Блаженство беззакония

Петр Ткалич, CHECHENPRESS, Отдел публикаций и СМИ, 31.05.07г.

Чеченпресс продолжает публикацию выдержек из дневников Петра Ткалича.

21 мая.  Забетонированный двор, «прозрачный» из сетки забор палисадника, такие же «прозрачные» ворота и калитка. Это наш двор, нашего дома. Вчера вечером, «упахавшись» в огороде, перед сном выглянул во двор. Большими  буквами, каллиграфическим почерком, цветными мелками, на бетоне написано: «Мама, я люблю тебя! Я очень без тебя скучаю!». Оля только, что уехала назад, в Екатеринбург. Как всегда, она приезжает на два выходных домой, потом снова уезжает. Был период, когда я боялся, что Надюшка привыкнет ко мне, и потихоньку отдалится от мамы. Поэтому, каждый вечер мы с Надюшкой молились за маму, за магазин, где она работала, и я рассказывал Надюшке какая у нас хорошая мама. В душе я гордился, что дочка по-прежнему относится с любовью к маме, и считал это своим успехом. А теперь, стал всё чаще и чаще замечать, что Надюшка тоскует по Оле. Перед сном, уже в кровати, я видел у неё на глазах навернувшиеся слёзы. «Ты чего, Надюшка? Что случилось?». – «Мама. Я скучаю без мамы». Я думал, что сумел заменить ребёнку и папу и маму, одновременно, но, со временим, вижу, что ей не хватает мамы. Любовь должна быть полноценной. Ребёнок должен получать её и от отца и от матери. Я знал это. Но надеялся на лучшее. Надюша заканчивает второй класс. 15-го мая ей исполнилось 9 лет. В дневнике у неё одни пятёрки. Отличница. В музыкальной школе она тоже отличница по всем предметам. А теперь, вот эта надпись на бетоне. В начале, первое желание у меня было стереть эту надпись. Что бы люди не знали о моих проблемах. А потом решил оставить. Здесь Топорков проезжает. Может, увидит. И что? Пожалеет ребёнка, раскается? Едва ли. Но пусть надпись останется. Оле будет приятно прочитать, по приезду домой. Если только дождей за эти дни не будет. Я уже потерял всю надежду на какие-нибудь изменения к лучшему. Долго успокаивал Олю рассказами о библейском персонаже Иосифе. Его и в яму бросали, и в рабство продавали, и в тюрьме оклеветанный сидел. Но всё только для того, что бы потом, став фараоном, спасти израильский народ. Пути Господни неисповедимы. Если сейчас мы проходим через испытания, то только потом, в будущем, можно будет понять, для чего мы прошли этот путь. Олю успокаивал, а сейчас я уже сам потерял всякую надежду. В этом сволочном государстве, где у власти сволочи и жулики, невозможно добиться правды или найти справедливость. Я не экстремист, я просто знаю, что говорю, и могу доказать сказанное тем, что произошло с нашей семьёй. Правда, это ещё не самое худшее, что происходит с людьми в нашем демократическом государстве. Поэтому, порой, испытываю неловкость, жалуясь в дневнике на жизнь. Читая его, напечатанным на сайте «Чеченпресс», мне собственные проблемы кажутся такими мелкими и раздутыми. Целую страну, целый народ мы ввергли в войну! Кровь, горе, страдания. Планомерно, методично мы направляем свои действия на уничтожение чужой культуры, людей, которые могли бы быть счастливы. Ведь они родились для этого! Именно для того, что бы жить и быть счастливыми! Сколько проклятий мы насобирали на свою голову. Сколько стёрто дождём надписей в разбомблённых домах: «Мама, я люблю тебя! Папа! Я очень без тебя скучаю!». Как мы отмываться будем? С чекистов взятки гладки. У них нет ни ума, ни совести, ни чести. Поэтому, подобным переживаниям они не подвержены. А как дорогим россиянам потом жить? Ведь есть же такое слово – ПОТОМ, В БУДУЩЕМ. Какое нам оправдание? Как жить будут те, которые не отупели, не деградировали? Да и те, которые отупели, загляните в учебник истории. Там сказано, что за всё надо платить. За всё. И расплачиваются, чаще всего, не те, кто заварил кашу. Расплачиваются те, кто её расхлёбывают.

