С Алексеем Навальным перед началом судебного процесса в Кирове беседует наш специальный корреспондент, политзек Ирек Муртазин.
— Все больше разговоров о том, что судебный процесс в Кирове завершится тем, что тебя возьмут под стражу прямо в зале суда. Ты готов к такому развитию событий?
— Давай не будем драматизировать: через лагеря и тюрьмы в России прошли миллионы людей, у нас сейчас сидит больше 800 тысяч, если и мне суждено пройти через это, значит, пройду и я. Внутренне я к этому готов. Посадят так посадят. Хотя, конечно, положительных эмоций эта перспектива не вызывает. Подготовился и по бытовым вопросам — с женой много раз обсудил, что и как, доверенности выписал… «Фонд борьбы с коррупцией» тоже не прекратит свою работу.
— Ты так спокойно говоришь об этом.
— Сохранить абсолютное спокойствие и совершенно к этому подготовиться нельзя. Я живу с этим уже четыре года. Именно столько лет мне постоянно говорят: тебя посадят. А когда началась кампания «Голосуй за любую партию, кроме партии жуликов и воров», об этом стали говорить каждые 10 секунд. Мне, как любому нормальному человеку, не хочется в тюрьму. Бастрыкин с Путиным тоже, думаю, не очень хотят отправить меня в лагерь. Им было бы куда удобнее, если бы я сбежал. Вспомни, в июле прошлого года, когда мне предъявили обвинение, за неделю до этого меня предупредили, что будет предъявлено обвинение. Они знали, что у меня на руках билеты в Португалию, и надеялись, что я улечу из Москвы и не вернусь. В итоге жена и дети уехали отдыхать одни. Сейчас мне тоже заранее сообщили, что никакого предварительного слушания в Кирове не будет, сразу начнется процесс. Это, между прочим, прямое нарушение УПК. Они, видимо, рассчитывают, что я не приеду в Киров, а сбегу из России. Напрасно надеются. Убегать я не буду, скрываться в лесу, в шалаше не собираюсь, в эмиграцию не уеду, у меня семья, двое детей, уголовные дела против мамы, папы, брата, обыски прошли почти у всех родственников и многих друзей.
— Нагнали страха на тебя?
— Нет, конечно. Меня люди поддерживают ровно потому, что я называю вещи своими именами. Я дорожу тем, что я сделал, и менять свою позицию, потому что на горизонте замаячила тюрьма, не буду. Я взрослый человек и, выбрав этот путь, взял на себя какие-то обязательства перед людьми, которые поверили мне. Я знал, на что шел, и не боюсь. Пусть они сами боятся.
— Они и боятся. А страх - отвратительный советчик…
— Логика, мне кажется, здесь очевидная: им надо сохранить власть. И для этого у них уже нет другого механизма, кроме как погрузить Россию в атмосферу страха. Для этого и сажают людей. Я не первый и, к сожалению, не последний: надо быть готовыми к тому, что они еще много народа посадят. Они украли миллиарды и прекрасно знают, что люди возмущены этим. Это — такая защита. То же самое происходит в Белоруссии, Казахстане, Узбекистане. Везде одна и та же «технология» сохранения власти. И так в России будет до тех пор, пока им позволяют сажать, пока миллионы людей не выйдут на улицу.
— Ты будешь защищаться. И на чем собираешься строить свою защиту?
— У них там 60 свидетелей обвинения. Но все эти свидетели, по большому счету, мои свидетели защиты. Кроме, может быть, бывшего гендиректора «Кировлеса» Опалева. Следствие прослушало мои телефонные разговоры, прочитало электронную почту, в которой я советовал моему «подельнику» Петру Офицерову завести ящик на gmail.com, и сделали вывод, что я создал преступную группу и пытался скрыть какие-то мифические финансовые махинации. Доказательств — ноль. Они раструбили на весь мир, что я и Офицеров похитили 16 млн рублей. Офицеров предъявляет платежки, по которым ВЛК («Вятская лесная компания») заплатила «Кировлесу» 15 млн рублей. Следователи отвечают: ВЛК, которая в обороте «Кировлеса» занимала, между прочим, всего 2%, покупала лес по заниженным ценам. При этом ни товароведческой, ни бухгалтерской экспертизы в деле нет. В уголовном деле, которое закрыли в апреле прошлого года, было две экспертизы, которые мы тоже оспаривали: по одной ущерб определили в 1 млн 200 тыс. рублей, по другой — в 589 тыс. рублей. А в новом деле экспертиз вообще нет. Откуда взялся ущерб? И кому он нанесен? Ответов на эти элементарные вопросы нет. Как нет и потерпевших.
Мы, конечно, будем заявлять ходатайства, будем требовать проведения экспертизы, представим свои, но иллюзий у меня нет. В моем случае трудно рассчитывать, что в суде развалится дело, которое организовывал лично Бастрыкин.
— Я правильно понял, ты уже собрал баул? Я в СИЗО и в зоне свое отсидел, могу посоветовать. Что возьмешь с собой?
— Буду следовать общеизвестным советам: тапочки, спортивные штаны, трусы и носки, кроссовки без супинатора и на липучке. Фотографию семьи приклею на стенку.
— Фотку изымут. Приклеивать что-то к стенкам запрещено. Лучше возьми маленькую фотографию (положив в целлофановый пакет), которую можно будет всегда носить с собой в кармане робы. Не забудь пару блоков сигарет и рассыпного чая…
— Я не курю…
— Лишние сигареты в тюрьме и лагере никогда лишними не бывают. Чай и сигареты — это тюремная валюта, всегда пригодятся. В колонии тоже будешь заниматься политикой?
— Я постараюсь наладить взаимодействие с нашим Фондом борьбы с коррупцией — он никуда не денется, и его работа продолжится.
Конечно, я бы хотел сидеть, как сидел в спецприемнике: залезть на верхнюю полку поближе к лампочке, обложиться книжками, читать и ходить раз в день на прогулку. Да, тараканы и грязь, и страшно накурено, и кормят какой-то дрянью, но и ничего такого ужасного в спецприемнике нет. Но в лагере может оказаться значительно хуже.
— Не может, а точно будет хуже. Там на шконку днем даже не присядешь — запрещено. Да и читать вряд ли получится, администрация колонии постарается, чтобы у тебя не было времени на чтение, а начнешь качать права — будешь завсегдатаем ШИЗО.
— Это такая бетонная штука, где и посидеть не на чем, лавка привинчивается?
— Именно. ШИЗО — это штрафной изолятор.
— В последнее время я часто думаю о Ходорковском. Мне-то грозит переезд в камеру из 75-метровой квартиры в Марьине, а каково было ему заехать в лагерь из особняка, пятизвездных отелей, личного самолета и всего остального, к чему привык человек с многомиллиардным состоянием…
— У него был выбор, его, как и тебя, предупреждали, что арестуют, советовали остаться за границей.
— Это они считали, что ставят меня перед выбором. Я для себя на все вопросы давно ответил и ответил не только за себя — за свою семью, своих близких. Наша задача не мечтать сейчас, а добиться того, чтобы президенты выбирали граждане, а не назначала какая-нибудь «семья». В этом главная ответственность и моя, и всех нас. Добьемся выборов — я приму в них участие. Россия — моя страна, и я хочу сделать ее лучше.
haaman.com