 Смеющиеся маски
Вас никогда не смущало такое обилие сатирических передач
в наше время? Какой канал не включишь – смех, смех, смех.
Ежедневно перед нами проходят идиотики, наводняющие телеэкраны
непонятными фразами. Монтажеры сопровождают их «искусственным
смехом», который подобно искусственному снегу, не обжигает
холодом и не греет жаром. Он вставляется произвольно и
вызывает изумление у любого, кто смотрит эти передачи.
Вытащены из загашников давно забытые выступления Хазанова
и Петросяна, смеяться над которыми уже невозможно, а плакать
еще не разрешается.
Постепенно этот смех становится дьявольским смехом. В
нем обнаруживается какой-то чертовский элемент.
Вы думаете, диктатура входит в жизнь в военном мундире?
Она войдет в домашних тапочках Петросяна, в усмешках Дубовицкой,
в кривлянии Хазанова, в простодушном обалдуйстве Владимира
Винокура, которого хочется побыстрей накормить сеном, чтобы
он не ржал, в холуйстве Леона Измайлова, в ужасных новогодних
огоньках, которые с каждым годом становятся еще ужасней.
В испорченных новогодних вечерах, когда невозможно смотреть
телевизор, не выругавшись матом, и хочется разбить фужер
с шампанским о голову Дубовицкой.
О прочих говорить не хочу, потому что им пока двадцать
шесть. В таком возрасте народ еще не обманывают, а преимущественно
обманываются сами. С надувными зайцами не воюю.
Мы просмеялись весь брежневский застой. Именно тогда расцвели
пышным цветом и наводнили литературу эти поганые писатели-сатирики.
Эти шакалы пера, получавшие потом квартиры от Союза писателей.
Тогда начинал кривляться перед Брежневым студент кулинарного
техникума, выросший впоследствии в матерого волка.
Тогда начал обшучивать пресным, как помет старого осла,
одесским юмором Жванецкий.
Тогда появился холуй Измайлов, который и сейчас холуй.
Тогда запел про Гондурас и рабочий класс Аркадий Арканов,
а дураки ему подпевали. Перестройка начиналась с этого
эстрадного кривляния и этого разрешенного идиотничения.
Тогда никто не обратил на это внимание. В смехе видели
свободу. Смеялся Андрей Миронов. Но потом это начало превращаться
в какое-то наваждение. Черт пробрался в наши души.
Любая сатира – это лицемерие, доведенная до искусства.
Это фарс, превращенный в стиль жизни. В незаконченную форму
речи. В издевательство и измывательство над святыми вещами.
Предавать себя мы начали через юмористов. Это циники и
похабники, сознательно глумящиеся над всеми нравственными
ценностями, которые и делают людей людьми.
Я даже не знаю, в какой круг ада поместить эти ухмыляющиеся
рожи, изрекающие одну пошлость за другой. Они начинали
якобы как скрытые оппозиционеры, но в действительности
и тогда, и сейчас являются холуями власти.
Возьмите хотя бы Жванецкого. Этот маленький вертлявый,
непрерывно изрекающий не весть что человек наводнил собой
все экраны. Он стал образом российской демократии и ее
безмозглой элит, ежегодно, в летние вечера собирающейся
возле Красной площади на раскладных стульях, чтобы посмотреть
на человека, который не сумел за всю свою жизнь закончить
еще ни одной фразы. Вообще, как я заметил, он делает свои
афоризмы из незаконченных частей речи. Если бы он аналогичным
образом справлялся со своими супружескими обязанностями,
жена ему давно бы набила морду.
Для тупых голов и плоский юмор – остроумен! Но в этом
пошлом псевдоостроумии перетирались, как в жерновах, смыслы
и ценности. Человек, грызущий семечки, возводился в степень
мудреца. Слова переходили из одного в другое как серпантин
и, в собственном смысле, переставали быть словами. Их заменяли
предложения, а еще точнее какой-то непрерывный, непонятный,
никогда не заканчиваемый текст – льющийся подобно воде.
Но подобно воде, он ничего и не оставлял после себя. Послушав
Жванецкого в течение трех часов, так и невозможно было
вспомнить, о чем он говорил.
В новой России сатира превратилась в ту самую «смеющуюся
маску», которую Проханов видел однажды в музее пыток. Общество
заставляли смеяться и часами сидеть перед экранами, пока
в страну входил ужас. Смех здесь не помогает жить. Он помогает
умирать. Люди с дезориентированным сознанием слушают с
экранов весь этот бред, а утром встречаются с реальной
жизнью. Бандитские шуточки и прикиды становятся национальной
философией. Им подражают миллионы людей.
Вершиной всего этого остроумия стал президент, сказавший
знаменитую фразу о сортирах. Один дурак сказал – это ничего,
это случается. Но ее повторили тысячи других дураков в
этой стране.
Цинизм – это сатира, доведенная до абсурда. Это оружие
чертей. Оружие смеющихся идиотов. На дураках любят кататься
черти. Они устами сатириков втыкают в человеческую душу
сотни иголок, а его мозг поджаривают на электронной сковородке.
Мы живем в стране смеющихся масок. Не слышен вопль измученных
душ, не видны лопающиеся от боли глаза. В рот им заливается
расплавленный свинец. И маски давно прилипли к лицам...
А по Москве-реке плывет корабль дураков. В ней собака-капитан.
Улыбнитесь.
Андрей Новиков, Вероника Котэ,
группа «Доверие», для Чеченпресс, 17.02.05г.
| 
