Террор «борьбы с террором»

«Борьба с террором» в нашем обществе может привести к возникновению таких форм системного насилия, по сравнению с которым террор отдельных лиц или организаций покажется детской игрой. Приведу лишь один популярный пример, иллюстрирующий соотношение «террора» и «антитеррора». Жертвы ВСЕХ террористических актов, совершенных в нашей стране за последние 10 лет, не превышают трех тысяч человек. В то же время жертвы контртеррористической операции в Чечне составляют от 200 до 250 тысяч человек. Допустим, для нас тут Чечня уже не аргумент. Но ведь и сама Россия на наших глазах превращается в объект «контртеррора».

Возьмем второй, еще более потрясающий пример: трагедию в Беслане. Известно, что террористы там расстреляли только четыре человека. В то же время жертвы от контртеррористической операции составили несколько сотен человек. А если верить местным жителям – то никак не меньше 800, включая сотни детей. Возникает вопрос: кто убил этих людей? Как так могло получиться, что жертвы от «контртеррористической операции» в СОТНИ раз превысили жертвы самих террористов?

Представьте на минуту, что объектом подобных «контртеррористических операций» или какого-нибудь «контртеррористического военного положения» станет вся Россия. И какую безопасность мы тогда получим? Жертвы от контртеррора в сотни раз могут превысить жертвы самого террора!

Вопреки расхожему убеждению, сам терроризм не является МАССОВЫМ видом преступления. Это просто особый техногенный вид преступления, который ситуативно способен вызывать массовую гибель людей. Но в принципе примеров массовых террористических актов на свете очень мало (уничтожение небоскребов в Нью-Йорке – одно из этих исключений). Подсчитано, что обычно в результате среднего теракта гибнет пять, десять – максимум тридцать человек. Во время авиакатастроф людей гибнет намного больше. Тем не менее, никто не спорит, что терроризм – это действительно очень страшное зло. Речь лишь идет о том, что нельзя допустим, чтобы во имя борьбы с этим злом создавалось еще большее зло.

На самом деле, чтобы бороться с терроризмом, нужно... обычный уголовный розыск улучшать, а не запускать ответную машину насилия. Понимаю, что мое предложение может вызвать улыбку. Между тем, я на днях беседовал с одним сотрудником уголовного розыска. Должен сказать, он произвел на меня очень хорошее впечатление. (Вообще, сотрудники уголовного розыска на меня всегда производили благоприятное впечатление: это единственная служба в системе МВД, которая конкретным делом занимается). По его мнению, политический терроризм – это разновидность обычного уголовного терроризма.

«Осуществи кто взрыв машины, его почему-то быстро находят. Киоск взорвут – тоже найдут. А вот подземный переход взорвали – не нашли. Передайте это дело нам, мы его раскроем!».

- Вот видите, – сказал я ему. – Может быть, вам это дело потому и не передают, что не хотят, чтобы вы его раскрыли. Создали специальную контртеррористическую службу, которая не столько ищет реальных преступников, сколько «мочит» предполагаемых.

Вообще интересно наше МВД устроена: «замочить» она кого угодно может, это для нее не проблема, а вот РАСКРЫТЬ преступление не может. Кражи она раскрывает, заказные убийства (кстати, их организация подчас не менее сложная, чем организация терактов) – тоже. А вот террористические акты раскрыть не может! Когда обсуждался законопроект об экстремизм, кто-то сказал: а на черта он вообще нужен?! У нас же есть Закон о борьбе с организованной преступностью. Банды скинхедов – это те же самые уголовные банды. Почему мы обычную уголовную банду можем взять, а банду скинхедов нет?

