Елена Рыковцева: Гость нашего нашего сегодняшнего эфира - Александр Минкин, обозреватель газеты «Московский комсомолец». Привела сюда Александра публикация в его же собственном издании. Обозреватель Наталья Рожкова сообщила о том, что на учредительном съезде Народного фронта будет принят некий манифест, проект которого оказался в руках у Натальи. Сегодня же Народный фронт пытался опровергать это сообщение, говоря о том, что это не окончательный вариант. Но Наталья не настаивает, что он окончательный, она говорит, что это вариант рабочий, тем не менее, мы можем спокойно его рассматривать. Поскольку, когда Наталья просила одного из членов Народного фронта Александра Галушко — это представитель «Деловой России» - его комментировать, он его комментировал как действующий рабочий вариант. Из этого текста следует, что Народный фронт — это генератор всего, что существует в России и что будет в ней существовать.
Александр Минкин: Это не фронт и не народный. Это симулянты всякой активности, они то, что им велят, то они и делают, что им напишут, то они и говорят. Могут им написать про честь и достоинство - будут говорить про честь и достоинство, могут написать про непротиворечивый учебник истории, одномненный, не знаю, как сказать. Мономолекулярный слой, есть такое понятие - мономолекулярный слой, то есть слой в одну молекулу, он не мыслит, поверьте мне. Вот этот мономолекулярный слой изображает радугу. Если вы видите в луже радужные оттенки — это бензин, который растекся мономолекулярным слоем, вот такие радужные переливы.
Елена Рыковцева: Все-таки радужные, цветные…
Александр Минкин: Это растекшийся бензин. Обсуждать его мысли нельзя.
Елена Рыковцева: Мысли обсуждать нельзя, но бензин существует и даже что-то полезное в нем есть, он дорожает иногда. И завтра он подорожает в разы, потому что завтра его покажут по всем телеканалам - учредительный съезд. Может даже подменит собой вот этот Народный фронт правящую партию «Единая Россия».
Александр Минкин: У меня большие сомнения, что нашим слушателям сейчас интересен манифест Народного фронта, потому что им вряд ли интересен Народный фронт.
Елена Рыковцева: Проверим.
Александр Минкин: Проверим. Не знаю - как. Если бы я мог прямо сию секунду получить опрос: вам интересен Народный фронт и его инициативы или это очередная липа, очередные муляжи, виртуальные штуки? План Путина, вспомните, несколько лет назад, может быть 6-8 лет назад заклеили всю страну плакатами, где было написано «План Путина». Никто, в том числе сам Путин не знал, что это такое. Повисело — исчезло, истекли деньги, выделенные на эти плакаты, как истекли деньги. выделенные на еще какие-то плакаты. «Народ и партия едины», больше их, нет этих плакатов. Единство партии и народа на плакатах было, а в реальности не было.
Елена Рыковцева: Я знаю, Александр, как мы сформулируем вопрос для наших слушателей: существует ли Народный фронт?
Александр Минкин: Сейчас тогда надо уточнить: что такое Народный фронт? Так нельзя: существует ли Народный фронт? Что это такое? Если это на бумаге — да, существует. Если это люди, которые готовы пойти в бой за какие-то идеалы - то не существует.
Елена Рыковцева: Хорошо, мы начинаем с самого начала - с истории Народного фронта, потому что не все ее помнят, может быть и слава богу, что не все помнят, но тем не менее, мы напомним. А началось ровно за год до инаугурации президента Путина, ему еще оставался год до выборов, до инаугурации.
Александр Минкин: Год выборов назовите, пожалуйста?
Елена Рыковцева: Последние. То, когда он объявил, что создает Народный фронт - это было 7 мая 2011 года, за год до его инаугурации. Посмотрим, как все начиналось.
Елена Рыковцева: И сразу же хочу напомнить одну реплику Дмитрия Анатольевича Медведева, который тогда же был президентом, если кто забыл. И вот как он отреагировал на конкурирующую структуру на встрече с коллективом программы «Вести».
Елена Рыковцева: Какое-то есть ощущение, что чувствует для себя он угрозу в создании этого Народного фронта, и пытается призвать намекнуть другим партиям — создавайте альтернативу этому фронту?
Александр Минкин: Я думаю вот что. Во-первых, он говорит как всегда набор каких-то замотанных фраз, какое-то мурыживо, какая-то каша. И поэтому, я когда писал про какое-либо выступление Медведева. я цитировал его текст, потому что пересказать его нельзя. Бла-бла-бла... Что сейчас? Я сидел и, честное слово, не понимал. Я вспоминал только, что он поставлен на ступенечку. Ему делают подставную высоту, ему делают подставные слова, он пустое место. Сейчас вы не заметили, может быть, вы начали эпизод с того, что: надо напомнить, если кто забыл — Медведев. Да, надо напомнить, что был такой Медведев, четыре года был президентом России. Все равно я не уступлю и буду бороться оставшиеся минуты до конца. Мне не кажется правильным, чтобы Свобода занималась тем, что, присоединяясь к Первому и «России», продолжала показывать всю дорогу Путина и Медведева. Мне кажется, что люди, которые смотрят Свободу, пришли в этот эфир, потому что то, что им показывают по Первому каналу и по «России», обрыдло.
