Раиса Аларова, Назрань, газета «Кавказский Акцент» №9, 2000 год, Грузия. Чеченпресс, Отдел СМИ, 23.05.05г.
«Мы, чеченцы, никогда не были террористами. Просто чеченцы всегда боролись за свободу горячо любимой Родины, но эту борьбу русские называли то бандитизмом, то фанатизмом, а теперь и терроризмом, поэтому мои дети обязательно будут «террористами», так как на нас, оставшихся в живых, лежит обязанность отмщения за безвинно пролитую кровь чеченского народа. Мы изменим имена, фамилии, национальность и будем мстить. Я не могу простить русским того, что я видел, что делали с моей страной, с моим народом, моими братьями, со мной лично. Моя жена станет производителем «террористов». Этой цели мы посвятим всю оставшуюся жизнь».
Исса, 41 год, село Алхазурово, ЧРИ
К нам в редакцию, несмотря на информационную блокаду событий, происходящих в Чечне, попадают все новые свидетельства об ужасах войны и страданиях мирных жителей. Об этом свидетельствует и материал, сделанный Раисой Аларовой в зоне конфликта.
Встречаюсь с новыми беженцами из Чечни. Они больше не могут, не хотят говорить ни о чем… Для них жизнь закончилась… Для них уже наступил конец света – перед тем, что они видели, что они перенесли, меркнет представление об аде. Мне с трудом удается заставить их – руины душ человеческих – выдавить из себя слово.
«Вы же видели фильмы ужасов? Так вот, то, что делают российские солдаты гораздо ужаснее. Тебе кажется, что это происходит не на самом деле, что ты в кошмарном сне, потому что такое не может совершить человек, ведь это не может происходить с людьми», - говорит Зулейха, ей 45 лет, потом она рассказывает про свою соседку Айсу.
Айса бежала из Комсомольского в Грозный. Но, когда начали бомбить Грозный, она вернулась в Комсомольское. А когда взяли село, солдаты вошли в ее дом и спросили: «Где боевики? Где у вас оружие?». «Нет у меня ни боевиков, ни оружия», - ответила Айса. В это время вышел ее четырнадцатилетний сын и солдаты сказали: «Вот вырастет этот ублюдок, станет террористом, убрать его надо». Бросили мальчика на колоду для рубки мяса и зарубили его.
Я встретилась с Айсой в селе Гойском, когда вывозили трупы. Айса не плакала, стала какая-то каменная. «Мой сын не был террористом, - говорит она, - мальчик был добрый… А сейчас я буду рожать детей, воспитаю их террористами, чтобы взяли кровь…».
Ибрагим, 39 лет…
«Через Алхан-Юрт, по трассе Ростов-Баку, я доехал до села Старые Атаги, а оттуда добрался в село Алхазурово. Я искал племянника. В день выборов президента (Путина – ред.) село окружили тройным кольцом, над головой летали самолеты, вертолеты, так издевались над людьми. Солдаты говорили: «Если не пойдете голосовать, Алхазурово станет вторым Комсомольским». Люди пошли голосовать, но никто не дал голоса за Путина, все его перечеркнули. В этот день два сына Ахмада Алиева, два брата, одному 15 лет, другому – 12, пошли собирать крапиву – голодает ведь народ, они ведь все там как в каменном мешке.
У них с собой были хлеб и соль, чтоб на месте поесть свежую крапиву. Вот нашел младший хорошую крапиву и кричит: «Иди сюда, здесь хорошая крапива! Во!» – и показывает большой палец. Внезапный выстрел снайпера оторвал палец… Мальчик упал в обморок от потери крови, еле дотащили его до дому, потом родители отнесли его в больницу. Больница была закрыта по случаю выборов, опять домой – врача домой вызвали, он помог… Вот такие там были выборы.
Ваха, 47 лет…
Поселок Ташкала на окраине Грозного.
«Когда туда вошли федералы, установили паспортный режим, приставили меня к стене и проверяли мои документы, диплом. Офицер сказал: «На расстрел!». Меня потащили куда-то, бросили в подвал какого-то дома, а сами загрузили мое имущество: телевизор, холодильник, ковры…
В том подвале находился мой друг, сосед Султан, кандидат наук. Бросили нас на пол. «Стрелять!» – закричал офицер, но, вдруг заметив на руке Султана часы «Орион», сказал: «Не стрелять, сними часы…». Пока Султан снимал часы, зашел какой-то офицер, проверил документы и сделал отметку «Расстрел».
