Рамзан Ампукаев: «Пришло время сближения»

CHECHENPRESS. Отдел публикаций и СМИ. 07.06.09 г.

Предлагаем вниманию читателей интервью ЧП с Рамзаном Ампукаевым, советником депутата Европарламента Барта Стайса по делам чеченских беженцев

**************************************

«Бывают времена, когда люди принимают
коллективную вонь за единство духа».

  Фазиль Искандер

Чеченпресс: Рамзан, ваша поездка в Чечню была неожиданностью для многих и вызвала неоднозначную реакцию среди европейской диаспоры. Как вы прокомментируете ее?

Рамзан Ампукаев: Жизнь не стоит на месте, и когда-то это должно было случиться. Поехать домой! Кто об этом не мечтает? Я пробыл дома 90 дней и вернулся в конце марта. Изначально в моей поездке было больше личного, чем политики. Но тема миграции, которую я взял «попутно», оказалась достаточно емкой и интересной в самой Чечне. Я подробнее остановлюсь на ней ниже.

Реакция диаспоры нормальная, тема новая и, конечно, вызвала живое обсуждение. Я встречался с людьми после своего возвращения около десятка городов в Бельгии, Германии и Голландии. Каждый раз я встретил не только одобрение программы моей поездки, но и готовность поддержать любые действия, развивающие связи с Даймохк.

Что касается нападок на меня со стороны тех, кто любит говорить от имени народа, не выходя с парижских подъездов, и с засекреченных вилл в жарких странах, то это не впервой. Я человек действия и совершенно не зависим от их абсурдов и догм. Как и большинство чеченцев. Я реалист и практик в отличие от тех, кто однажды приблизившись к власти, так и не избавились от мании величия и ощущений вершителей судеб. Я живу среди людей, знаю их проблемы и чаяния, в то время как они давно в виртуальном мире. Упреки типа  «сдался» пусты, как и их серые речи. 

Но чтобы доставить им немножко радости, могу согласиться в одном – да, я «сдался Родине» и был в плену у ней 90 незабываемых дней! Потому что не могу без Нее, и моя тоска по Ней, безмерна! Я провел на чужбине 14 лет, и они мне не судьи...

ЧП: Вы много лет были официальным представителем Чеченской Республики  Ичкерия в Польше, а затем и Директором Департамента по связям с вайнахской диаспорой в Европе? Не считаете ли вы это сменой принципов и морали?

РА:  После известных профсоюзных выступлений в апреле 93-го и обвинений Правительством Дудаева в мой адрес как Председателя профсоюзов республики, я уехал в Польшу. Но война внесла свои коррективы. И с 1994 до 2006 гг. я исполнял функции официального представителя Чеченской Республики Ичкерия. С 11 декабря 1994 года, отбросив все личное, я принял на себя функции Представителя Д.Дудаева и 12 лет находился в этой роли на «баррикадах» Сопротивления. Здесь больше моей гражданской позиции, чем политических убеждений. Скорее всего, эти два качества на время войны взаимодополняются. А принципы, а тем более мораль, я не менял. Оказавшись на ичкерийском дипломатическом поле, я продолжал критику ответственных лиц во внешней политике, уже за ошибки военного времени.

Так уж сложилось, что во мне больше общественника, чем политика. Не на словах, а на практике, вот уже более 20 лет. Политики обычно недолюбливают общественников. Считают их «приводным ремнем». Так было при коммунистах, так продолжается и теперь. Хотя во все времена политики стараются использовать общественный ресурс в своих целях. Мое участие в политике, как и у многих, скорее вынужденное в связи с войной. А общественные технологии использовал в своей практике, чтобы быть услышанными в мире, и я активно вплетал их в политику, расширяя антивоенную платформу. Создание общественных и информационно-культурных центров, активное вовлечение их в публичные акции и протесты, участие на международных форумах в секторе неправительственных организаций (НПО)  и т.д. Тот факт, что официальные представители Ичкерии почти никогда не допускались к регламенту международного официоза, делал роль НПО очень важной. Именно преобладание во мне общественного и не нравилось моим критикам, болезненно реагирующим на излишнюю самостоятельность, усматривая за ней политическую нелояльность.