Действительно – почему? Зачем нужны специальные законы о борьбе с экстремизмом, терроризмом, пейотизмом, если все преступные действия, описанные в этих законах, подпадают под обычное уголовное законодательство? Создайте совершенный уголовный розыск, и не потребуется никаких антитеррористических служб. (За исключением силовых, конечно). Вообще, вы когда-нибудь задумывались над тем, сколько людей работает сейчас в этих антитеррористических службах? Я уверен: в десятки раз больше, чем самих террористов. Возникает ощущение, что это уже самостоятельная ветвь власти в нашей стране. Под предлогом борьбы с терроризмом создан, по сути, отдельный департамент, который сам по себе способен проводить в стране теракты.

Позвольте задать идиотский вопрос: чем этот департамент намеривается заниматься? Кто его враг – «иностранные подрывные организации», «сепаратисты», озлобленные люди, психопаты?

Кто в нашей стране, в России, террорист? Да нет у нас ни фига никаких террористов! Приезжайте в любой провинциальный город типа Рыбинска. Ну, кто там террорист? Дядя Вася, дядя Петя? Где террористы? Ау! Нету их!

Мнимый массовый характер терактов рождает еще иллюзию о таких массовых террористах. Между тем, никаких массовых террористов в нашем обществе не существует (в противном случае это была бы революционная ситуация). Это – миф российской пропаганды. Есть отдельные диверсионные группы противника, с которым мы ведем войну (на то она и война, что в ней проводятся такие диверсионные действия), либо с различного рода озлобленными, не уравновешенными, пострадавшими от какой-то несправедливости людьми. Отношение к тем и другим – различное. Первые – это враги, диверсанты. Вражеский спецназ в нашем тылу. Вторые – это террористы-самоучки. Их, кстати, тоже не так уж много, но против них нет необходимости запускать какую-то «Альфу».

Это отдельный тип антиобщественного поведения, которым должны заниматься отдельные службы с психологами, социальными работниками и т.д. В принципе же нужно задуматься над главным, то есть над тем, почему эти люди идут на совершение антиобщественных поступков. Как известно, без причины и собака не укусит. Если наше правительство будет плодить огромное число бездомных, обезумевших, оставшихся без работы и безо всяких средств к существованию собственных граждан, то число таких людей может возрасти. Они – тень ваших реформ, вашей политики. Невозможно «замочить» тень.

Пойдем дальше. Представьте на минуту, что в каждом городе появляется по одному специальному «антитеррористическому отделу» УВД. Что они будут делать? Много ли террористов в среднем провинциальном городе? Да их, между прочим, вообще там нет! То, что мы называем «чеченским терроризмом», на самом деле представляет форму диверсионной войны. Заниматься в действительности следует не контртерроризмом, а контрдиверсионной деятельностью. Это совершенно разные вещи. (Кстати, лучший случай прекратить совершение диверсионных операций – это прекратить саму войну).

Практика показывает, что когда есть война, то есть и диверсионные действия. Еще не было ни одной войны, особенно партизанской, в которой не происходили бы диверсионные действия. Больше того, в партизанской войне диверсионные действия занимают до 99 процентов всех остальных операций. Степень ожесточения партизан и готовность проводить свои действия в тылу врага, атакуя гражданские коммуникации противника, вызвана вовсе не его жестокостью, а, прежде всего типом поведения оккупационной армии, которая сама захватывает заложников, то есть занимается натуральным терроризмом.

Прежде, чем винить чеченских диверсантов, лучше спросить, почему наше командование в Чечне отдает приказы захватывать заложников в чеченских населенных пунктах? Причем, уже и не скрывая ни от кого. Да там каждый день по нескольку норд-остов случается! А каждый месяц – свой Беслан. Отчего же президент Соединенных Штатов Буш, который пожимает руку Владимира Путина, не рассылает ТУДА свои телеграммы соболезнования? Отчего непременно в «Норд-Ост» или Беслан? Я очень хочу, чтобы, когда придет время судить Владимира Путина, судили бы и его коллегу Буша. Это подонок, которому нет дела до того, какие зверства в Чечне творят российские войска.

