Впервые «чеченская тематика» стала широко обсуждаться в российской, а потом и в мировой информатике и публицистике с начала 90-х годов прошлого столетия, и за последующие 15 лет по ней сложилась огромная литература. Однако в этой литературе совершенно не предпринята попытка ответить на фундаментальный вопрос: по какому юридическому праву современная Россия претендует на чеченскую территорию?
Действительно, «право России на чеченскую территорию» при большинстве обсуждений и заявлений выглядит как бы «самоочевидным» и не подвергается ни малейшему сомнению не только российскими политиками, но и иностранными государственными лидерами и общественными деятелями, от которых мы очень часто слышим такого рода заявления: «Чечня – часть России», «Чечня – российский регион», «Чечня – внутреннее дело России» и т.п. Даже те из политиков и публицистов, которые настроены сочувственно к чеченскому Сопротивлению, называют наших бойцов «повстанцами», «сепаратистами» или «партизанами».
Между тем, в этих («смягченных» по сравнению с российскими дефинициями вроде «террористы» и «бандиты»), терминах присутствует та же «юридическая» подоплека, что и в старом пароле, по которому Кремль узнает лояльных к себе иностранных политиков: «Чечня – часть России». Потому что термин «повстанец», несмотря на его «романтическое» звучание, является всего лишь синонимом термина «мятежник», причем, в уголовных кодексах всех государств мятеж определен как тяжкое преступление, что, по сути, уравнивает определение «повстанец» с определением «преступник»; то же самое можно сказать и о термине «сепаратист», поскольку сепаратизм по определению является борьбой за отторжение от того или иного государства части ЕГО территории; термин «партизан» относится к иррегулярным, самодеятельным формированиям, и если называть все отряды чеченского Сопротивления «партизанами», то это является признанием отсутствия у правительства ЧРИ подконтрольных ему регулярных войск – одного из непременных атрибутов полноценного в юридическом смысле государства.
Таким образом, даже сочувствующие чеченцам политики и публицисты, употребляющие для обозначения бойцов Сопротивления термины «повстанцы», «сепаратисты» или «партизаны», то ли сознательно, то ли следуя устоявшимся штампам признают притязания России на территорию Ичкерии. Между тем, очень легко доказать, что для таких притязаний нет никаких юридических оснований. Дело в том, что факт военного захвата одним государством территории другого государства и одностороннее, с грубым игнорированием мнения завоеванного населения, включение захваченной страны в свой состав, не является и не может являться правовым действием. Напротив, это преступное насилие в наиболее его чистом виде, то есть вопиющее нарушение всех юридических норм. Норм, напомним, выработанных человечеством как раз для предотвращения подобных проявлений преступного насилия в отношении людей – независимо от их религиозной, этнической или расовой принадлежности.
Российская историография во все периоды (царский, советский, «демократический») не отрицала того факта, что к моменту насильственного, путем прямого военного захвата, включения Чечни в состав России (1859-й год), у чеченцев (совместно с дагестанцами) было свое государство – Имамат. В этом государстве были в наличии все атрибуты полноценного суверенного государства: территория, правительство, конституция («Низам»), регулярная армия со строгой иерархической системой подчинения и управления, промышленность, включая и такие развитые для того времени отрасли как производство тяжелого вооружения, налоговая система, упорядоченный денежный оборот, административное деление, развитое школьное обучение детей и масса других признаков, включая систему наград и издание газет, называвшихся «журналами».
Эффективность этого государства доказывается хотя бы тем, что оно выдержало несколько десятилетий тяжелейшей войны с огромной российской державой, которой пришлось держать против Имамата до половины всех своих военных сил (на последнем этапе Кавказской войны Россия бросила против Имамата более 320 тысяч солдат и офицеров – столько войск одновременно Россия в XIX веке использовала только против Наполеона). Таким образом, если завоевание европейскими колониальными державами «отсталых племен» имело хотя бы «цивилизаторское» оправдание, то завоевание Россией Имамата являлось классической формой агрессии одного государства против другого государства.
Следует повторить, что российская историография никогда не отрицала того факта, что в лице Имамата царское правительство имело сильного в военном отношении и по-государственному организованного противника. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать документальные труды российских военных историков XIX века: Потто, Дубровина, Романовского, Берже и других «кавказцев». Ни одно завоевание в Европе или Азии за все эпохи существования царской империи не стоило России такого напряжения сил и столь многочисленных жертв. Более того, ни одной колониальной державе не пришлось выдерживать такого длительного, упорного и ожесточенного сопротивления, с каким Россия столкнулась в Чечне. Ничего похожего в истории попросту не было, даже при захвате европейскими колониальными армиями таких гигантских стран как Китай и Индия.