И все же 12 лет своего статуса, до конца оставался верным Президенту и Народу, соблюдая этические нормы и правила, распространяющиеся на время войны. Не предал, не «соскочил», когда в разные годы самых стойких «патриотов» и разоблачителей моей «пророссийскости» как ветром сдувало прямиком в Россию. Моими внутренними контролерами были моя совесть и внутренняя дисциплина. И только понятия чести и достоинства, здоровое отношение к честным участникам Сопротивления, были причинами моего затянувшего пребывания за границей. Значительно дольше, чем этого требовалось от патриотов-ичкерийцев. За 12 лет я не имел ни одного служебного нарекания со стороны высших властей ЧРИ. И тот факт, что все четыре Президента ЧРИ (шахиды, иншаАллах!), невзирая на мою довоенную «оппозиционность», назначали меня своим Представителем, ни о чем не говорит моим двум критиканам. И именно тогда, когда началась эпоха интриг и заговоров, политических реформ и ревизий, я был уволен в угоду интриге, без объяснения причин.

Как известно, после А. Масхадова на ичкерийском корабле разыгрался «бунт». И бодрствующие патриоты все чаще показывают пальцем на «неблагонадежных». С палубы  вышвыривают одного за другим за борт, как ту бедную старушку с мешком на голове.  Моя персона помечена в кандидаты «за борт» в числе первых. Мои покровители Президенты уже не преграда для реформаторов. Появились первые разоблачения на удуговском сайте, с подачи идиговских подопечных. Твердые заверения не быть «голословными» и представить публике факты так и растворялись в воздухе. Не стыда, ни совести за не сдержанное слово... И так, каждый раз. Я оказался лишним «как бывший», хотя занимался вопросами сегодняшних беженцев, дублинской конвенцией, докладами для Европарламента о ситуации в Европе и на Украине. Но это уже другая тема... 

Находясь много лет в гуще событий и людей, а в последние годы наблюдая за ситуацией в Чечне, я убеждаюсь в небходимости налаживания нормальных отношений и полноценных связей эмиграции с исторической Родиной. Разделение людей по политическим признакам – уже вчерашний день, и наступает время сближения и общественного диалога. Конечно же, я имею в виду тех, кто имеет соответствующий правовой статус и гражданство. А таких в Европе уже немало. В одной только Бельгии несколько тысяч.

ЧП: Встречались ли вы с Рамзаном Кадыровым?

РА: Да, я встречался с Президентом ЧР Р.Кадыровым и еще со многими людьми из его окружения. Я прошел не простой психологический экзамен, поверьте. Гарантиями безопасности, которые я получил перед выездом, было всего лишь «слово», переданное на словах. И я сделал этот шаг, полностью полагаясь на Всевышнего. Время показало, что «слово» было настоящим. Еще полгода назад я и не мог представить себе, что решусь поехать на «ту» сторону, поскольку и сам был в плену у комплексов. Сегодня я избавился от них и понял, что мы – на «чужбине» и они – «дома», живем в разных мирах, в силу стереотипов времен войны, из-за географического расстояния и пропагандистского хаоса.

Между живущими в эмиграции и Родиной, появилось целое сообщество посредников. Политики разных мастей и идеологий, внушающих что можно, что нельзя, представители организаций, которых мы не дождались во время войны, но теперь озабоченных судьбой чеченского народа, искатели грантов и политических сенсаций, делающие визы, паспорта и даже свидетельства о рождении за валюту. Нам же не дают времени узнать наши права, прозреть в элементарных вещах, сохраняя в нас чувство, что мы «вне закона» навсегда. Все это из года в год держит нас в напряжении и в режиме дистанции к закону и Родине. Посредники нам удобнее, чем где-то стоять в очереди и заполнять анкеты.

Садясь на украинский поезд, заранее готовим кругленькую сумму, тогда как нет законов, запрещающих нам транзитный проезд по территории любой республики СНГ. Заплати госпошлину и езжай. А каков твой статус в Европе, политический, гуманитарный, миграционный, – не поблема украинских пограничников. Это проблема страны, давшей тебе твой статус, в случае официального запроса органов страны твоего происхождения, т.е. России. В конце концов, нарушение визового режима не влечет уголовного наказания. Тогда как наши испуганные женщины отстегивают суммы, за которые на Украине может откупиться любой уголовник. Но это еще и проблема нашей правовой незащищенности.