24 мая.  Я думал, что потерял способность удивляться. Во всяком случае, привык к отсутствию хороших новостей и к постоянному наличию плохих. Находясь стабильно в таком состоянии, теряешь способность удивляться чему-либо. Потому, что к плохому привык, а хорошее не происходит. Но жизнь полна неожиданностей. Я ползал, то на коленях, то согнувшись в три погибели, в своём палисаднике, стараясь не поломать ни чего из этого цветочного царства. Сезон прополки начался.  Олег пришёл вспахать нам культиватором огород, и привёл с собой Настюшку и  Таню. У нас уже катались на велосипедах, возле дома, Надюшка со своей одноклассницей. Потом пришёл друг Олега, принёс канистру с бензином, заправить культиватор и оставил у нас своего пятилетнего сына на велосипеде, для компании. Я следил через сетку забора за этим детским садиком, поскольку асфальтированная дорога проходила вдоль нашего дома.

Раздался быстро приближающийся шум работающего мотора. Я окликнул детвору, что бы они ушли с проезжей части дороги. Мимо промчался четырёхколёсный (!) мотоцикл. Я никогда таких не видел. Только по телевизору показывали, как на них ездят по пустыне. Но, самое главное, за рулём сидел внук Топоркова! Того самого Топоркова, который уволил Олю. Тот самый внук, для которого дедушка организовал первый класс прямо в детском садике. Поскольку ребёнок мог не пережить резкой перемены перехода из садика в школу. Сейчас он уже заканчивал второй класс в обычной школе и совершал обкатку нового мотоцикла. Второй раз он промчался мимо нашего дома уже с пассажиром, каким-то восторженно орущим мальчуганом. После его третьего появления возле нашего дома, я выпрямился, постарался восстановить былую осанку и отправился к Топорковым, благо они живут от нас через три дома.

Мне, навстречу, вышла хозяйка, мама юного автогонщика. Внешний вид, надо сказать, у меня был далеко не представительный. Только на другой день Олег сказал, что ему было неловко за меня, за мой такой внешний вид. На что я ему ответил, что в этом обществе нормально воспринимают пьяных, в блевотине людей. Читающий человек в автобусе, привлекает к себе больше внимания, чем сквернословящий алкаш. И мне, принципиально, наплевать на мнение этих людей. Олег неопределённо хмыкнул. Видимо, это означало его несогласие. Но хозяйка ко мне была приветлива. Поздоровавшись,  сразу спросила, кивая в сторону подъехавшего сына: «Что-нибудь натворил?». Я  её успокоил, но сказал, что боюсь за детей, возле нашего дома. Она извинилась за происшедшее. И я ушёл.

Уже часа через три, когда я заканчивал полив, и детвора разбежалась по домам, готовясь ко сну, у своего забора увидел этого лихого мотоциклиста. Сколько он тут стоял? «Дядь Петя, а можно я сейчас покатаюсь на мотоцикле?». Я был поражён. Я был тронут. Удивлён. Спрашивает моего разрешения!? Милый, светловолосый мальчуган. Серафим Саровский в детстве. Смирение, готовность подчиниться и какое-то ожидание. Я где-то видел такое изображение на картине. Господи! Как хочется верить во что-то лучшее для России. Что есть у неё будущее. Что это не империя зла. Что это не полигон сатаны. Милые, очаровательные дети изменят эту страну. И сразу вспомнил….

Вспомнил, как недавно шёл в магазин. Преодолевая боль в коленях, стараясь не припадать на больную ногу, я слышал как ко мне, сзади, судя по разговору, приближается любящая мамаша с ребёнком. Они обгоняли меня. Я успел рассмотреть мальчика двух лет, на современном велосипедике, который толкала мама впереди себя за ручку. Совершая обгон, мама произнесла уникальную фразу. Сколько раз уверял себя, что запомню эти шедевры, которые буквально висят в воздухе, на каждом шагу. Но, ни разу потом не смог восстановить сказанное. А тут, не удержался, записал в записную книжку. Пожалуйста, вот что было сказано хорошо (богато) одетой молодой женщиной своему ребёнку: «Ты чё, как ворона-то, я не пойму. Ставь ноги-то!». Фраза произнесена без знаков препинания, раздраженным тоном, немного через нос. Чему научится этот малыш у мамы, у общества, сеющего непрестанно разумное, доброе, вечное. Где он будет воевать, в какой горячей точке России, раздавая кашу из солдатского котла осиротевшим детям: «Вы чё, вороны, клювом щёлкаете? Щас кухню закрою и подыхайте здесь с голоду, выродки чернозадые!». Молодая мама меня не удивила. Все к подобному привыкли. Это норма жизни.

