Обзор 285-й недели войны

(19 – 25 февраля)

Наиболее значительным политическим событием прошедшей недели оставался односторонний мораторий на ведение наступательных боевых действий, объявленный специальным приказом президента ЧРИ Аслана Масхадова. В очевидной связи с этим событием находится и визит в Лондон представительниц Союза комитетов солдатских матерей (СКСМ) во главе с председателем этой организации Валентиной Мельниковой для встречи с представителем чеченского Президента Ахмедом Закаевым. Объединяет эти два события стремление легитимного чеченского руководства найти пути к мирному, компромиссному завершению многолетней кровавой российско-чеченской войны.

И все же данный обзор мы начнем с печальной даты: 23-го февраля исполнился 61 год со дня поголовной депортации чеченцев и ингушей в Центральную Азию, где им пришлось, лишенными всех и всяческих прав, провести долгие 13 лет. Учитывая, что чеченские, а также некоторые российские и западные СМИ уделили достаточное внимание фактологической и человеческой стороне этого преступного по отношению к вайнахам деяния, мы остановимся на одном вопросе: правомерно ли называть депортацию февраля 1944-го года «сталинской» (или «сталинско-бериевской»)? Не искажает ли такая «персонификация» вайнахской трагедии шестидесятилетней давности ее историческую суть?

Дело в том, что депортация вайнахов в феврале 1944-го года была не первой и далеко не единственной. По свидетельству историка-публициста Игоря Бунича, первый план поголовной депортации чеченцев лег на стол еще «либеральной» императрицы Екатерины II , а один из ее фаворитов Платон Зубов, проведя тщательный подсчет чеченцев (к которым он причислил и ингушей) предлагал полностью истребить «сей дерзкий народ, пока он не размножился числом и через оное размножение не стал весьма для нас опасным» (см. его книгу «Кавказ», изданную посмертно в 1825-м году). В том же году проявили себя в России декабристы, тоже большие либералы и гуманисты, которые в своих проектах будущего обустройства империи предусматривали частичное истребление и частичное переселение чеченцев во «внутренние губернии».

О депортации чеченцев в 1865-м году, после окончания Кавказской войны, в пределы Османской империи написано более подробно и, можно сказать, более правдиво, за исключением численности депортированных. Даже сейчас чеченские историки без всякой критичности повторяют запущенную российской историографией в оборот цифру «25 тысяч», хотя только в окрестностях сирийской деревни Рас-эль-Аин немецкий археолог и путешественник Макс фон Оппенгейм обнаружил чуть позже 50 тысяч чеченцев (см. книгу Эриха Церена «Библейские холмы»). А ведь основная масса чеченских, как сегодня сказали бы «вынужденных переселенцев», осела не в Сирии, а в Турции и Иордании (только в Иордании чеченцами были основаны пять новых городов, в которых и поныне, в знак соблюдения давних традиций, мэрами избирают только этнических чеченцев).

Вторая волна насильственной депортации чеченцев, но уже в Сибирь и частично во «внутренние губернии» России (как в свое время предлагали друзья трудящихся – декабристы) пришлась на 1878-й год, когда российским войскам удалось потопить в крови национально-освободительное движение чеченцев и дагестанцев под руководством имама Алибека-хаджи, начавшееся в 1877-м году. Тысячи чеченских семей, имеющих хотя бы косвенное отношение к этому движению, были выселены в Сибирь и Тамбовскую губернию. Отметим примечательный факт – в числе депортированных оказалась и родная дочь знаменитого французского писателя Александра Дюма-отца, родившаяся от червленновской казачки, принявшая ислам и вышедшая замуж за чеченца, жителя Ведено (звали ее Александра, а чеченцы называли ее Сана).

Одной из форм геноцида и опосредованной депортации следует признать тот факт, что огромное количество пахотных и пастбищных земель на равнине русская колониальная администрация отобрала у чеченцев и расселила на них переселенцев из России, записывая их всех скопом в «казаки» (сами терские казаки называли этих переселенцев презрительной кличкой «шаповалы» – за их неистребимую привычку всем подряд кланяться и снимать при этом шапку). В соответствии с петицией, направленной депутатами тогдашней, царской Госдумы (автор – депутат-чеченец Эльдерханов) императору Николаю II , у «казаков-шаповалов» было столько «реквизированной» земли, что они физически были в состоянии обрабатывать только треть ее, а чеченцам, напротив, урожаев с оставшейся в их владении земли хватало только на три месяца, а сена скоту – только на месяц.

Депутаты просили царя исправить эту ситуацию, и вернуть чеченцам хотя бы те пустующие земли, которые не обрабатываются переселенцами-колонистами, объясняя, что из-за искусственно созданного земельного голода чеченцы в массовом порядке уходят на чужбину, в основном на Ближний Восток, а остающиеся находятся в состоянии неутихающей войны с русским и казачьим населением. Ответ Николая II (большого, как теперь о нем пишут, гуманиста и либерала) стоит того, чтобы привести его дословно: «Я знаю о вражде чеченцев с казаками, но прекращать ее не намерен, чтобы мои казаки не утеряли свой боевой дух». Как видим, ответ царя прямо-таки пропитан гуманностью и человеколюбием. Недаром РПЦ то ли собирается, то ли уже занесла его в свои святцы в качестве «святого великомученика».

Интересно, что нынешние (настоящие и мнимые) потомки тех «шаповалов» буквально визжат, что «чечены» в годы революции и Гражданской войны «отобрали у казаков их исконные земли», не вдаваясь в объяснение, откуда у потомков рязанских или воронежских крепостных мужиков могли появиться «исконные земли» в Чечне. Ведь настоящих терских казаков, «почти что чеченцев по одежде, нравам и боевому духу», как описывал их Лев Толстой, большевики поголовно вырезали, оставив под видом «казаков» этот согнанный отовсюду «шаповальный» сброд, который и выступал в гражданской войне в качестве «красных казаков». Теперь их красноносые потомки, нацепив на себя вырезанные их консервных банок «георгиевские кресты» и потрясая алюминиевыми сабельками, требуют вновь воссоздать на месте чеченского селения Алхан-Юрт «станицу Ермоловскую», хотя сомнительно, что они решатся там поселиться.

Как мы видим, депортаций чеченцев и до февраля 1944-го года было немало. И Сталин только продолжил давнюю российскую традицию «решения чеченского вопроса», чей хвост, виляя от режима к режиму, уходит еще в эпоху Екатерины II , а змеиная голова вытягивается в нашу эпоху, которую, впрочем, едва ли было бы достойным называть именем мелкой чекистской рептилии, сидящей ныне в Кремле. Ведь и сегодня сотни тысяч чеченцев, рассеянных по всему миру, подвергнуты, по сути, насильственной депортации. Таким образом, депортацию чеченцев 1944-го года «сталинской» следует называть только для того, чтобы отличать ее от «николаевской», «александровской», «путинской» и прочих, но отнюдь не для того, чтобы подчеркнуть «уникальность» этого события в контексте кровавой и бесчеловечной российской истории.

Адлан Бено, Чеченпресс, 26.02.05г.