло. Как отмечает издание «Economist», «уже идут разговоры о том, что́ именно Америка считает приемлемым окончанием войны», поскольку «взоры уже начинают обращаться к альтернативным переговорным площадкам, которые, возможно, начнутся уже в конце осени».
Многое может произойти до того времени, и именно поэтому мирные переговоры до конце осени маловероятны. Россия может добиться больших успехов на поле боя этим летом, вынудив Киев принять условия, которые тот сейчас отвергает. Но, в равной степени, Украина может продолжить сдерживание российского наступления, вводя войну в медленный, затяжной тупик: тогда мирные переговоры снова покажутся Путину привлекательными. При достижении последнего результата политические решения Запада (то есть продолжение вооружения Украины и демонстрация сильной дипломатической поддержки) не будут заметно отличаться от нынешней заявленной стратегии поддержки Украины до полного поражения России. В этом смысле публичную приверженность Запада максималистской и, скорее всего, недостижимой политической цели можно рассматривать как стратегию достижения «переговорного эффекта», призванную улучшить положение Украины в преддверии возобновления содержательных переговоров: удастся ли им обойти и обыграть Путина - другой вопрос.
В любом случае, другое возможное событие осени – победа Трампа на выборах, по всей видимости, является решающим фактором, делающим переговоры маловероятными до конца года. Позицию Трампа по Украине трудно определить: хотя он лично негативно высказывался о Зеленском, а его наиболее приверженная фракция в американской политике решительно враждебна Украине, он – меркантильная фигура, которая может выбрать эскалацию войны в качестве драматической прелюдии к переговорам. Политика будущей администрации Трампа в отношении Украины – это такая потенциально преобразующая, но неизвестная величина, что для Путина вполне логично затягивать войну до вступления в должность нового американского президента: до этого момента нет никакого значимого пространства для переговоров, и если, что вполне вероятно, мирное соглашение повлечет за собой болезненную уступку украинской территории, политическая логика администрации Байдена будет заключаться в том, чтобы переложить ответственность и возмущение прессы, которое будет сопровождать неудовлетворительное завершение этого военного конфликта, на Трампа.
Тем не менее, уже сейчас можно наметить контуры будущего урегулирования. Прошлым летом выяснилось, что видный американский авторитет в области внешней политики – Ричард Хаасс, вел закулисные переговоры с кремлевскими чиновниками, за что его незамедлительно осудил Киев, а Белый дом дистанцировался от него. Выводы Хаасса, опубликованные в журнале «Foreign Affairs» в том же месяце, когда он встретился с российскими чиновниками, гласили: «Запад позволил Украине определять успех и устанавливать военные цели Запада. Эта политика, независимо от того, имела ли она смысл в начале войны, теперь уже исчерпала себя». Спорный в то время тезис Хаасса о том, что «мир в Украине не может быть заложником военных целей, которые, какими бы морально оправданными они ни были, скорее всего, недостижим», остался актуальным в течение прошедшего года, когда военные тенденции изменились в пользу России, а политические силы в США и Европе отошли от своей твердой и безоговорочной позиции поддержки украинской армии, которую западные лидеры выражали в самом начале войны.
Предложение Хаасса – предположительно сделанное им России – заключалось в том, что война должна быть заморожена на нынешней линии фронта, и «в идеальном случае, и Украина, и Россия отвели бы свои войска и тяжелое вооружение от новой линии соприкосновения, фактически создав демилитаризованную зону», за которой следили бы нейтральные наблюдатели. Россия удержит свои военные завоевания, хотя Киев не будет вынужден признать их легитимность, «согласившись с тем, что восстановление территориальной целостности должно ждать дипломатического прорыва» – скорее всего, только после ухода Путина с политической сцены. До тех пор «западные правительства могли бы пообещать полностью снять санкции с России и нормализовать отношения с ней только в том случае, если Москва подпишет мирное соглашение, приемлемое для Киева». Уступка российским требованиям о нейтралитете Украины (то есть обязательство не вступать в НАТО) была бы уравновешена твердыми двусторонними обязательствами США по защите Украины. Примечательно, что в то время, как истекает срок действия нынешней стратегии Запада, администрация Байдена на прошлой неделе подписала 10-летнее двустороннее соглашение о безопасности вне структур НАТО: стратегия Хааса, возможно, уже запущена в ход.
