Обретение естественных союзников

Как известно, любое утверждение должно опираться на отрицание. И наоборот. Например, утверждая лозунг «Свободы, Равенства, Братства», французские революционеры сделали его опорой отрицание феодальных привилегий и сословной «кастовости», присущих абсолютистской монархии, против которой они восстали. «Добро» только тогда может стать привлекательной для общества нравственной категорией, и имеет шанс утвердиться как ценность, если ее фоном сделать отрицаемое «Зло». То же самое мы видим и в российской революции 1917 года: освобождение «трудящихся масс» является «Добром» потому, что эксплуатация человека человеком – «Зло». «Свет» хорош не сам по себе, а только потому, что плохой является его противоположность – «Мрак». Невозможно утверждать одно, не отрицая его логическую антитезу.

После этого вступления, перенесемся в современную Россию и посмотрим, что именно утверждает режим Путина, и на каком отрицании выстроено это утверждение. Прежде всего: Путин никогда, ни единым словом не отрицал коммунистический строй, СССР. Совсем напротив, Путин сожалеет о крахе Советского Союза: «В истории России было немало трагических страниц и тяжелых событий. Мы живем в условиях, сложившихся после распада огромного, великого государства. Государства, которое оказалось нежизнеспособным в условиях быстро меняющегося мира. Но, несмотря на все трудности, нам удалось сохранить ядро этого гиганта – Советского Союза. И мы назвали новую страну Российской Федерацией» ( из речи, произнесенной 4 сентября ). Здесь вполне понятно, что Путин отрицает то, что разрушило СССР. То есть демократию, гласность и прочие «новшества» Горбачева и раннего Ельцина.

Сожалеть о Советском Союзе, – значит сожалеть о тоталитаризме, который являлся не только фундаментом СССР, но и тем, что цементировало его огромные разнородные пространства. И если «великое государство оказалось нежизнеспособным» именно по причине нежизнеспособности тоталитаризма, тоталитарной идеологии, то зачем сокрушаться по поводу того, что нежизнеспособное, как ему и положено, умерло? И стоит ли радоваться тому, что «удалось сохранить ядро этого гиганта»? Ведь ядро нежизнеспособной системы несет в себе ту же болезнь, что и вся система в целом. Более того, именно деструкция ядра и привела к краху всей системы, к отрыву периферийных ее сателлитов. И если это больное ядро все еще подает признаки жизни, то это может быть достигнуто только искусственным вмешательством, то есть процессом гальванизации трупа.

Вывод здесь один и он вполне определенен: существование «ядра распавшегося гиганта», то есть России, можно поддерживать только тем же, чем поддерживалось ранее существование СССР, то есть тоталитаризмом. Но тоталитаризм доказал всем, в том числе, судя по всему, и самому Путину, свою нежизнеспособность. Тем не менее, ничего другого российский лидер не предлагает. Потому что альтернативой тоталитаризму может быть только распад многонациональной России по примеру многонационального СССР. О том, что «российское ядро» распавшегося СССР приходится поддерживать насилием и кровью, неизбежными спутниками тоталитаризма, свидетельствуют российские политики и идеологи, в том числе и сам Путин, многократно повторявшие, что отделение от России Чечни вызовет «цепную реакцию распада Российской Федерации».

Поэтому мы и наблюдаем в современной России три взаимосвязанных процесса: жесточайшие, методами открытого геноцида, попытки подавления независимости Чечни, демонтаж федеративного устройства страны с ее трансформацией в унитарное государство и, наконец, укрепление тоталитаризма. Повторяем: эти три процесса имеют единую внутреннюю логику и четко взаимосвязаны. Неудача в одном из этих направлений означает для Путина и его «мозгового штаба» крах и на остальных двух направлениях. И, естественно, их реализация («утверждение») возможна только за счет попрания («отрицания») столь же тесно взаимосвязанных трех достижений «ельцинской эпохи» – приоритетности международного права над национальным законотворчеством, принципа федерализма, заложенного в российской конституции от 1993 года и, наконец, демократических свобод.

Как известно, тоталитаризм в любой его разновидности должен опираться на тоталитарную идеологию, не допускающую «инакомыслия». Есть ли у Путина такая идеология? Да, есть. Он обрел ее в лозунгах противостояния «международному терроризму». Возможно, самым удачным днем в своей политической карьере Путин по праву считает 11 сентября 2001 года, который позволил ему на продолжительное время уйти от неизбежной при его «гальванических реформах» конфронтации с Западом. Теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне самым неожиданным образом сделали союзниками и даже «друзьями» тоталитарного диктатора Путина и демократа Буша, как ранее в истории Гитлер сумел сделать союзниками и «друзьями» тирана Сталина и демократов Рузвельта и Черчилля. В итоге Путин получил от Запада полное «отпущение грехов» в его «триединой» политике возрождения тоталитаризма.

