Девять лет, ноль доказательств

Заранее предвижу упреки в излишнем пафосе и пристрастности. Но ничего не могу с собой поделать. В последние дни я постоянно думаю о процессе по делу Зары Муртазалиевой, приговоренной Мосгорсудом к девяти годам колонии общего режима. Почему? Попробую объяснить.

21-летнюю чеченскую студентку обвинили в подготовке к совершению акта терроризма, вербовке сообщниц и в хранении взрывчатых веществ. В обвинительном заключении Муртазалиева представлена "активным противником российского конституционного строя". Следствие, а теперь и суд утверждают, что она виновна в негативном отношении к антитеррористической операции в Чечне и в формировании положительного образа шахидок в сознании своих подруг. Суд признал доказанным, что мировоззрение Вороновой и Куликовой под воздействием подсудимой изменилось настолько, что они были готовы совершить акт терроризма.

При этом в деле нет ни одного конкретного доказательства, показывающего, что сама Муртазалиева хотела и могла стать террористкой-смертницей - если, конечно, не считать ими фотографии торгового центра "Охотный ряд", полудетские разговоры о чеченской войне, об исламе, о мужчинах. Если не считать доказательствами дневники девушек. И справку об уничтоженном при экспертизе пластите, который якобы был обнаружен в сумке Зары при ее задержании. Пластите, на котором нет отпечатков ее пальцев.

Муртазалиева познакомилась в московской мечети с двумя русскими девушками, принявшими ислам, Дашей и Аней. Три подруги поселились в общежитии, которое им предоставил Саид Ахмаев - сотрудник московского ГУБОП. Он по заданию своего руководства вошел с Муртазалиевой в "доверительные отношения" и намеренно поместил трех девушек в квартиру, нашпигованную подслушивающей аппаратурой. Через месяц у Зары в сумке нашли 196 граммов пластита и предъявили обвинение в хранении взрывчатки. Ее арестовали, а потом задержали Аню и Дашу. Напугав девчонок, следователи добились нужных показаний. Казалось, дело "сшито". Но мать одной из подружек - Валентина Куликова - дважды приходила в суд, пытаясь объяснить, что Зара не вербовала ее дочь в шахидки, а, наоборот, влияла на нее положительно. Ежедневно присутствуя на слушаниях, я видела, как разваливалось дело. Но не зря процесс был поручен Марине Комаровой, судье, специализирующейся на шпионских процессах. Комарова не могла не понимать, что дело Муртазалиевой - юридически ничтожно. Но Комарова отмахнулась от одного из главных вопросов, поставленных защитой: "Если Муртазалиева в течение трех месяцев была под наблюдением спецслужб, то почему они не знают, кто передал ей 196 граммов пластита? Почему они не поймали преступников с поличным?"

Слушая решение суда, я вспомнила другой приговор. В 1983 году судили мою мать, Зою Крахмальникову. Ее обвинили в "антисоветской агитации, пропаганде и подрыве существующего советского строя". Она издавала на Западе сборники христианского чтения "Надежда". И в ее деле - кроме религиозных текстов, разговоров на "антисоветские темы" и фотографий расстрелянных священников - ничего не было. Правда, ей дали год тюрьмы и пять лет ссылки. Похоже, времена тогда были вегетарианские.

Зоя Светова, журналист, "Московские Новости", 22.01.05г.