Но даже в условиях неопределенности в войне в оставшиеся месяцы этого года обе стороны, вероятно, попытаются укрепить свои позиции на поле боя перед новыми дипломатическими усилиями в пользу поиска выхода из кризиса. Если Трамп победит на выборах, и в случае, как кажется вероятным, он намерен оказать давление на Украину, чтобы та уступила часть своей территории ради достижения какого-то урегулирования, европейские политики окажутся перед сложным выбором. Полная европеизация западных военных усилий потребует гораздо большей мобилизации ресурсов, чем те, на которые (несмотря на всю свою риторику) европейские политики оказались способны или на которые они готовы пойти; а расхождение между максималистскими военными целями Киева и реалиями поля боя станет еще более заметным. Стал бы [Кеир] Стармер втягивать Британию в войну на стороне Украины без американской поддержки? Этот вопрос, безусловно, стоит задать. Чтобы привести эту угрожающую ситуацию к ее приемлемому завершению, необходимо начать откровенные и серьезные дебаты о том, как будет выглядеть приемлемое завершение войны, за исключением полного краха России.
Однако, как отмечает Галеотти, «одна из ключевых проблем заключается в том, что у нас нет какого-либо общего представления о том, что на самом деле означает "победа" или "поражение"», а значит, «на Западе нет содержательных публичных дебатов о вероятных результатах: о том, на что мы готовы потратиться и что сделать... а значит, и о том, какой может быть наша реальная стратегия». Эти откровенные дискуссии, жизненно важные для британской безопасности, уже ведутся наверху, но, как ни странно, они являются табу в британском политическом дискурсе – даже сейчас, когда наши лидеры обсуждают вопрос о возвращении к воинской повинности. Британия внесла значительный вклад в военные усилия Украины и заслуживает благодарности за то, что она обеспечила успешную оборону ее ключевой территории. Само выживание Киева – это уже победа, и интересы Британии должны быть обеспечены в ходе любых последующих мирных переговоров. Расчеты Вашингтона уже потихоньку расходятся с его риторикой, внося дозу реальности и втягивая активные внешнеполитические споры США в изолированный мир британской политики, Найджел Фарадж, безусловно, заслуживает скорее похвалы, чем порицания.
Примечание: Арис Руссинос — обозреватель издания «UnHerd»; бывший военный репортeр.
От редакции Чечен-пресс: Статья обозревателя издания «UnHerd» Ариса Руссиноса вызвала бурную полемику среди читателей. Эта дискуссия отражает различие взглядов, которые свидетельствуют, помимо всего прочего, о довольно сильном влиянии российской пропаганды на западного обывателя. Но нам интересно в том числе и тон данной полемики. Все комментарии к статье пронизаны вдумчивостью и уважением к оппоненту, что может служить примером любому обществу, включая и чеченское. Поэтому редакция Чечен-пресс решила ознакомить с этой полемикой и наших читателей.
P.S.: Также хочется поблагодарить переводчика статьи и комментариев Олену Гончарук за помощь в подготовке материала.
