Российская армия никогда не выигрывала несправедливых войн.
Битые генералы всегда и везде ссылаются на то, что им дали недостаточно сил и недостаточно современное и мощное вооружение. К тому же они непременно жалуются на политиков, которые не дали им довести войну до победы. Этим они лишь в очередной раз доказывают, что в военном деле ничего не понимают. Еще Клаузевиц писал, что война есть продолжение политики другими средствами. Когда продолжение боевых действий начинает противоречить политическим целям, ради которых война начата – это уже поражение.
Нынешним российским военным всегда не хватает одной недели, чтобы «добить» чеченское сопротивление, точно так же проигравшим политикам всегда не хватает одного дня, чтобы «переломить» ход выборов, и т.д. Этой недели, дня, часа всегда будет не хватать тем, кто обречен на поражение.
Война слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным. Эту политическую истину в Кремле забыли, но в чеченском сопротивлении хорошо помнят. Вот почему генерал советской армии Аслан Масхадов и землемер Шамиль Басаев, мечтающий после войны стать пчеловодом, били и будут бить российских министров и генералов.
Во всех освободительных войнах, начиная со времен Вильгельма Телля, гуситов и борьбы Соединенных Штатов за независимость, повстанцы уступали регулярной армии и по вооружению, и по «профессионализму», и даже по численности. И непременно побеждали. Нынешняя военная верхушка России пытается опереться на «профессионалов» в армии. Профессионал в ее понимании – это человек, готовый хорошо убивать за приличные деньги. Русская армия в этом смысле никогда профессиональной не была. И почему-то часто побеждала западные армии, которые были во много раз профессиональнее. А заодно лучше вооружены, лучше накормлены, лучше экипированы. Сила русского солдата была не в этом. Русские армии были готовы не просто воевать, а умирать за свою страну. Так же, как сегодня – чеченские боевики.
Русская армия, всегда будучи непрофессиональной, сражалась хорошо лишь тогда, когда у солдата была внутренняя уверенность в своей правоте. Когда она исчезала, русскую армию били. Это чувство внутренней уверенности не могли заменить ни сказки о «желтой угрозе» в годы русско-японской войны, ни призывы умереть за «царя и отечество» в 1914 году, ни призыв «отодвинуть» границу, присоединив Финляндию, ни демагогия об «интернациональном долге» в Афганистане, ни рассуждения о «неделимости» России, звучащие издевательством во времена, когда сама власть, развалив Союз, торгует собственной страной оптом, в розницу и на экспорт. Важнейшим достоинством русской армии всегда была ее поразительная способность проигрывать несправедливые войны. В этом смысле у нас, может быть, есть не меньше оснований гордиться поражениями русской армии, чем ее победами.
Разумеется, некоторые захватнические войны Россия выигрывала. Но каждый раз, встречая неприятеля, который решительно и последовательно отстаивал свою независимость, русский солдат неожиданно терял свои знаменитые качества. А затем вновь обретал их, когда дело касалось Родины. Под Аустерлицем и при Бородине сражалась одна и та же русская армия. Но до тех пор, пока Наполеон воевал с русскими в Европе, он бил их постоянно. И лишь столкнувшись с неприятельским нашествием на родной земле, русский солдат стал воевать лучше французов. А потом по инерции дошел до Парижа, преследуя отступающего агрессора.
Российские власти в 1994 году еще могли утверждать, будто ведут борьбу против «режима Дудаева». Но этого режима в Чечне давно уже нет. Как нет и самого Дудаева. Порядки, царившие в Грозном до начала войны, вряд ли могут вызвать особое восхищение. Хотя они ничем не хуже порядков, царивших и по-прежнему царящих во всей России. Вторжение федеральных войск все изменило. На смену дудаевской власти пришла самоорганизация вооруженного народа. Сопротивление добивается ухода армии, бомбящей мирное население, разрушающей города и села республики. Оно выступает против насквозь коррумпированного режима Доку Завгаева, который держится только на штыках федеральных войск. Неудивительно, что боевики верят в свою правоту. Неудивительно, что и русские солдаты, которые видят своими глазами все происходящее в республике, не хотят умирать за Завгаева и других жирных котов из Москвы и Грозного.
Всякий раз, когда боевые действия прекращаются, почти по всей Чечне возникает ситуация двоевластия. Альтернативная власть сил сопротивления не могла бы существовать без бюрократического аппарата, если бы не опиралась на массы. И с каждым днем войны связь между боевиками и населением укрепляется. Если российская армия чего-то и добилась, так это радикализации Чечни. Армию генерала Дудаева российские генералы кое-как победили. Народное восстание они подавить не в силах.
У чеченского сопротивления есть внутренняя уверенность в своей правоте, столь необходимая для победы против превосходящих сил противника. И в этом смысле именно чеченские боевики являются продолжателями традиций русской и советской армии. Нынешняя чеченская война имеет мало общего с Кавказской войной XIX века. Тогда европейской армии противостояли горцы. Сегодня одним бывшим советским противостоят другие бывшие советские. Чеченские повстанцы почти все служили в советской армии, усвоили ее традиции, образ мышления и даже русский язык. Но соединили это с собственной традицией освободительной войны. Несомненно, читали они и работы Ленина о теории воспитания. И даже если они не вспоминают сейчас о них, то действуют в точном соответствии с ленинскими идеями.
Из работ Ленина российский обыватель запомнил только призыв взять почту, вокзалы и телеграф. Главное было совершенно в другом. Ленин и Троцкий осознали политический характер войны вообще и в особенности войны революционной. Цель боевых действий состоит именно в том, чтобы нанести противнику политическое и моральное поражение. Военное поражение наступает как следствие политического. Именно так действуют и чеченские бойцы. Они знают, что их меньше, что у них нет танков и авиации, но один Мовлади Удугов, по признанию министра Куликова, стоит целого отдела ЦК КПСС. Любой повстанческий командир одновременно оказывается и народным лидером, и пропагандистом, дающим интервью куда лучше, нежели профессионалы public relations, обученные в специальных школах. Повстанцы должны донести до людей всю правду. И они это делают. Война становится вооруженной агитацией, обращенной не только к чеченскому, но и к русскому народу. Тем временем российская армия все больше вызывает недоверие не только в Чечне, но и в России.
Ленин призвал заменить армию всеобщим вооружением народа. Полная утопия даже для того времени! Но красные побеждали белых в гражданской войне не потому, что были лучше вооружены, – с оружием и военными званиями у них было хуже. Они просто были народнее. Чеченская революция – теперь мы можем эти слова произносить без кавычек – точно выполнила призыв Ленина. Народ вооружен. А потому готов отстаивать свою свободу.
Именно «свобода», а не «независимость» становится ключевым словом чеченских повстанцев. Политики рано или поздно будут решать, как построить отношения Чечни и России. Будет ли это независимость, ассоциация или конфедерация, а может быть, какое-то новое союзное государство, говорить рано. Но сегодня борьба идет не за формулу урегулирования, а за право жить по-своему, устраивать свою жизнь по собственному усмотрению.
Право, которого русский народ, несмотря на всю свою великую историю, пока так и не добился.
Борис Кагарлицкий, кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института сравнительной политологии РАН.
«Независимая газета» от 15.08.96 г.
Чеченпресс, Отдел СМИ, 04.01.05г.