(Записки обозревателя)
Андрей Новиков, независимый аналитик, для Чеченпресс, 15.10.05г.
Мы продолжаем публикацию «Чеченского дневника» Андрея Новикова. Автор – активный участник демократического движения 80-х, член группы «Доверие». В 90-х годах прошлого века работал политическим обозревателем в «Литературной газете» и еженедельнике «Век». Из неопубликованных заметок сложилась книга – политический дневник эпохи первых лет Второй чеченской войны. Особого внимания заслуживают политические прогнозы автора, большинство из которых подтвердились с течением времени.
*********
12 августа 2001 г.
Если уж на то пошло, руководство операцией в Чечне С САМОГО НАЧАЛА должно было быть в руках ФСБ.
Удивительно, но официально война до сих пор не признана. Существует термин «контртеррористическая операция», – хотя в этой так называемой «к.о.» применены почти все рода войск, за исключением разве что Ракетных сил стратегического назначения. Создана гигантская армейская группировка, комендатуры, оккупационные зоны – а война как юридический факт не признана!
Путин с самого начала, то есть еще когда он был директором ФСБ, должен был проводить специальную операцию в Чечне с участием спецназов, а не бомбить города, не вводить танковые полки в Чечню, не запускать огромную армейскую машину.
Но – если уж довести эту логику до конца – то с Путина нужно было сорвать погоны еще в 99-ом за то, что он дал Басаеву и Хаттабу войти в Дагестан. ФСБ тогда профукал ситуацию; где гарантия, что он и сейчас ее не профукает?
В том-то и дело, что у нас нет никакого нормального ФСБ. Есть ЧЕКИЗМ – как стиль политический. Как провокация. Как способ запустить карательную машину. А вот профессионализма в этом ФСБ – ни на йоту…
10 декабря 2001 г., День конституции
Президент Путин утверждает, что его реформа региональной власти «не противоречит Основному закону страны». – Откройте текст Российской Конституции, и вы не найдете там даже термина «федеральный округ». Субъектами Российской Федерации названы 89 регионов России (края, области, республики), а не 7 «федеральных округов». Как можно в День Конституции так нагло врать?
Вот Ельцин – он хоть в 93-м прямо признал: да, меня не устраивает старая Конституция, в результате была принята новая. Путин так прямо не может заявить, хотя его реформа носит конституционный характер – это ежу ясно. А знаете почему? Потому что Ельцин в 93-м мог опереться на «волю народа» (какую никакую, но такая была). А Путин – не может. Что ему мешает провести референдум, как Ельцину? Не хочет он референдума. Чеченская война стала ему референдумом, и крики заживо сожженных – его голосами. На них он прошел к власти. Уберите эти дымящиеся декорации – и не будет никакого Путина…
12 декабря 2001 г.
Сейчас много говорят о Пиночете и его «экономическом чуде». Честно говоря, меня всегда удивляла безнравственность наших российских либералов, способных поставить экономические достижения выше человеческих. В сущности, это свойство все того же материализма – что в социалистическом, что в либерал-капиталистическом вариантах. Ни один уважающий себя либерал (слово «либерализм» происходит от слова «свобода» а не от слова «рынок») на Западе не станет расписываться в такой горячей любви к Пиночету, как это делают Хакамада и Немцов. (Думаю, подтекст этой «пиночетофилии» очевиден: Путин.)
Хочу заметить, что очень многие диктатуры можно назвать «экономическим чудом». Например, Адольф Гитлер за шесть лет сумел восстановить поверженную армию, оснастить ее вооружениями и подготовить к войне. Чем не «чудо» (экономическая составляющая ее очевидна)?
Возьмите нашего Иосифа Виссарионовича Сталина. Я понимаю, если то, что он делал в области экономики, рассматривать с рыночных позиций, то он загнал страну в тупик. Но посмотрим на его индустриализацию и даже в какой-то степени коллективизацию с точки зрения собственных российских традиций, и мы увидим, что это было тоже в своем роде «чудо». Взять хотя бы электрификацию, строительство металлургических комбинатов – это было чудо для того времени, для задач, стоявших тогда перед русской цивилизацией. Другое дело, какую цену пришлось заплатить за эту зажженную «лампочку Ильича».
Давайте признаем: чудес в экономике ни с того ни с сего не бывает. За все надо платить. В моем понимании Пиночет такой же мерзавец, как и Сталин: обоих их объединяет то, что за «экономикой» они не увидели жизни конкретных людей. В определенной степени и определенном смысле мерзавцем был и Ельцин, «защитивший демократию» ценою расстрела парламента. И Путин, «защищающий» ныне Конституцию страны путем войны в Чечне.
Я не проповедую морализм в политике и истории. Я просто говорю: нация измеряется не только тем, чего она ДОСТИГАЕТ, но и тем, чем она готова ПОЖЕРТВОВАТЬ ради своих достижений.