Рано или поздно мы должны научиться пользоваться законами и правом, проводить общественные и журналистские расследования, опираться на официальные власти, как украинские, так и российские, поскольку мы в большинстве своем остаемся гражданами РФ. Нас продолжают «разводить» все кому не лень. Хотя как народ составляем одно целое. Я думаю, что многим предстоит еще пройти через этот барьер из комплексов, о котором я говорил выше. Мы от этого приобретем главное – Родину! А мы нуждаемся в ней больше, чем Она в нас!

ЧП: Но, тем не менее, ваша поездка отдельными сайтами  серьезно политизировалась...

РА: Попытки найти политическую подоплеку в моей поездке несостоятельны. Я объясню, если будет необходимость, но предупреждаю – ответы будут жесткими. Т.е. в адрес хозяев этих сайтов, с которыми я имел «несчастье» когда-то познакомиться. Но коротко скажу, что история давно движется без них. В их политическом «злопамятстве» таится обида за  утерянную ими когда-то власть, как им кажется, из-за «строптивых» профсоюзов. Вовсе нет. Они «сами» – единственная причина их неудач, за что им и «неймется» до сих пор. Особенно парижскому «смотрителю», которому грезятся сны о коротком, но «крутом» прошлом. Их бесконечные попытки разоблачить мою «неичкерийскость», лишены всякой логики. Вместо того чтобы изобличать своих партийных соратников, которые давно «там», они ищут «соринку» в чужом глазу, не видя бревна в своем… Я же и не претендовал никогда на членство их «элитного» клуба «потомственных» патриотов. Мне было достаточно того, чтобы они не мешали мне работать в поисках уменьшения страданий людей и тушить пожар двух войн, которые поочередно навязали народу оба моих критика. Статус представителя, который по неосторожности я взял на себя в тяжелые времена, тяжким бременем лег на мои плечи, количеством их ревизий, подозрений и клеветы.

 ЧП: Что вы имеете в виду под термином «общественник-практик»?

РА: По  профессии я инженер-строитель, более 15 лет работал на цементном производстве. Более 10 лет проработал в советских профсоюзах. Плюс 14 лет работы с беженцами в Европе. Чеченский информационный центр в Польше, Всемирный чеченский Конгресс, Чеченская демократическая Ассоциация, Ассоциация чеченцев в Бельгии, Группа Действия, Импульс Фонд МВД Бельгии, советник депутата Европарламента. Это и есть основной перечень общественных организаций, которых я представлял, совмещая параллельно с функциями официального представителя ЧРИ

ЧП: А что мешало вашей поездке в Чечню? Ведь вы уже давно не являетесь официальным  Представителем Ичкерии.

РА: В первую очередь моя деятельность в Европе, которая априори ассоциировалась с антироссийской. Она по большей части не политическая, хотя и многопрофильная: информационная, общественная, гуманитарная, культурная и правозащитная. В то же время она вызывала каждый раз официальные протесты со стороны российских властей. Всего за две войны накопилось 6-7 дипломатических нот. Это не мало. По крайней мере достаточно, чтобы хорошенько подумать перед тем, как запросто сесть и поехать. Лично я не считаю свою деятельность заслуживающей такой «оценки», однако решения принимались по логике МИД РФ. Чему каждый раз польские власти также недоумевали. И, тем не менее, этот фактор был для меня серьезным препятствием поездки в непредсказуемую Россию. Более того, статус политического беженца также является юридическим препятствием посетить «страну происхождения», что всем нам известно. Однако в конце прошлого года я получил бельгийское гражданство, а потом и согласование с чеченскими властями. Дополнительно я получил мандат депутата Европарламента Барта Стаса, с поручением темы продолжающейся миграции.

ЧП: Расскажите о целях вашей поездки в ЧР и как вы оцениваете значение вашей миссии?

РА: Прежде всего, это мое естественное желание и многолетняя мечта. Прошло 14 лет моей «чужбины», и мои человеческие возможности себя исчерпали. Моя ситуация как и у многих политбеженцев, была непростой. И я не раз осмысливал модель и форму своей долгожданной поездки на Родину.

