Как ФСБ преследует меня

3.

В 1999 году срок действия моего заграничного паспорт истек, и надо было заказывать новый. Я очень волновался: ведь к тому времени я успел стать известным обозревателем по вопросам разведки, страстным разоблачителем ФСБ. Я знал, что мои книги, статьи и интервью разозлили чекистов донельзя. Сейчас они получали шанс отомстить мне…

Но, как ни странно, новый паспорт я получил без проблем. Ведь прошло уже 10 лет со дня моего увольнения, и положенный законом срок давности секретов истек. Формальных поводов для отказа не было. Если бы мне отказали в выдаче нового паспорта, у меня появилась бы возможность подать на ФСБ в суд. Зная мой скандальный характер, ФСБ, видимо, предпочла на этот раз не связываться со мной.

По этому паспорту я съездил в США в мае 1999, встретился там со своим другом и единомышленником генералом Олегом Калугиным, дал множество интервью, выступил по телевидению. Разумеется, это не осталось без внимания ФСБ: имя Калугина для нее - как красная тряпка для быка. И она мне опять отомстила. Причем не прямо, а через детей, как это принято в КГБ со сталинских времен.

Едва я приехал из США, как вокруг моего сына Георгия начались странные скандалы. Тогда, в июне, он как раз оканчивал Институт стран Азии и Африки. Специализировался он по Японии, как и я. Никаких претензий к нему не было. В своей группе он считался одним из лучших по японскому языку. Это не было случайностью – ведь свои дошкольные годы он провел в Японии и страстно полюбил ее людей, историю и культуру. Особенно нравятся ему японские мультфильмы, которые он помнит с детства. Уже став студентом, он просил знакомых, бывавших в Японии, привозить ему видеозаписи японских мультфильмов, и с чувством сладостной ностальгии смотрел их, вспоминая о своем японском детстве.

После окончания Института стран Азии и Африки сыну предстояла десятимесячная стажировка в университете Токай. Легко представить, как мечтал он снова побывать в Японии после тринадцатилетнего перерыва! Ведь в 1985 году, после шпионского скандала, ему тоже пришлось покинуть Японию. Он потом сильно тосковал о ней.

Но сразу после моего возвращения из Америки его дипломную работу стали резко критиковать, хотя раньше она считалась вполне нормальной. Называлась она так: «Подростковая агрессивность в японской школе» («Вullying in Japanese school, «ijime»).

Дипломную работу объявили написанной не по теме. Но времени спорить не было – истекали последние дни учебы в институте! Пришлось ее спешно переписывать. Эти страшные дни лихорадочной ночной работы на компьютере и чувства обреченности навсегда останутся в моей памяти.

Но вот работа переписана. Надо было сдавать ее преподавательнице, а она словно сквозь землю провалилась. Когда ей не позвонишь в эти дни, ее никогда не оказывалось дома. Она словно специально тянула время, чтобы дипломная работа была сдана ей с опозданием. Так и произошло…

Но все же в итоге дипломная работа была сдана и зачтена. Но особенно странным было то, что успешная сдача этой работы, пусть и в последний срок, вызывала непонятное возмущение у некоторых руководителей кафедры. Странным потому, что до этого сын получал там только высокие оценки.

Тогда была приготовлена еще одна месть. Сам заведующий кафедрой решил принять у моего сына государственный экзамен по истории стран Азии и Африки. При этом он не скрывал, что завалит его, поставит неудовлетворительную отметку. Но за что?

- Ваш сын совершенно не знает истории! Вы – хороший отец плохого сына! – отвечал он.

Почему же заведующий кафедрой не говорил так еще месяц назад?

Только потом я узнал, что моего сына собирались вообще лишить диплома о высшем образовании! Провалившись на выпускном экзамене по истории, он вместо диплома Московского университета получил бы только справку: «Прослушал лекции». Она не является свидетельством о высшем образовании. Имея ее, невозможно устроиться на работу по специальности япониста. Уделом таких людей остаются только простые рабочие профессии, словно они вообще никогда не учились в университете. Но главное – сразу по получении такой справки их забирают в армию на два года, как обычных выпускников средних школ. А в нашей российской армии с солдатом можно сделать все, что угодно. Его гибель не считается сколько-нибудь заметным событием, и за нее никто из командиров не несет ответственности.

Такие справки вместо диплома выдают лишь в единичных случаях, после серии громких скандалов или множества несданных экзаменов. Их вручают лишь самым отпетым двоечникам, пьяницам и нарушителям дисциплины. Но мой сын-то был отличником, вот в чем дело! И никогда раньше к нему не было никаких претензий! А в период моего пребывания в США с ним вообще ничего не произошло. Значит, дело было во мне...