Елена Рыковцева: Те, кто слушает Свободу, такое не смотрят. Вы думаете, эти кадры кто-то видел сейчас из наших слушателей, зрителей? Нет, Александр. И вы видите их первый раз, вот эту ступенечку.
Александр Минкин: Ступенечку вижу первый раз. Я несколько раз в год смотрел телевизор, потому что мне по работе надо было посмотреть, скажем, прямую линию президента с народом или послание или пресс-конференцию, вот и все, это очень редко. Я помню, пресс-конференция грандиозная Медведева в Сколково, где собрались тысячи журналистов, которые хотели услышать что-нибудь внятное - пойдет или не пойдет. Он увернулся, ничего не сказал. Четыре часа напрасного времени, которые бедные журналисты и кто там сидели в памперсах в этой студии. Но что самое интересное и единственное интересное, что там было — это что ему сделали какой-то нашест, который поднят над сценой, как для прыжков в воду трамплин, и он поднят над залом. И когда ты видишь эту картинку, сдуру показанную неосторожным оператором так, что виден зал и вся эта конструкция - обалдеваешь. Потому что правильные операторы показывали крупным планом лицо Медведева. Вот перед ним микрофон, трибунка. Но когда есть фото или видео зала с вознесенным над сценой человечком - вот это все было интересно.
Елена Рыковцева: Александр, я призываю вас все-таки потерпеть и посмотреть замечательные сюжеты, снятые государственным телевидением, которые никто из наших слушателей никогда бы не выдержал в этом телевизоре. Мы посмотрим, что продолжалось дальше, как голосовали за народный фронт по стране, как к нему присоединялись рабочие, таксисты, фермеры...
Елена Рыковцева: Мы вас порадовали всего несколькими сюжетами, а таких было десятки, десятки и десятки по всем государственным каналам. Как было не вступить в Народный фронт? Как удержать себя от этого вступления?
Александр Минкин: Во-первых, многие не вступили. Во-вторых, десятки, десятки. Я вот не видел, я сейчас увидел, мне хватило и одного. Вы показали пять или шесть, а разницы никакой. Какая разница — это дизель, или такси, или колхозники. Это все абсолютная калька, шаблон любого тоталитарного безумия. Потому что, кого они могут этим обмануть? Может быть в 30 годы 20 века на волне энтузиазма послереволюционного еще верили, что выше всех, быстрее всех и так далее. Но сейчас, мне кажется, мне сложно поверить, каждый раз, когда я что-нибудь такое вижу, мне хочется немедленно опросить людей, то есть не опираться на свои представления, а спросить людей: вы верите в это или вам очевидна вся эта фальшь, все это лицемерие, вся эта глупость? Потому что этот рабочий, который стоит у станка и вдруг говорит: вот мы сейчас. Уралвагонзавод или Ярославдизель завод — какая разница? «Как мать говорю, как женщина, требую к ответу».
Елена Рыковцева: Александр, но ведь они существуют — это живые люди, снятые на камеру.
Александр Минкин: Это ничего не значит. Они существуют, они это говорят, потому что им сказали, их попросили, их выбрали для этого. Но эти люди не пойдут защищать эту власть — это ясно и ежу. Они не идейные сторонники власти. Они пешки, которых можно поставить к микрофону и пешка скажет, что велят. Ну и наплевать.
Елена Рыковцева: А кто пойдет защищать эту власть?
Александр Минкин: Никто. Уже было не так давно, в 91 году в августе, когда проводился ГКЧП, я не видел ни одного человека, который бы пошел защищать ЦК КПСС на Старой площади, не видел ни одного чекиста, который стал бы грудью защищать статую Феликса Дзержинского на площади Дзержинского. Их не было, они исчезли в одну секунду. Они сидели в погребах и боялись, что их будут вешать. Никакой идеи защищать свою партию, защищать КГБ, свои идеалы. Не было никаких идеалов и все. Идеалы были только на бумаге: «Я, юный пионер Советского Союза, торжественно клянусь быть верным чему-то...». А когда присягу принимали, я писал об этом в «Огоньке» перестроечном, когда киргиз или таджик советский, конец 80 годов, я просто увидел документальный фильм, где была снята присяга. Выходит парень очередной из кишлака из дальней республики и говорит: «Кылянуз». Имеется в виду, он клянется отдать жизнь за родину. Видно, что этот язык ему чужой, он на нем еле-еле говорит. Какая родина у него в голове, я понятия не имею. Когда он на чужом языке произносит клятву, у него в душе что-то шевелится или нет? Или он отбарабанить должен кое-так, потому что сегодня надо отбарабанить. Вот они вышли, отбарабанили и что дальше? Это все фуфло. А фуфло в переводе на интеллигентный язык — это фальшивка, подделка. Говорить о подделках можно, сколько вам будет угодно.
svoboda.org