Россия царского периода была честной в том отношении, что не пряталась за лицемерными оправданиями и прямо называла завоевание – завоеванием, захват – захватом. Почитайте хотя бы предисловие к многотомной истории кавказских войн Потто: этот военный историк прямо пишет, что завоевание Кавказа диктовалось стремлением российской империи расшириться «до естественных границ», то есть до Кавказского хребта, переступить который Россию, по его словам, заставили просьбы о покровительстве со стороны «единоверной Грузии». Иными словами, Северный Кавказ Россия собиралась завоевывать в любом случае, чтобы достичь «естественных границ», а вот Закавказье ей пришлось оккупировать из-за желания защитить Грузию от Турции и Ирана. Никаких иных «юридических» объяснений своей агрессии на Северный Кавказ, в частности в Чечню, царская Россия не выдвигала. Только то, что Россия – империя, а империи свойственно расширяться.
Если оценить этот довод с позиций современного международного права, то он, разумеется, не дает России никаких юридических оснований претендовать на территорию Чечни. Это настолько очевидно, что не требует пространных объяснений. Россия, пользуясь своим военным превосходством, завоевала чеченско-дагестанское государство Имамат, но сам факт завоевания не служит юридическим обоснованием дальнейшего удерживания захваченной территории. Иначе разговоры о праве и справедливости превращаются в пустую болтовню. Впрочем, как показывает современная политическая действительность, особенно в части российско-чеченских отношений, разговоры о праве на самом деле и являются пустой болтовней.
Для дальнейшего анализа нам необходимо вспомнить, что любое государство является «юридическим лицом». Это, в частности, означает, что при смене режима власти государству в лице его правительства необходимо подтвердить или, напротив, отвергнуть правовую преемственность от предыдущего режима власти. Перед такой необходимостью после Октябрьской революции 1917 года встало и большевистское правительство. И если даже допустить, что завоевание Чечни Россией имело до 1917 года хоть какое-то «юридическое обоснование», то новое коммунистическое правительство России своими специальными декларациями полностью дезавуировало это «обоснование».
Так, 22 ноября 1917 года было обнародовано подписанное Лениным обращение Советского правительства «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». В обращении констатировалось, что новое, коммунистическое правительство России аннулирует все колониальные завоевания царского режима и объявлялась полная национальная независимость завоеванных ранее народов, в том числе и чеченцев, которые в этом документе были упомянуты по имени. Приведем выдержку из этого документа:
«Мусульмане России, татары Поволжья и Крыма, киргизы и сарты Сибири и Туркестана, турки и татары Закавказья, чеченцы и горцы Кавказа, все те, мечети и молельни которых разрушались, верования и обычаи которых попирались царями и угнетателями России!
Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех пародов России, охраняются всей мощью революции и ее органов, Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов.
…Свергайте же этих хищников и поработителей ваших стран. Теперь, когда война и разруха растаптывают устои старого мира, когда весь мир выдает негодованием против империалистов-захватчиков, когда всякая искра возмущения превращается в мощное пламя революции, когда далее индийские мусульмане, загнанные и замученные чужеземным игом, подымают восстание против своих поработителей, - теперь молчать нельзя. Не теряйте же времени и сбрасывайте с плеч вековых захватчиков ваших земель! Не отдавайте им больше на разграбление ваших родных пепелищ! Вы сами должны быть хозяевами вашей страны! Вы сами должны устроить свою жизнь по образу своему и подобию! Вы имеете на это право, ибо ваша судьба в собственных руках ...».
Из этого документа следует, что новый режим власти в России отменил все колониальные завоевания свергнутого режима и предоставил «чеченцам и горцам Кавказа» полное право «устроить свою жизнь по образу своему и подобию», устроить «свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно» и т.д. Иначе говоря, завоевание Чечни царской Россией было юридически аннулировано, Чечня получила полную свободу. Сразу же вслед за этим чеченцы восстановили свою государственность и, совместно с другими «горцами Кавказа», которым советское правительство так же предоставило национальную независимость, провозгласили суверенную Горскую республику, правительство которой возглавил чеченец Чермоев.
Горская республика, так же как и Имамат, являлась вполне состоявшимся государством – со своей территорией, со своим правительством (кабинет министров), парламентом, со своей регулярной армией, со своей национальной валютой и прочими атрибутами. Об организационной прочности и военной силе этого государства свидетельствует тот факт, что генералу Деникину на войну в одной только Чечне пришлось отвлечь половину своей Добровольческой армии (это можно прочитать в его мемуарах о «русской смуте»), тогда как со второй половиной своих войск он завоевал Юг России, почти всю Украину и дошел до стен Москвы. И нигде – ни в российских, ни в мировых архивах – нет ни единого документа, который свидетельствовал бы о том, что Горская республика добровольно вошла в состав советской России или Советского Союза. (Еще в 20-м году в Чечню приезжали Ворошилов, Буденный, Микоян и другие высокопоставленные руководители советского правительства и на митингах провозглашали здравицы во славу «вечной и нерушимой советско-чеченской дружбы»).