Значение моей миссии шире, чем это кажется на первый взгляд. Проблема, определенная  мандатом депутата ЕП очень актуальна, так как это новые «жертвы» Дублинской конвенции. Сегодня в западных странах накопилось 7-8 тысяч чеченцев, не имеющих определенного статуса, и поэтому пребывающих нелегально. Те, кто завел их в эту ловушку, продолжают ловлю новых «душ» на базарах и улицах Грозного, приводя красочные примеры тех, кого уже «осчастливили» в Европе. Но большинство этих доверчивых чеченцев находятся в тюрьмах, депортационных лагерях и даже в домах для бездомных. Многие имеют временный статус пребывания и ожидают своей участи быть экстрадированными в Польшу, т.е. в страну своего первого пребывания. Те, кто временно нашел приют у родственников и знакомых, живут в тревожном ожидании первой встречи с полицейским, подвергая риску не только себя, но и тех, кто их приютил.

Моя поездка – это первые официальные шаги со стороны национальной эмиграции в Европе для установления общественного диалога. Что соответствует интересам беженцев, их родственников в Чечне и программным целям Всемирного Чеченского Конгресса. Убежден: рано или поздно необходимо начать процесс нормализации взаимоотношений беженцев с исторической Родиной. Люди не могут бесконечно пользоваться «абреческими» тропами и подвергать себя не нужным жертвам в угоду  политических комплексов. Нельзя вечно находиться в плену у стереотипов различных политических групп, находящихся в состоянии войны даже между собой.

Моя поездка миротворческая, так как между конфликтующими, политизированными, дистанцирующими сторонами нужен «врачующий» посредник. Я имею в виду «коллективного» посредника из представителей общества. Поэтому перед поездкой согласовывал свои намерения с большим количеством думающих людей в Европе.
И, конечно же, культурная, так как нужно укреплять духовно-культурные связи эмиграции с Родиной.

ЧП: Но из Чечни до сих пор уезжают люди. Значит, есть для этого серьезные причины?

РА: Да, несомненно. После двух жесточайших войн остались чудовищные проблемы. Разруха, болезни, безработица, социальная незащищенность, экологическая, радиационная и минная проблемы, и, конечно же, вопросы безопасности. Категорически нельзя сказать, что они уезжают без причин. Нет и еще раз нет! Но есть фактор инерционного характера, когда у кандидатов в беженцы на все трудности есть дежурный ответ – «вот уеду на Запад!». И люди выезжают, продав последнее, занимая деньги у близких и знакомых. Но что они получают взамен? Обман и разочарования, дублинские тюрьмы и депортлагеря, депрессию и безысходность в польских трущобах! И никакой помощи ни от кого. Кроме дежурных рапортов различных организаций, получающих из года в год гранты для «помощи» беженцам.

ЧП: Но что остается людям, которые ищут спасение от этих проблем?

РА: Польша много лет являлась для нас спасительным домом. Она стала воистину «Окном в Европу» для тех, кто сегодня живет в западных странах. И это не было так просто.

Этой правде предшествствует время, когда первые потоки чеченских беженцев хлынули на белорусско-польскую, украино-польскую, калининградско-польскую границы. Это время трагического исхода, подальше от беды, с ревом и грохотом пришедшей на нашу Родину. Это время, когда мечтой спасающегося было удачно покинуть горящий город или село, пройти военный блокпост «Кавказ», незамеченным пройти через бесчисленное количество патрулей и российские полустанки, вмиг ставших для чеченцев чужими и холодными. Это было время, когда с развороченных очагов чеченцы устремились к восточным  границам  Европы…   

Были жаркие споры внутри польских пограничных служб – пускать «террористов» или нет, что приводило к постоянному накоплению беженцев на белорусской стороне. После напряженных многомесячных дискуссий, под давлением смелых журналистов и общественности, польские спасительные двери приоткрылись для чеченцев на годы. Польша приняла более трети беженцев, находящихся сегодня в Европе.