Положение Георгия опять резко осложнилось. Как ни хорошо он знал историю Востока, заведующий кафедрой, умудренный опытом профессор, знал ее лучше. Ему ничего не стоило задать Георгию несколько вопросов, на которые тот не смог бы ответить. Слишком уж неравными были их силы.

Но, к счастью, на кафедре у меня есть и друзья. Профессор Н., 30 лет назад преподававшая и у меня, улучила момент, когда заведующий кафедрой разговаривал с ректором, и сама приняла экзамен у Георгия. Она поставила ему «пятерку», высший балл. Так мой сын снова стал отличником.

-О, как меня ругали на кафедре! – призналась она. – Я говорила им: «Объясните мне, что плохого я сделала? Ведь Преображенский всегда учился на «пять»!». Но все только опускали глаза и мялись. Причину не объясняли. Я должна была догадаться о ней сама, как в советское время…

Культ умолчания, таинственные недомолвки и гримасы – все это признаки участия ФСБ. Однако Георгий, несмотря ни на что, все-таки сдал выпускные экзамены и получил заслуженный диплом.

Тогда была задумана еще одна месть. В кабинете ректора было собрано совещание руководства Института стран Азии и Африки, посвященное только одному вопросу: поедет ли мой сын на годичную стажировку в Японию. Туда, в университет Токай, должны были ехать все его однокурсники. Поражало то, что совещание было секретным! А секретных совещаний в этом открытом гуманитарном институте здесь не устраивали с советских времен.

- Мы не можем поощрять поездками в Японию студентов, которые не вовремя сдают дипломные работы! – говорили участники совещания.

Здесь же присутствовало руководство кафедры японской филологии, считавшее Георгия одним из лучших по японскому языку, но за него не вступилось. В итоге в университет «Токай», куда он должен был поехать на стажировку, и где за 30 лет до этого стажировался я, был послана депеша о том, что несостоявшийся стажер Преображенский снимается с поездки за нерадивость. Легко представить, сколько нравственных мучений пришлось испытать моему сыну во время этих незаслуженных гонений! Но в то же время он был горд тем, что страдает за отца.

4.

За год да этого произошли другие события, оставившие в моей душе глубокий след. Тогда за меня взялись серьезно. ФСБ решило отомстить мне за серию выступлений в печати о связи секты АУМ Синрикё с российской разведкой.

В 1991 году, после крушения коммунистического режима, в России образовался идеологический вакуум. Ведь советский народ привык быть ведомым, послушно исполнять волю начальства, иметь четкую политическую цель в жизни. Большинство людей, проявлявших тягу к самостоятельному мышлению, были истреблены в ходе массовых репрессий. Огромную роль в стране играла государственная идеология коммунизма. Она заменяла христианскую мораль. Оказавшись без идеологии, которая регулировала абсолютно каждый поступок россиянина, миллионы людей лишились духовных критериев. Они не знали, для чего им жить дальше: ведь едва ли не целью продолжения жизни каждого человека был мифический коммунизм.

Воспользовавшись этим, в Россию устремилось множество тоталитарных сект. Все они попали под пристальное внимание ФСБ. Нет, чекисты вовсе не собирались им противодействовать. Наоборот, ФСБ собиралась найти в них заменителя коммунистической идеологии. Среди сект наследники КГБ подыскивали такую, которая бы соответствовала коммунистической идеологии наиболее полно, содержа в себе не только принцип абсолютного подчинения вожаку, но и элементы милитаризма.

Найти секту с милитаристским уклоном оказалось совсем не трудно. Это была японская секта Синрикё. Она была создана на деньги крупного деятеля теневого бизнеса и лидера мафии С.

Он занимался и вертолетным бизнесом. С. любил покупать советские вертолеты, многие из которых производятся на военных заводах и являются техникой двойного применения, то есть могут быть использованы для военных целей. С. не был агентом КГБ, но имел много знакомых советских торговых работников. А среди них было немало разведчиков КГБ и ГРУ. Формально они были гражданскими служащими. Но С., разумеется, знал, кем они были на самом деле. Ведь абсолютно все наши разведчики отлично известны японской контрразведке. Сотрудники ГРУ отличаются суровым военным нравом. С ними С., видимо, побоялся связываться. Офицеры КГБ, наоборот, более сговорчивы.

В 1990 году С. сообщил своим российским знакомым, что создал новую религиозную секту под названием Синрикё, «Учение истины», и хочет, чтобы она получила возможность работать в России. Разумеется, просьба почтенного старика была уважена.