Меня удивил внук Топоркова. Ведь так хочется верить во что-то хорошее, лучшее для России! И ищешь этому подтверждение в чём угодно. Может, будет такое на улице, когда вместо ругани услышишь: «Солнышко, поставь ноги на педали! И тебе будет удобно, и мне станет легче»? Может такое  будет? Тогда мы потеряем способность удивляться обычным вещам: уважению к старшим, хорошему воспитанию? Да уж! Свежо предание, но верится с трудом.

28 мая.  Всё получилось не так, как мы полагали в своих возможных прогнозах. Оля всегда боялась (да и я тоже героем ни когда не был), что дневник закончится на том, что меня посадят. Или меня побьют в уличной драке. И семья останется неполной. «Что мы без тебя делать будем? Как мы жить будем?» – спрашивала Оля, недовольная моим дневником. Хотя, кажется, сейчас всё произойдёт иначе. Но, с тем же, уже предсказанным финалом – семья остаётся неполной. Итак: неприятностей от моего дневника, совершенно ни каких нет. Так же как, и от публикаций его в местной газете. Не обратили внимания и на публикации в областной газете, по поводу совместных действий директора Рефтинской птицефабрики и местного министра сельского хозяйства, по увеличению и роста обогащения своего кармана.

Для себя, я выстроил собственное понимание путинской вертикали власти. Естественно, «крышует» всё эту вертикаль чекист, собственной персоной. Ему, в свою очередь, обязан достойным положением местный губернатор Россель. Какие их взаимные симпатии связывают – остаётся только догадываться. То, что Путина обвиняют в любви к мальчикам, здесь явно не подходит. Россель вышел из возраста мальчика. Здесь какие-то другие привязанности. Этому Росселю, по словам публикации из областной газеты, «влез в душу» министр Чемезов. И ни как вылезти не может. Я бы посоветовал Росселю приять глистогонное, но он у меня совета не спрашивает. Чемезов, влезший в душу губернатору, стал не досягаемым для наших правохоронительных органов. Теперь уже он, по мере сил, бережёт от неприятностей тов. Топоркова. То есть, каждый из перечисленных личностей, всячески обеспечивает защиту своему протеже. Чекисты спёрли из своих архивов документы на Топоркова. Я говорю о факте, имевшем место. Нам заявили, что виновные уволены. Не думаю, что хищение произошло по прямому указанию Путина, так как здесь не идёт речь о полонии. Но, как говорится: каков гнилой поп, таков и приход. Россель, но это уже по слухам, заявил прокуратуре, что «если тронете Чемезова, то башки вам поотрываю». За эти слова поручиться не могу, но все действия правохоронительных органов показывают на возможность наличия подобных указаний. Сам же Чемезов, получив от Оли документы, уличающие Топоркова в махинациях, тут же дал согласие на её увольнение по статье.

Я понимаю, что эти умозаключения не дают мне права называть перечисленных людей коррупционерами, жуликами и подонками. Но, увы, я не только так считаю, я это утверждаю, пишу об этом в своём дневнике уже более двух лет. Вначале, я мог предположить, что дневник не читают и мои переживания лежат мёртвым грузом в Интернете, хотя счётчики на моих сайтах говорят о другом. Но после того, как дневник стали постоянно печатать на «Чеченпрессе», мне уже приходится быть уверенным, что стенания советского обывателя кому-то интересны. И с моими безответственными фантазиями знакомятся всё больше и больше людей. Почему фантазии? Потому, что у меня нет возможности доказать свою правоту. Почему безответственные? Потому, что до сих пор ни кто меня не притянул к ответу за сказанное. Но я не обольщаюсь. Сумели же ОНИ, при участии правохоронительных органов, доказать вину Ходорковского. И благополучно, ко всеобщему удовольствию, посадить его. И сколько таких уже сидит!?