Комментарии западных читателей к статье "Чем закончится война в Украине? Наши лидеры так и не смогли определить понятие "победа"»:
Seb Dakin: И снова Найджел Фарадж нарушает уютный консенсус. Кажется, уже 10, а то и 20 лет существует тенденция, когда простое высказывание возражений против статус-кво навлекает на человека такой гнев, что мало кто, несмотря на то, что в глубине души возражает против чего-то, считает, что выйти и сказать об этом стоит хлопот (а иногда и вполне реальных профессиональных последствий). Политика по отношению к КОВИДу, тема транс-гендерствa, общественное движение «Жизни чернокожих имеют значение» (Black Lives Matter); «Разнообразие, равенство и интеграция» (DEI–Diversity, Equity, and Inclusion); иммиграция – все эти основные вопросы были как бы удалены от сферы настоящих дебатов из-за того, что оспаривать консенсус было очень дорого и чревато последствиями. Я говорю «консенсус», но на самом деле более точным будет «доминирующий нарратив», потому что он был основан на консенсусе довольно узкой группы людей определенных профессий и их места в обществе. Если идеи не рассматриваются с разных сторон и не обсуждаются открыто, а СМИ не делают должной работы по оспариванию действий и планов тex, кто стоит у руля, демократия не работает должным образом, и демократические общества будут функционировать менее эффективно. Независимо от того, согласны ли вы с Найджелом Фараджем, Йорденом Петерсеном или Джей Кей Роулинг, общество обязано поблагодарить их за то, что у них хватило смелости выступить и сказать то, что они думают. Это - храбрость, а также лидерство. Мы сетуем на отсутствие лидерства у политиков старшего поколения на нынешних выборах. Чего мы можем ожидать, наблюдая за развитием общественного пространства, в котором любое отклонение от ортодоксальных взглядов приводит к тому, что вас клеймят «ультраправым», расистом, ~фобом и т. д,; практически запрещают выступать в общественных местах, потому что ваша «безопасность не может быть гарантирована»; и другие отговорки?
A D Kent – ответ Seb Dakin: Эти консенсусы – проблема, но уровень одобрения минимален по сравнению с тем, что обрушивается на любого, кто осмеливается предложить улучшение отношений с Россией. Трамп сделал это, и они сфабриковали нарратив о сговоре между ним и Путиным. Корбин дерзко предположил, что нам, пожалуй, стоит дождаться надлежащего расследования отравления в Солсбери, прежде чем обвинять Россию (и мы все еще ждем его обнародования и опубликования), и его осмеяли до небес 600 членов парламента и «размазали» по всем СМИ, как апологета. Кандидата от лейбористов сняли за то, что он поделился статьей из программы «Раша Тудей» («Russia Today») четырехлетней давности. Издания «Таймс», «Гардиан» и программы вещания «Би-Би-Си» шельмуют ученых, задающих вопросы о предполагаемых атаках с применением химического оружия в Сирии, ни разу не сообщив об их доказательствах - и многое другое. Я уверен, что сейчас десятки хакеров прочесывают публикации партии «Реформа» [Найджела Фараджа] и его самого; Джорджа Гэллоуэя и [его] «Рабочей партии» в поисках всего, что может быть связано с Россией. Война культур - это мелочи по сравнению с этим.
Fafa Fafa: В Европе есть прецеденты, когда страны уступали большие территории под внешним давлением – вспомните Германию и Венгрию после Первой мировой войны и Финляндию, а Германию – после Второй мировой войны. Померания и Силезия: сегодня они есть, а завтра их нет. Нерушимость территориальной целостности – это новое изобретение, и это просто пустые слова. Если эти страны могут жить с частями своей земли, потерянными навсегда, в обмен на мир, то и Украина должна быть в состоянии это сделать.
Peter B - ответ Fafa Fafa: Венгры составляли меньшинство почти на всех землях, которые Венгрия потеряла по Трианонскому договору (после Первой мировой войны). Кто теперь будет спорить, что Трансильвания принадлежит Венгрии, а не Румынии? Вот что происходит, когда распадаются колониальные империи. То же самое происходит сегодня с русскими в Прибалтике и Молдове. Так что если Вы утверждаете, что Украина должна уступить территории на востоке, которые она потеряла до 2022 года (я склонен согласиться с этим), то Россия должна вернуть Приднестровье (то есть вывести свои войска, позволить ему воссоединиться с Молдовой и, возможно, в конечном итоге с Румынией: молдаване ведь румыны) и, возможно, даже Калининград (немецкий Кенигсберг, который она колонизировала недавно, только в 1945 году). Это точно такой же принцип.