Тем более, что его секта полностью устраивала нашу разведку. Она была и милитаризованной, и шпионской. Во главе ее был поставлен полусумасшедший слепец Асахара, но истинным ее руководителем был С. Как и подобает шпионской службе, секта имела свою агентурную сеть, да не где-нибудь, а в армии и полиции. Обе они –

вожделенные объекты проникновения нашей научно-технической разведки. Получать информацию из этих ведомств – главная ее задача. Тем более, что С. представил свою секту страстным борцом за мир и активистом бескорыстной помощи России.

Тотчас в Москву, в штаб-квартиру разведки в Ясенево, полетела секретная депеша о том, что секта Синрикё, которую создал друг нашей страны, хочет работать в России, а за это обязуется снабжать нас ценной информацией. В частном письме, посланном перед этим, сообщалось, что секта Синрикё может сыграть важную роль в «политическом воспитании» российского народа. Это означало, что она способна стать наследницей коммунистической идеологии. Тем более, если учесть, что будет находиться под полным контролем ФСБ.

Секретная телеграмма и еще более секретное частное письмо были переданы вице-президенту Александру Руцкому. Ближайший соратник нового демократически избранного президента Ельцина, пользующийся его неограниченным доверием, Руцкой был на самом деле тайным агентом коммунистов. В 1993 году он возглавил коммунистический путч. Он провалился, и Руцкой был посажен в тюрьму. Однако вскоре был реабилитирован и вернулся к политической деятельности. Помирившись с Ельциным, он даже был избран губернатором Курской области, где погряз в коррупции.

Он дал секте Синрикё зеленый свет. Руцкой лично принял в Кремле номинального руководителя секты Асахару, после чего его примеру последовали все московские руководители. Секта получила огромную земельную собственность, десятки домов в Москве. Она стала создавать там склады оружия и отравляющих веществ.

В ее деятельности тотчас стали проявляться гнусные черты, свойственные каждой тоталитарной секте. Люди, вступившие в нее, стали отрекаться от детей и родителей, передавать секте свое имущество. Среди российских членов секты начались психические заболевания. Выяснилось, что их заставляли принимать психотропные препараты и надевать на голову шлем с подключенными к нему проводами. Разумеется, произошла и серия непонятных смертей. Одного из членов секты, решившего порвать с ней, нашли мертвым в лесу, но милиция делала все, чтобы не дать ход этому делу.

Очень скоро была создана Ассоциация жертв Синрикё. Она обращалась с жалобами к городскому начальству. Но получала один ответ:

- Отстаньте от Синрикё! Это организация борцов за мир! К тому же она помогает нашей стране в одном очень важном деле… Каком? Вам знать не следует!

Количество жертв Синрикё в России продолжало бы расти и дальше, если бы в Японии она не провела газовую атаку в токийском метро в марте 1995 года. Только после этого секта была запрещена в Москве судебным решением.

В марте 1998 было закрыто и уголовное дело, возбужденное по искам жертв Синрикё. Оно шло медленно, вяло. Сотрудники Генеральной прокуратуры, которые вели его, всячески избегали затрагивать вопрос о том, как секта проникла в Россию. А без этого расследование теряло смысл. И поэтому Генеральная прокуратура постаралась затянуть его, а потом закрыть.

Я внимательно изучал деятельность секты как японовед и как христианин. Через несколько дней после закрытия уголовного дела я опубликовал гневную статью в центральной газете «Известия». В ней я, в частности, написал, что Синрикё проникла в Россию с помощью СВР, хотя документальных доказательств этого у меня нет, а ее деятельность здесь протекала под покровительством ФСБ. Ведь террористы секты тренировались на военных полигонах Таманской дивизии. А всякое посещение иностранцами наших воинских частей допускается только с санкции военной контрразведки ФСБ. Ни один командир полка или дивизии никогда не возьмет на себя смелости самолично впустить в свои владения иностранцев. За это его ждет серьезное наказание. Значит, военная контрразведка ФСБ знала, что боевики Синрикё, чья психика изменена психотропными лекарствами, тренируются на официальных базах российской армии, и никак не противодействовала этому. Выходит, самой ФСБ это было для чего-то нужно…

Через несколько дней после опубликования статьи я повторил все это с телеэкрана в передаче «Человек и закон». И, видимо, чаша терпения ФСБ переполнилась. Ведь мои свидетельства о ее причастности к Синрикё наносили ей страшный моральный ущерб, лишали героического ореола, которым она еще обладает у многих людей в России.

Вскоре в моей квартире раздался телефонный звонок.

( Продолжение следует )

Константин Преображенский, для Чеченпресс, 04.02.05г.