Как же получилось так, что Чечня, в конечном счете, все же очутилась в составе советской России? Ответ прост: Чечня снова была захвачена военным путем, причем сопротивление чеченцев Красной Армии было столь сильным и продолжительным, что пережило даже Вторую мировую войну и депортацию вайнахов в Центральную Азию. Последние отряды чеченского Сопротивления прекратили борьбу только в 1957-м году, когда Хрущев восстановил ликвидированную Сталиным чеченои-ингушскую автономию и объявил полную амнистию участникам этой, начавшейся еще в середине 20-х годов, вооруженной борьбы с коммунистической Россией. Надо отдать Хрущеву должное – условия амнистии со стороны советских властей строго соблюдались, ни один из участников чеченского Сопротивления (а они, по причине депортации остального населения, не имели притока свежих сил и преимущественно были уже людьми преклонного возраста) не был репрессирован.
В 1991-м году в России (СССР) произошла очередная смена режима власти. И если коммунистическое правительство аннулировало царские колониальные завоевания, то новое «демократическое» правительство России аннулировало все захваты и национальный гнет со стороны коммунистов. Первый лидер «новой демократической России» Борис Ельцин официально и публично призвал все народы российских автономных республик, в том числе и чеченцев, «взять столько суверенитета, сколько осилите». В сентябре 1990 года, еще до распада СССР, опираясь на нормы действующих конституций СССР, РСФСР и ЧИАССР, где это право было четко продекларировано, Верховный Совет ЧИАССР провозгласил государственный суверенитет Чечено-Ингушетии (впоследствии Ингушетия мирно отделилась от Чечни и вошла в состав РФ). На это решение Верховного совета ЧИАССР союзное (президент Горбачев) и российское (председатель Верховного Совета РСФСР Ельцин) правительства отозвались официальными поздравительными телеграммами, опубликованными в СМИ. То есть признали факт восстановления чеченской государственности.
Итак, что остается на «юридическом балансе» современных российских правителей, если царская Россия открыто признавала, что Чечня ею завоевана и включена в состав империи насильственным путем, а последующие режимы власти в России (коммунистический и «демократический») дважды денонсировали этот насильственный захват и объявили на самом высшем официальном уровне право чеченского народа на государственную независимость? Ровным счетом ничего! Тем более, что чеченская независимость в эпоху Ельцина получила еще одно юридическое обоснование: президенты Ичкерии и России 12 мая 1997-го года, после завершения Первой российско-чеченской войны, подписали межгосударственный договор о мире, де-юре и де-факто признающий независимость Чечни и навсегда исключающий применение сторонами военной силы в решении спорных моментов.
В свете перечисленных выше фактов утверждения российских политиков и политиков других стран, что Чечня, якобы, «часть России», абсолютно несостоятельны с юридической стороны. Потому что военный захват территории одного государства армией другого государства не дает государству-агрессору никаких юридических прав на завоеванную территорию, а, напротив, квалифицируется как нарушение норм права, то есть как преступление. Вновь повторим: все три проведенные Россией агрессии против Чечни (эпоха имама Шамиля, советская эпоха и эпоха «демократической» России), были агрессиями именно против независимых государств: в первом случае против Имамата, во втором – против Горской республики и в третьем – против Чеченской Республики Ичкерия. От того, что государство-агрессор отрицает независимость объекта агрессии, факт чеченского суверенитета не теряет своей юридической силы.
И теперь последний штрих к разбираемому нами вопросу. Является ли принцип «Чечня – часть России» самоочевидным и не подлежащим обсуждению для самих российских руководителей? Нет, не является. Если бы это было настолько самоочевидным и не подлежащим сомнению, то президент РФ Путин не стал бы затевать 23 марта 2003 года в оккупированной Чечне фарс «референдума», на котором перед населением формально был поставлен вопрос о статусе республики. Если этот статус столь очевиден для Кремля и однозначно определяется им как «российский», то зачем нужна была эта убогая инсценировка «референдума по статусу Чечни»? Если жители Чечни по определению являются «гражданами России», то зачем формально спрашивать у них, считают ли они сами себя «гражданами России»? Ведь не придет же Путину в голову ставить подобный вопрос перед жителями Воронежской области или Краснодарского края!
Ответ тут один, и он действительно вполне определенен: будучи юристом по образованию, Путин прекрасно понимает, насколько безосновательны в правовом отношении все заклинания российской пропаганды о том, что Чечня, якобы, является «частью России». И поэтому решил подстраховаться имитацией «волеизъявления» жителей оккупированной Чечни, чтобы иметь в распоряжении этот крапленый «юридический козырь». «Козырь», с помощью которого он надеется оправдать преступную войну и массовый геноцид, развязанные им и его чекистской кликой против чеченского народа и чеченского государства. Но политическое шулерство в попытках спасти свою шкуру от справедливого наказания никогда не бывает для преступников успешным. Совсем напротив: это отвратительное шулерство становится дополнительным пунктом обвинения и только отягощает вину преступника.
М. Висаитов, Чеченпресс, 01.02.05г.