Польша не была готова к приему такого количества беженцев. На тот момент было всего два центра для беженцев в Варшаве и Люблине. Не было бюджета, кадров, законов, и инфраструктуры. Все решалось в экстренном порядке. Благо, Польша в то время добивалась вступления в Европейский Союз и сделала все возможное, чтобы не ударить лицом в грязь перед Брюсселем. Чеченцы получили «место» под солнцем, а Польша  осталась в их благодарной памяти навсегда.

Но очень скоро, люди поняли, что это еще не Европа, а всего лишь продолжение России. Нет школ, медицинского обслуживания, работы и даже безопасности от криминала. Польша, при всем ее гуманизме и сострадании к чеченцам, не могла им дать элементарных человеческих условий. В Польше у самой 5 миллионов безработных, несколько миллионов бездомных и голодных. И ее подвиг в отношении чеченцев, ценен во стократ... 

ЧП: И что изменилось сегодня  Европе?

РА: Сегодня на европейском «дворе» другие времена. «Окно» переместилось с
немецко-польской границы на восток, к белорусской границе. А Польша стала чем-то похожим на «проходной» двор. Это и стало причиной «дублинских» несчастий чеченцев. С вступлением Польши в шенгенскую зону, открылись западные границы и «окно» в Европу исчезло за ненадобностью. Парадокс, но вместе с «окном» исчезла и удача –
возможность быть принятым  западными странами...

ЧП: А что делают общественные организации, чтобы разрешить эти проблемы?

РА: Еще в 2005 году, когда эти юридические новшества стали действовать против «польских» чеченцев, были начаты мониторинговые действия, которые были под силу нашей небольшой группе, которую так и назвали «Группа Действия». Она состояла из бельгийцев, французов, немцев, поляков и чеченцев. Со мной работала тогда благороднейшая Тина Исмаилова (Шахид, инша Аллах). Результаты 3-х летней работы «группы» из числа специалистов, практиков и единомышленников отражены в многочисленных публикациях.

 Эти действия дополнялись демонстрациями протеста, конференциями и семинарами, диспут-встречами и другими публичными акциями против произвола административных, судебных и юридических инстанций Европы, применяющих дискриминационные нормы  Дублинской Ковенции в отношении чеченских беженцев. Несмотря на то, что нам усердно помогали наши друзья в лице депутатов Европарламента, Пакс Кристи, Европейский Совет по делам беженцев и изгнанников (ЭКРЕ), Мир и Права человека, Международная Амнистия, правозащитники в Европе и США, заметных результатов по сегодняшний день нет.

Ежедневно в Варшавский аэропорт свозятся десятки чеченцев, выловленных со всей Европы, которые переносят стрессы и обречены деградировать в польских  центрах беженцев.

Что представляют собой условия в польских центрах, известно из наших многочисленных публикаций, а также из личного опыта самих беженцев.

Для многих, кто знает Европу только понаслышке или же по красочным фильмам и фотографиям своих близких, она представляется «землей обетованной». Этому способствуют и многочисленные положительные примеры тех, кто оказался в Европе в прошлые годы, и успели получить правовой статус, лечение, учебу для детей, работу и социальный минимум. Хотя и среди тех, кто приехал 6-7 лет назад, есть те, которые до сих пор не получили статус в Германии, Франции, Голландии, Швейцарии, Чехии, Норвегии, Бельгии.

Мы можем говорить об относительном правовом и социальном благополучии чеченцев в Европе, но только в пределах 35-40 % от общего их количества.

ЧП: Почему Европа отвернулась от чеченских беженцев, ведь Женевская Конвенция не отменена?

РА: За эти годы в Европе изменилось многое. Она расширила границы, приняла новых членов в Европейский Союз, ввела строгие миграционные правила, ограничивающие поток беженцев. У Европы нет сегодня недостатка в дешевой рабочей силе за счет поляков, словаков, венгров, румын, болгар, украинцев. Возможно, необходимость в ней появится в будущем, когда Европа «проглотит» эту порцию. Политики открыто говорят, что им не нужны политические беженцы и требуют от своих правительств жестких ограничений. Периодически звучат анти-эмиграционные призывы радикалов.