Именно подобного развития событий боится Оля. Остаться ей одной, с ребёнком и непосильными долгами. Но, как я говорил, всё получается не так, как мы предполагали. Один, с ребёнком, остаюсь я. Оля хочет уезжать в Москву, на заработки. Ей подсказали такой вариант, только посоветовали уничтожить запись в трудовой об увольнении. Или купить новую трудовую. Здесь, уже я выступил против. При всей своей неприязни к чекистам, я считаю – им только дай повод. А уж там они ухватятся. И раскрутят по всей программе. Как же: подделка документов, взрывчатка в дамской сумочке…. Надо ли так рисковать, даже если нужда заставляет? Почему я выпячиваю всё происходящее с нами, с нашей семьёй? Тем более, вокруг столько несчастья! В той же Чечне. Достоевский сказал о цене детской слезинки. Он прав. Я особенно чувствую его правоту, поскольку эта слезинка МОЕГО ребёнка, МОЕЙ жены. И я понимаю этих гордых людей, которые мстят за слезы своих детей, своих жён, своих родных. За поруганную Родину. У меня такие же проблемы. И Родина, изнасилованная этими подонками. Но это, для меня, высокие материи. Истинный круг советского обывателя ограничен собой и своими близкими. Сейчас я «пережёвываю» мысль: а как я останусь один, без Оли? А как будет Надюшка без мамы? Она сейчас плачет, ей не хватает мамы. А потом? Как мы потом жить будем?

Может, проще, на пенсию, которая мне не положена, не смотря на почти тридцатипятилетний стаж, купить полония и пригласить в гости всех названных мною уважаемых людей? Мужики! Может, правда? Приходите! Я устал надеяться на чудо. А тут вы сами, в гости, на чай!? Ну, что я могу ещё сделать для вас, для общества? Мои возможности так ограничены!

30 мая. С утра тоска, кошки на душе скребут. Зашёл на сайт «Чеченпресс». Да, это окно в другой мир, глоток свежего воздуха. Статья «Отсчёт времени пошёл» Ларисы Володимеровой и «Большая имперская сволочь» Заурбек Галаев, для CHECHENPRESS, 25.05.07г. Как хочется верить Л. Володимеровой, обладать её уверенностью. Может, правду лопнет этот гнойный нарыв, который зовётся Россией? И эти извращенцы получат своё, должное? Извращенцы, это не одни педофилы. Только пусть это не уменьшает их меры ответственности. Это милиционеры-обротни. Призванные быть блюстителями порядка, они организовывают преступные группировки, «крышуют» бандитов. Это чиновники, призванные служить процветанию государства, но процветающие сами, мздоимцы и лихоимцы. Это врачи, с закаменевшими сердцами от нищеты и непрофессионализма. Это армия, которая при необходимости, должна защищать государство. А вовсе не мясорубка, для приготовления фарша из любого мяса. Да, вообще, что у нас есть нормального для человека, во благо человека? Да и где этот человек? Прямоходящее животное, хАмо советикус?  Как страшно прав, как ужасно прав Заурбек Галаев в своей статье «Большая имперская сволочь»:

«Вы думаете, я преувеличиваю? Тогда задайте вопрос любому, кто оправдывает убийство Литвиненко как «врага России»,  – а таких в России свыше 90%,  – о том, одобрили бы они действия спецслужб, которые ценой взрывов жилых домов с собственными гражданами, сумели предотвратить «развал России», мобилизовав граждан на борьбу с «чеченской угрозой»? Ответ, хоть он, быть может, и не будет озвучен прямо,  – очевиден. Именно  быдло, которое сегодня радуется убийству Литвиненко и безнаказанности своих правителей, полностью согласно с тем, что взрывы домов были удачной операцией родных спецслужб. Для открытого признания данного факта им не хватает только сигнала из Кремля и двух-трех соответствующих телепередач о «подвиге чекистов» осенью 1999 года».

Да, это именно так. Злорадство – это основное чувство, которое присущее советским людям, воспитанными истинными патриотами, когда речь идёт об изменниках родины. Да, нам наплевать на погибших в своих домах, взорванных нашими спецслужбами. Чо их-то жалеть? Нас кто жалеет? По отношению властей к нам, мы знаем себе цену: мы – мусор. Видимо приблизились времена, о которых сказано в Библии, что живые будут завидовать мёртвым. Хоть мы злорадствуем, хоть потрясаем новейшими ракетами, последним словом советской науки и техники, но право же, лучше сдохнуть, чем жить в этом государстве и чувствовать себя причастным ко всему происходящему. По разным причинам, но всё больше становится тех, кому легче умереть, чем жить. Да и сама Россия – это хищное животное; гниёт, разлагается наполненное червями-паразитами. Они насыщаются и блаженствуют в своей вседозволенности. А трупы смердят. И разносят заразу.