Конечно, как на Западе, так и в самой России существует оппозиция политике Путина. Но эта оппозиция до недавних пор предпочитала «избирательную» критику режима. Например, критиковала удушение свободных СМИ, но не политику Путина в Чечне. Или попрание принципов федерализма, предпочитая не только не замечать, но и отрицать взаимосвязь этой «реформы» с войной в Чечне. Между тем, как уже отмечалось выше, все эти процессы представляют собой структурные элементы системной политики по установлению в России тоталитаризма – как единственного способа сохранить «ядро империи» от распада, как это произошло с СССР. И именно «чеченское направление» здесь является главным, потому что остальные направления определяются и оправдываются «борьбой с терроризмом», что является политически эвфемизмом борьбы с чеченским Сопротивлением.

Теперь рассмотрим силу и эффективность противодействия Путину со стороны его оппонентов на Западе и в России. Запад, судя по всему, и дальше будет проводить в отношении Путина двойственную политику «одобрения-порицания». У США и их атлантических союзников существуют долговременные планы по установлению политического и экономического контроля над Ближним и Средним Востоком. В столицах государств – членов НАТО, судя по всему, решили не мешать Путину в его медицинских опытах по реанимации имперского трупа, чтобы Путин не мешал им довести до конца глобальные проекты в Азии. В то же время, умеренная критика Путина за «нарушения прав человека» позволяет Западу держать кремлевского диктатора на эластичном поводке. Внутренняя (российская) демократическая оппозиция Путину деморализована «прагматичным» предательством Запада и не имеет ощутимого влияния в самом российском народе, который видит в них «инородцев, продающих интересы великой России». Столь же инертны и национальные движения в российских «автономиях», разбитые на малочисленные группки и парализованные страхом «разделить участь Чечни».

Таким образом, реальной и эффективной «оппозицией» Путинскому тоталитаризму остается чеченское Сопротивление. И именно на этом «направлении» Путина постигают одна неудача за другой. Это потому, что самым эффективным инструментом установления тоталитаризма является страх, но именно в Чечне, где Путин применяет этот инструмент перманентно и самым чудовищным образом, он не действует. Потому что люди, как правило, боятся угроз, а не самих действий. Когда угрозы переходят в прямые действия, люди начинают ответные действия, и среда развязанного против них террора становится для них естественной зоной обитания. И Чечня больше пугает тех, кто наблюдает за происходящим там извне, через экран телевизора, чем самих чеченцев, для которых выживание в самых нечеловеческих условиях и постоянный смертельный риск стали повседневной обыденностью. И эта обыденность пугает их не больше, чем жителя Лондона или Москвы риск попасть под колеса автомобиля в час пик, или нарваться на банду хулиганов.

Вывод здесь напрашивается сам собой: многочисленным противникам Путинского режима как в России, так и за ее пределами, нужно поддерживать не эфемерные «демократические партии», не рудиментарные «национальные движения», не иллюзорные надежды на Буша, ООН или Европарламент, а чеченское Сопротивление, как единственную на сегодняшний день реальную силу, противостоящую тому новому порабощению, которое несут народам России Путин и его чекистская клика. Нужно понимать, что «триединая» политика Путина по реставрации в России тоталитаризма, хоть и утопична, «нежизнеспособна», как он и сам подметил, но способна на какое-то время вогнать в «ледниковый период» одну шестую часть обитаемой суши. И нужно понимать, что именно в сражающейся Чечне эта тоталитарная политика наиболее уязвима.

Бородатые, пропахшие дымом пороха и лесных костров чеченские моджахеды, выкрикивающие чересчур резкие для «интеллигентного» слуха демократов религиозные лозунги, могут показаться для последних «чужаками». Они и кажутся им такими. Но, оглянувшись вокруг себя, демократы не найдут более верных, более решительных и более естественных союзников в борьбе с Путиным и его чекистскими сообщниками, чем чеченцы. Возможно, в России наступает прозрение. Во всяком случае, в последние недели и месяцы в каждой «протестной» декларации и резолюции российских демократов все решительнее звучит осуждение «чеченской» политики Путина. И, возвращаясь к началу этой статьи, можно с осторожностью констатировать, что утверждение российской демократии наконец-то нашло свою логическую опору не просто в отрицании путинского тоталитаризма, а в отрицании геноцида в Чечне, как главного элемента этого системного тоталитаризма. И это радует и обнадеживает.

М. Висаитов, Чеченпресс, 16.12.04г.