Michael Cazaly: «Интересы Британии»? Какие национальные интересы есть у Британии в Украине? Единственный очевидный интерес - это интерес британского политического класса, подлизывающегося к США в погоне за личной выгодой.
Peter B – ответ Michael Cazaly: Британская внешняя политика всегда была направлена на сохранение стабильности и баланса сил в Европе. Всегда. Вторжение России в Украину и угроза другим восточноевропейским странам явно противоречат нашим перманентным интересам. У нас также есть обязательства НАТО перед некоторыми из этих стран – и я полагаю, что войска в Эстонии являются одной из составляющих этой политики. Надеюсь, эта информация поможет Вам разобраться в этой теме. Я не совсем понимаю, почему вы считаете, что «личная [я полагаю, это означает национальная] выгода» несовместима с внешней политикой. Что еще вы предлагаете нам делать? Я заметил, что Вы так и не ответили на мои вопросы о том, каким странам, по Вашему мнению, следует позволить быть «международными хулиганами». Вы явно считаете, что Россия имеет больше прав, чем соседние малые страны. Я хотел бы знать, дает ли исторический статус Британии как «великой державы» право на статус «международного хулигана». Поскольку претензии России, похоже, основаны прежде всего на ее историческом убеждении, что она являeтся «крупнейшей державой».
A D Kent – ответ Peter B: Где этот «баланс сил» проявился в реакции Запада на Россию? Любое и каждое предложение о переговорах относительно новых стратегических рамок для Европы до и после вторжения 2022 года было категорически отвергнуто. «Минский процесс» (что подтвердили участвовавшие в нем лидеры Франции, Германии и Украины) был фикцией, призванной выиграть время, чтобы позволить украинцам вооружиться и вернуть Крым. Политика Великобритании не имела ничего общего с балансом сил с РФ – она была направлена на ограничение и раздробление.
Carlos Danger: Будем надеяться, что кто-то вроде Ричарда Хаасса, как минимум, разговаривает с русскими, а в лучшем случае – с украинцами. Нам нужен хороший специалист по заключению сделок, потому что сделка должна быть заключена.
Почему? Владимир Зеленский был избран в 2019 году, как мирный президент. Украина практически отказалась от возвращения Крыма. Идея заключалась в том, чтобы заставить Россию уйти из Донбасса. Поэтому сделка, в результате которой Крым останется российским, а война закончится, и Россия откажется от претензий на Донбасс, кажется Украине вполне возможной.
Пока этнические российские сепаратисты 8 лет сражались с Украиной в Донбассе, Владимир Путин стремился удержать Крым, но не хотел Донбасс. В соответствии с «Минскими соглашениями» они договорились не аннексировать никакие территории в этом регионе. Поэтому, хотя Россия аннексировала еще четыре украинские области: Донецкую, Луганскую, Запорожскую и Херсонскую, - она, похоже, не собирается их удерживать. Это похоже на то, как они берут заложников – например, Пола Уилана и Эвана Гершковича.
Так что же может быть хорошей сделкой для обеих сторон? В основном, «Минские соглашения». Крым остается российским. Остальные оккупированные территории больше не являются российскими, но подлежат обсуждению. Украина не входит в НАТО, но получает другие гарантии безопасности. Согласится ли на это Владимир Путин? И Владимир Зеленский? Не знаю. Но попробовать стоило бы. Но никто, похоже, не пытается: oбе стороны выдвигают предварительные условия для переговоров. Но это глупо – eсли ваши требования должны быть удовлетворены до начала переговоров, то для чего тогда вообще нужны переговоры?
И Украина, и Россия говорят со своими союзниками, а не друг с другом. Но, как сказал бывший израильский генерал Моше Даян, «Eсли вы хотите мира, разговаривайте не с друзьями, а с врагами».
j watson: Публичные заявления ключевых лиц будут отличаться от того, что происходит подспудно. Автору это хорошо известно. Публичные заявления обеих сторон должны поддерживать моральный дух.