Он получает через ЦРУ все сведения о происходящем в России, о том, кто взрывает дома в Москве, и, тем не менее, продолжает пожимать руку Путину! Господин Буш, вы – подонок, как и наш российский президент! Если вы объявили войну терроризму, то как можно объявить войну тому, что само является порождением войны? Как можно объявить войну диверсионной тактике сопротивления, и средствам, с помощью которых эта тактика реализуется? Это все равно что объявить войну снарядам, пушкам, минометам. Террор – это средство тех, кого ваша империя уничтожает. Кого она пытается поставить на колени. Если сильный слабого ставит на колени, то тот хватается за любое сподручное средство?

Россия захотела поставить на колени маленькую Чечню, и тоже получила адекватный отпор. У меня совет ко всем империям: не пытайтесь ставить на колени малочисленные народы, и никаких терактов не будет. Разберитесь сначала, что вынуждает людей СТАНОВИТЬСЯ террористами, а потом уже объявляйте им войну.

Кстати, никаких контрдиверсионных (если говорить о войне) действий мы по большому счету в России не видим. Я даже сомневаюсь, возможны ли они в современном обществе. Границы открыты. (Можете представить, чтобы отряд СС погрузился бы в рейсовый автобус в Бресте и доехал до Москвы? А ведь именно так все и происходит в нашем случае). Гражданские коммуникации уязвимы. В моем родном Рыбинске любой может насыпать яду в городской водопровод, и отправить на тот свет за одну ночь двести семьдесят тысяч человек. Если это не делается, то только потому что это НЕ НУЖНО НИКОМУ ДЕЛАТЬ. Я вот не могу представить себе чеченских диверсантов, которым ни разу такая возможность не приходила в голову. Но это им незачем!

Терроризм обращен либо против конкретного военного противника (скажем, солдат воюющей армии, их военных городков), либо в отношении символов режима. К примеру, тех же башен-близнецов. Или направлен на то, чтобы режим показал перед обществом свою истинную фашистскую суть, как в Беслане. Но вот так взять и отправить на тот свет двести семьдесят тысяч жителей среднего российского города – в голову ведь никому не придет. Плотину взорвать – может придти. А отравить городской водопровод – это бессмысленно.

По большому счету, способ закрыть гражданские коммуникации в стране – это ввести военное положение. Но вместе с гражданскими коммуникациями неизбежно закроется и само «гражданское общество». Военное положение, если оно не опирается на соответствующее мобилизационное состояние самого общества, приведет к резкому сжиманию мускулов власти, которые потом – через пять месяцев, через год, через два – все равно придется разжимать. А когда их разожмут, наступит «хаос власти». Так всегда у нас бывает. Это как перемена давления. Ничего хорошего из этого получиться не может. Вспомните ГКЧП, который стал причиной хаоса в стране. Я уж не говорю о том, что при вводе военного положения появятся мародеры, которые начнут его использовать для своих собственных целей.

Второй путь – вводить в общество системный контртерроризм. Сохранить гражданские коммуникации, сохранить гражданское общество, но нашпигачить его так, чтобы оно само себя не узнало. Причем, как подсматривающей-подслушивающей техникой, так и «живой техникой» – коллективами. Запустить разных скинхедов, дружинников, корпоративные организации. Ввести старшину по дворам, заставить всех по утрам физзарядку делать, прошить сознание людей белыми нитками. Страха, подозрительности, коллективной ответственности друг за друга. Неприемлемость любого инакомыслия: отштамповать язык так, чтобы в голову ничего «не дозволенного» не пришло. Посадить всю страну перед телевизорами, чтобы выбирали «последнего героя».

На самом деле вот этот «системный контртерроризм» намного страшнее, чем обычное военное положение. Ибо там – физическое насилие, а здесь – умственное. Там – зачистка подвалов и домов, а здесь – чистка мозгов. Там – подавление действия. Здесь – подавление мысли. Наконец, там – одна только крохотная Чечня, а здесь – вся гигантская Россия.

Андрей Новиков, независимый аналитик, для Чеченпресс, 27.12.04г.