В одной только Бельгии 110 тысяч нелегальных мигрантов из разных стран мира. Некоторые из них – иракцы, афганцы, албанцы, африканцы, вьетнамцы, занимают церкви и другие здания, требуя легализовать их. Но шансы чеченцев ниже, даже чем у граждан СНГ, так как чеченские беженцы попадают в Европу, только через «польский капкан».
Речь не идет о мизерном количестве людей, которые «просочились» в Европу по визам, минуя Польшу или Словакию, или выехавших из Закавказья в Канаду, Швецию и Ирландию по линии  ООН.

ЧП: И все же, что происходит с теми, кто продолжает приезжать в Западную Европу?          

РА: Например, в Бельгии, если до последнего времени чеченцам, приехавшим из Польши, временно предоставляли полу-социал  (т.е.жилье и деньги на пропитание), то в настоящее время их сразу же отправляют в депортационный лагерь, расположенный рядом с международным аэропортом Брюсселя. Отправляют даже с новорожденными детьми, часто разлучая семьи. А адвокаты и не берутся за их защиту, считая дела, подпадающие под Протокол Дублин-2, бесперспективнымы. Количество обращений с просьбой о помощи и рассказы беженцов своих кризисных историй разнообразны. Вот некоторые из них:

(Из материалов «Группы Действия»)  

Хеду К. арестовали в Комиссариате по делам беженцев в Брюсселе, 6-летнего сына арестовали в школе, и отвезли в депортационную тюрьму. Хеде связали руки и ноги, привязали к креслу-каталке, так она провела ночь в карцере. Утром ее повезли к самолету. Увидев связанную мать, ребенок в истерике просил не убивать их. С Хедой тоже случился истерический  припадок. Затем, в самолете, ребенку дали снотворное, от которого через пять часов врачи в Варшавском аэропорту с трудом привели его в чувство. Есть заключение врачей, что здоровью ребенка нанесен ущерб, у Хеды отмечены синяки и ссадины.

Шамхан У. Был так же арестован в Комиссариате Брюсселя, помещен в депортационную тюрьму и перед посадкой в самолет был избит сопровождающими. У него увеличена печень от ударов, на теле ушибы, ссадины и кровоподтеки.

 Рупият М. Депортирована из Бельгии с применением насилия. Она была помещена в одиночный карцер, ей заклеивали скотчем рот, связывали, но при попытке поднять ее на борт самолета, пассажиры потребовали освободить Рупият, отказавшись лететь. На следующий раз ей дали транквилизаторы и спокойно депортировали в Польшу. Рупият просила оставить ее в Бельгии, так как она больна и ее единственная сестра находится в этой стране.

Киса. А. Депортирована из Дании, где у нее отняли внука. Датские миграционные власти не приняли у нее документов, подтверждающих опекунство. Ребенок имеет врожденный порок сердца, и «гуманные» датчане дали «позитив» ребенку, а бабушку, в соответствии с Дублин-2, депортировали в Польшу. Если не вмешаться, ребенка могут отдать в датскую семью и в таком случае очень сложно будет вернуть мальчика настоящей бабушке.

ЧП: Как много таких историй?

РА: Таких историй много, но всех их объединяет следующее:                        

- люди являются легкой добычей для  криминальных групп по нелегальной перевозке людей с территории Чечни до польской и украинской границ и дальше по другим странам Евросоюза.
- приезжающие абсолютно безграмотны в отношении правовых норм, установленных принимающими странами, не имеют элементарных представлений о принципах действия  Дублинской конвенции, об изменениях, произошедших в Европе после расширения границ Евросоюза.                                 
- только после долгих страданий и лишений люди начинают понимать, что были обмануты теми, кто еще в Грозном гарантировал им счастливое будущее в Европе.
-  нет ни одного случая, чтобы агитаторы-вербовщики предупредили бы своих жертв о том, что уже на польской границе у них возьмут отпечатки пальцев, что автоматически лишает каких либо перспектив в Западных странах.
- подавляющим большинством беженцев, Польша рассматривается как транзитная территория по пути на Запад.
- люди находятся в крайне стрессовом и психологически подавленном состоянии. Особенно женщины с малолетними детьми, на грани срыва. У них чувство крайней тревоги, одиночества и незащищенности.