14 декабря 2001 г.
Все пытаюсь понять: в чем причина прагматического выбора, сделанного Россией в 99-2000 гг.?
Ведь что произошло? Общество сделало ставку НА ВЛАСТЬ, «на порядок» как на главную свою ценность. Возникла некая pragma власти, идея «действия», «решительного поступка», но оторванного от культурного своего содержания.
Прагматика власти приобрела самодовлеющее значение. Кто угодно, пусть КГБ, лишь бы «порядок навели». Как именно будет наводиться порядок, неважно. Лишь бы навели! Для миллионов моих соотечественников Власть стала экзистенциальной провокацией. Не выходит из головы та сухонькая женщина в Волгограде, которая кричала Путину: «Поворачивайте, Владим Владимыч, все к ЯДРЕНОЙ ФЕНЕ!» Что такое эта «ядреная феня», понять было невозможно. Но если к ней, по мысли этой дамы, «все повернуть», то «все у нас наладится».
Власть для миллионов людей стала провокацией. Люди упоены Властью как наркотиком. Не случайно такой бешеный успех имел ЖЕСТ властителя, ставший как бы артефактом, квинтэссенцией нового властного стиля: выражение «мочить!»
Сама чеченская война, имеющая, как мне кажется, весьма сомнительное практическое значение, была камертоном для настройки России на какой-то новый, военно-полицейский лад. Возникла своего рода идеология «мочизма» – артефакт якобы решительного, силового действия, способного враз разрешить (я чуть было не написал: разрушить) те проблемы, с которыми демократическая власть не справлялась годами.
Будем говорить прямо: власть, – причем власть насильственная, репрессивная, – пользуется сегодня повышенным «спросом». (Достаточно привести такой пример: многие молодые люди сегодня, как в 30-е годы, желают служить в органах МВД.) Большой популярностью стали пользоваться также социальные спецдеятельности: спецназы, спецвойска, спецслужбы, спецагенты, и даже – «телеспецназы» (которые я лично назвал бы «телеомонами», а еще проще «телементурой»).
Однако было бы ошибкой думать, что это и есть государство в цивилизованном смысле слова. Институционное государство как раз разрушено, и вместо институтов возникают спонтанно-направляемые токи самого общества, чувствующего необходимость в репрессиях. Милиция, действующая по бандитским законам – это не «государство». Армия, которой позволяют мародерствовать, – тоже не государство.
Неразличение этих понятий есть нравственная драма той части нашей интеллигенции, которая позволила увлечь себя мифом власти, якобы «наводящей порядок».
Таким стал, например, мой земляк из Рыбинска Юрий Кублановский и многие его коллеги по Пен-клубу, оправдавшие чеченскую войну необходимостью «наведения порядка».
Таким был и Глеб Павловский, заявивший: «Власть – это то, что не можем сделать мы». Власть в такой негативной формулировке предстает как что-то абстрактное: это напоминает женщину, которая не может вбить гвоздь и потому готова согласиться «на любого мужика». К сожалению, власть может не только то, что «мы не можем», она – в таком прочтении – может и то, что мы не хотим. В этом тупик прагматического понимания Власти.
Любая власть, любая государственная и корпоративная традиция несет в себе культурную идею. МВД, «наводящее порядок» в Чечне – это именно МВД, а не войска ООН или американская полиция. Российская армия, которой дается карт-бланш «в разгроме бандитов» – это не войска НАТО. Она будет действовать в силу своих традиций, своей психологии, своего понимания добра и зла.
Интеллигенция, участвовавшая в «мочистской революции» 99-2000 года, закрывавшая глаза на КУЛЬТУРУ власти, на ее ГЕНЕТИКУ, ее ЯЗЫК, – эта интеллигенция совершила нравственную провокацию. На руках ее – кровь тех, кто погиб от залповых установок «Град», кто был забит сапогами в милицейских участках.
Когда Александр Кабаков заявляет, что «ему лично Путин не мешает», это говорит только о его, кабаковском понимании Путина. Лично мне Путин мешает. Я не могу смотреть на президента с глазами койота. Мне не безразлично, какой актер играет роль президента. Мне не безразличны его жесты, его язык, его культура мышления. Кабакову Путин не мешает. Так что ж: ему когда-то и Андропов не шибко мешал…
Вопрос нашего дальнейшего существования в истории состоит в том, готовы ли мы «во имя порядка» жертвовать человеческим достоинством и правами. В современной российской истории, кстати, уже был прецедент в октябре 93-го, когда обществу пришлось определяться в «прагматике порядка». Либеральная часть общества, одобрив разгон парламента, ужаснулась, тем не менее, методам, которыми это делалось. За «прагматикой власти» обнаружилась бездна. Такая же бездна, такой же нравственный вакуум обозначился во второй чеченской войне и – в широком смысле – путиновской «революции сверху».
…Нам не переступить через эту бездну.
(Продолжение следует)