Нас отпустили, да хранит этого офицера и его детей Бог. Возвращаемся мы с Султаном домой, 9 утра, видим трупы соседей, членов семьи Зубайраевых: 10 человек, старики, дети, изуродованный, голый труп четырнадцатилетней девочки, изнасилованной в своей постели, другие трупы обезглавлены…».
Мариам, 51 год…
Комсомольское было село большое, красивое – и его больше нет. Оставшиеся в живых жители этого села перешли в село Гойское и Урус-Мартан, им не разрешают вернуться в родное село, чтобы забрать трупы своих родных и похоронить их. Они готовы отдать жизнь, для того, чтобы похоронить своих близких. Русские сами бросают трупы своих, у них ведь нет веры, а трупы чеченцев продают.
С самого начала это было так, и в первой русско-чеченской войне, и при Шамиле, на этом всегда русские зарабатывали деньги. Те, кого пропускают, привозят трупы. В Комсомольском никого не хоронят, - хоронят в Алхазурово, Гойское и Гойтах. Мы договорились с одним офицером и втроем зашли в Комсомольское, где не осталось ни одного дома. Офицер был пьян, рассказывал все, что видел. Сказал, что при штурме села были убиты 1500 человек из офицерского и рядового состава, что все удивлялись сопротивлению, оказанному чеченцами, численность которых была небольшой.
Как-то я подошла к одному девятнадцатилетнему солдату, стоявшему на посту и спросила его: «Будь человеком, сынок, скажи, почему в Комсомольское людей не пускают?». «Офицеры сначала пускают нас, чтобы мы обыскали трупы, мы часто находим в карманах деньги и отдаем их офицерам. Если мы хотя бы сторублевку спрячем – нам крышка», - сказал солдат.
- Как ты попал сюда?
- Нам сказали, что берут в командировку. Я больше так не могу, трупы разлагаются и там наверно уже никого нельзя узнать. Под развалинами домов осталось много мирных жителей.
- Если твои родители узнают где ты, они смогут вывезти тебя отсюда?
- Наверное.
- Я помогу тебе, скажи имя, отчество, фамилию… – приготовилась записать на ладони, но в это время появился офицер. Он накричал на солдата: «Что ты там стоишь и болтаешь!».
Потом я сама видела изуродованные, обезглавленные трупы, у которых были отрезаны уши, нос, половые органы. У всех были вывернуты карманы.
Женщина из Комсомольского рассказывала шепотом: «Наемники заживо закопали 18 человек, в возрасте от 12 до 18 лет. Их самих заставили выкопать себе могилы, бросили туда и закопали так, что были видны только головы, били ногами по головам. Потом по ним проехали танки».
Залина, 30 лет…
«8-летняя девочка Зулейхан Абдурахманова ехала со своей семьей в Курчалоевский район в село Джугурты из Хасавюрта. Между Курчалоем и Джугурты стоял пост. Оттуда федералы обстреляли машину. Мать Мадину, отца Ахмеда, тетю Раису увезли на БТР-е в сторону леса. На глазах у девочки их расстреляли. Девочка в ужасе убежала по направлению к дороге. Солдаты догнали ее. Родственники стали искать семью Абдурахмановых. За некоторую сумму денег федерал, который все видел, указал, куда повели девочку. Родственники нашли клок волос и шляпку девочки. Потом нашли ее труп, закопанный в землю. Девочка была изнасилована и изуродована».
Кому я все это рассказываю? Чеченцы и так все знают, что происходит с ними и с их родственниками. Хотя не только они знают, пожалуй, знает каждый, кто хочет знать, что произошло в Чечне, а именно: глумление над душой и телом целого народа. А кто не хочет знать правду и не хочет смотреть ей в глаза, тот и дальше будет говорить об «антитеррористической операции» – спрятав голову наподобие страуса в этот убогий кустарник лжи. Но кто может им обещать, что содеянное преступление, преступление против человечества не обернется против их детей, против их будущего?