В свою очередь в Польше сложилась практика исскуственного выдавливания людей в западные страны, одновременно пополняя собственную статистику приема беженцев в глазах Евросоюза как донора.

ЧП: Что нужно делать, чтобы хоть как то помочь людям?

РА: Данная проблема давно перешла из разряда индивидуальной в общенациональную, а значит, и решать ее необходимо общими усилиями. Информирование тех, кто еще не успел стать жертвой иллюзий и пропаганды, должно быть общим приоритетом.
Миграционный процесс чеченских беженцев носит организованный характер, против которого необходимо предпринять эффективные меры в целях уменьшения обмана и страдания людей.

Необходимо донести до общественности  правду об участи тех, кто терпит страдания на пути из Грозного до европейских городов.

Необходим анализ по всему маршруту нелегального трафика, с отдельным изучением ситуации на белорусско-польской границе, дополняя его выводами польских  организаций, занимающихся делами беженцев.

Для решения этих задач необходимы совместные действия между европейскими институтами по делам беженцев и государственных и неправительственных организаций по данному профилю в Чеченской Республике.

В самой республике, сложилось поверхностное, ошибочное мнение о положении европейских чеченцев. Странно, но там не знают о страдающем большинстве наших с вами соотечественников в Европе, нищенствующих, беззащитных, ставших легкой добычей не только криминальных групп, но и для всех категорий, – от нечистоплотных чиновников, до неофициальных работодателей и мошенников, которых хватает и здесь, в Европе.

ЧП: Неужели все так удручающе и безнадежно?

Р.А: Я говорю обо всем  этом после многолетнего поиска поддержки со стороны европейских властей, различных учреждений и организаций. Говорю об этом, отдавая себе отчет, что тема не благодарная. Легче не заниматься таким просветительством, и будешь подальше от критики. Хотя, все в руках Всевышнего! Но что делать, если не можешь избавиться от равнодушия к ежедневно терпящим из-за незнания элементарных проблем, ожидающих их на пути к иллюзорной удаче. Человеку никогда не нравится, когда советуешь ему для его же блага не делать то, на что он уже решился… 

Свое мнение я строю на основе личного опыта, ежедневной практики, событий и фактов, свидетелем и участником которых я являюсь. Это мнение основано на выводах из общения с большим количеством наших соотечественников, которых мне довелось выслушать и общаться, особенно в последние годы, практически во всех странах Европейского Союза.

*******************************************************     

Краткая биографическая справка.     

Ампукаев Али (Рамзан):

Родился в Киргизии 7 мая 1953 года, г. Токмак.
Техник-механик (Калмыцкий автомобильно-дорожный техникум.
Инженер-строитель. (Грозненский нефтяной институт).
С 1970-1973 гг. – служба в Советской Армии.
С 1973-1992 гг. работал на Чечено-Ингушском цементном заводе на различных должностях: гл. механик, зам. начальника, начальник автотранспортного цеха, Председателем профкома завода.
В1992 г. на республиканском учредительном съезде избран Председателем Совета федерации профсоюзов Чеченской Республики. После митинга профсоюзов в апреле 1993 года против социальной политики Правительства Дудаева, преследовался властями по статье 64 УК РСФСР «измена Родине».
В 1994 году основал Чеченский информационный центр в Кракове.
Функции Официального представителя ЧРИ в Польше, которые исполнял с 1994 по 2006 гг.
В 2003 г. на Всемирном чеченском конгрессе в Копенгагене избран вице-президентом.
С 2004 года – советник депутата Европарламента Барта Стаса по вопросам чеченских беженцев.
В 2006 г. назначен Директором депортамента ЧРИ по связям с вайнахской диаспорой.
В 2007 г. – координатор проекта «Интеграция чеченцев в Бельгии» Импульс-Фонда политики миграции бельгийского Министерства Внутренних Дел. 
В 2005-2006 гг., соавтор докладов о ситуации чеченских беженцев в Центральной и Восточной  Европе, а в 2007 г. в Украине. Исследования проводились при содействии Европейского Совета по делам беженцев и изгнанников (ECRE), Европейского Парламента и Международной Амнистии.
Постоянно проживает в Бельгии.
Женат,  4 детей.