Политический обмен: Ирак на Чечню?

Очень похоже на то, что Россия собирается политически обменять Ирак на Чечню, и этот обмен хорошо укладывается в рамки того прагматического подхода к проблемам внутренней и внешней политики, который воцарился в Кремле три года назад.
Последние две недели Москва вела оживленный диалог с Вашингтоном и Лондоном, и вот из этих двух столиц стали поступать сведения о пересмотре США и Великобританией своих подходов к чеченской проблеме.
Стоит хотя бы вспомнить поездку начальника информационного управления президента России Сергея Ястржембского за океан для встреч с верхушкой администрации Соединенных Штатов и его публичные заявления о том, что его собеседники согласились на включение групп чеченских сепаратистов в список террористических организаций.
Почти одновременно с этим Владимир Путин в Киеве заявляет о явном ужесточении позиции в отношении Багдада, а министр иностранных дел России Игорь Иванов сообщает, что его страна готова к эвакуации своих специалистов из Ирака.
Если в Лондоне будет принято решение о выдаче российской прокуратуре Ахмеда Закаева, то картина станет более или менее полной. Пока же ей явно недостает подтверждений со стороны собственно британцев и американцев.
Впрочем, европейцы в широком смысле смену позиции по Чечне закрепили почти документально: Парламентская ассамблея Совета Европы одобрила проведение референдума в Чеченской республике, хотя получила из доклада своего же представителя лорда Фрэнка Джадда свидетельства того, что голосование на референдуме будет проходить, мягко говоря, в нестабильной обстановке.
Все эти выводы напрашиваются, если осознать простой факт: Владимиру Путину до выборов остался год с небольшим, и Чечня является для него самым острым внутри- и внешнеполитическим вопросом.
Уже как минимум месяц Москва говорит о том, что в Чечне начался процесс политического урегулирования, но на фоне страшного взрыва здания администрации в Грозном и публичной ссоры двух руководителей лояльной Москве чеченской власти это выглядит как-то неубедительно.
При этом из российских масс-медиа и разговоров в московских политических кулуарах можно понять, что для Владимира Путина в марте 2004 года важна безоговорочная победа в первом туре. Практически единственная крупная вещь, за которую могут зацепиться критики президента России, - это война в Чечне, простой мартиролог которой будет звучать как агитация против Путина.
Возможно, Москва сочла нынешнее усиление напряженности в мире достаточно удобным для того, чтобы сделать свою горячую точку на Кавказе менее заметной и более понятной для западных партнеров. Почти то же самое было после событий 11 сентября, когда Россия стала союзником стран антитеррористической коалиции, а Запад впервые заявил о том, что взгляд на Чечню пора немного изменить.
О том, что всем российским ведомствам поручено говорить о стабилизации в Чечне, свидетельствует и почти курьезный факт: на днях Игорь Иванов начал совместную пресс-конференцию с генеральным секретарем Организации Исламская конференция (ОИК) Абдулвахидом Бельказизом не с Ирака, а с того, что ОИК будет помогать России налаживать культурную жизнь в Чечне.
Если обмен Ирака на Чечню состоится, то Москва будет вправе отметить это как одну из своих самых больших внешнеполитических удач: всего лишь в течение девяти лет ей удалось начать войну в Чечне, закончить ее, провести там выборы, опять повоевать, провести референдум и в конце концов убедить Запад закрыть на это глаза.
Есть только одно "но": все это не решает проблему Чечни в смысле вооруженного сопротивления тех, с кем Москва настойчиво не желает разговаривать

Данила Гальперович, Би-би-си, Москва, 01.02.03 г.