Урегулирование по типу 38-й параллели всегда было наиболее вероятным. Киев знает, что Путин продержится до зимы и до Трампа, но я думаю, что автор ошибается, если он думает, что после прихода к власти Трампа многое изменится. Все, что Трамп говорит сейчас, направлено на то, чтобы вернуться в Белый дом, а не на то, что он может сделать после этого. Отказ от Украины негативно повлияет на международные усилия США на Ближнем Востоке и в отношении Тайваня. Это – не то наследие, которое он хотел бы получить, а все президенты второго срока быстро концентрируются на внешней политике и их политическом наследии.
Автор преувеличивает силу нынешней военной позиции России. Она гораздо слабее, чем можно предположить по недавнему Харьковскому наступлению, которое, конечно же, как и ожидалось, прекратилось. Более дальнобойные боеприпасы, поставляемые Западом, сейчас развертываются: они будут постепенно разрушать ключевые элементы российской позиции. Северокорейские боеприпасы не идут с ними ни в какое сравнение.
Потребовалось два года тупика, прежде чем было подписано перемирие в Корее. Сейчас назревает подобная ситуация, но пока она еще не прояснилась. Как только это произойдет, перед Западом встанет задача – помочь Украине превратиться во вторую Корею.
Peter B – ответ j watson: Согласен с Вами в принципе. Распространeнное мнение о том, что Трамп выступает на стороне России, почти наверняка ошибочнo. Многое из того, что он говорит – скорее для эффекта, чем буквально. В любом случае – кто знает, победит ли он в ноябре. Исторически, всегда было так, что Запад держал в резерве много сил для поддержки Украины и лишь медленно и постепенно наращивал эскалацию. Разрешение на нанесение ракетных ударов большой дальности по территории России – это как раз тот случай. Почему считалось, что России можно бомбить Украину, а Украине Россию – нельзя, мне непонятно. Не уверен, что Украина станет Южной Кореей-2. Можно надеяться на это. Но это возможно только в том случае, если у людей есть соответствующая культура, стремление и решимость; а у общества - соответствующие стимулы и приверженность правам собственности и верховенству закона. В некоторых странах это так: как это стало возможно, например, в Эстонии. Не ясно, есть ли подобные качества у Украины. Мы должны надеяться, что украинцы смогут их развить.
Jürg Gassmann: Здесь есть несколько ключевых утверждений, которые, как я считаю, являются ложными, или ошибочными:
1. Все три возможных «итога» – военного характера. Существует четвертая возможность, и это – урегулирование путем переговоров.
2. Почему Россия «нехотя» согласится на выживание Украины? Уничтожение Украины никогда не входило в число заявленных Россией военных целей, и Путин последовательно признает Украину, как отдельное и независимое государство.
3. «Корейский вариант решения вопроса» – замораживание конфликта на нынешней линии соприкосновения с сохранением за Украиной контроля над остатками Херсонской, Запорожской и Донецкой областей – никогда не было приемлемой основой для обсуждения с Россией. Западные «переговорщики», предлагающие такой вариант развития событий, обманывают сами себя. С точки зрения России, после сентября 2022 года Украина была и остается оккупированной силой на российской территории; и Россия заявила, что не будет вести переговоры об урегулировании на этой основе.
Что касается военной ситуации, то, где именно проходит нынешняя линия соприкосновения, в значительной степени не имеет значения. По всем признакам, Россия пережевывает и выплевывает все более измотанные украинские вооруженные силы, а «стратегия» Украины способствует реализации российской стратегии на изматывание и истощение сил противника. Исторически сложилось так, что проигравшая сторона (Украина) не может придерживаться такой стратегии бесконечно; крах выглядит маловероятным, но затем наступит внезапно.
Peter B - ответ Jürg Gassmann: Какая жалкая и постыдная ложь – Путин утверждает, что четыре области Украины являются частью России. И это – в дополнение к Крыму. И Вы ещё утверждаете, что это «признание Украины, как суверенного и независимого государства».
How will the Ukraine war end? - UnHerd