Мелкие чиновники режима

«Политический класс теперь интегрируется, и желает видеть отнюдь не Путина» (Лилия Шевцова, программа «Времена»).

Кого мы называем в России «политическим классом»?

Давайте подумаем, кого мы вообще в России называем «политическим классом»?

Политиков? Управленческий аппарат? Коллективных олигархов? Технологов власти?

Отнюдь, не только их. Политический класс – это в широком смысле сообщество людей, внедренных в существующее распределение и заинтересованных в пролонгации режима. (Причем, в любом виде – от демократического до деспотического). Среди них, например, много директоров крупных заводов, получающих оборонные заказы. Но есть и обычные люди. Например, учителя.

Мало кто осознает тот факт, что наши учителя являются, по сути, мелкими чиновниками режима. Государство им регулярно увеличивает зарплату. Они заинтересованы в сохранении этого государства. Положение их не ахти какое, но стабильное. По сути, это вторые (после журналистов) проститутки, обслуживающие режим. Именно через них государство осуществляет репродукцию населения, которое у нас называется образованием, хотя правильнее ее назвать социально-воспитательной репродукцией, в коей собственно образование занимает не самое первое место.

Любой, кто сталкивался с нашей школой, понимает, что это не образовательный, а воспитательный или даже перевоспитательный институт. Люди, которые работают там, не являются учителями, – как офицеры, служащие в армии, не являются в строгом смысле воинами. Это чиновники репродукции государства, и их задача состоит в максимальном оболванивании людей.

Государство регулярно повышает им зарплату, те в ответ на это проводят уроки патриотизма. В принципе, они готовы проводить любые уроки – хоть на тему Сталина, – лишь бы государство повышало им зарплату. Среди них огромное количество непорядочных людей и даже просто идиотов (будем говорить прямо). За те 9 лет, которые я проучился в средней школе, она не оставила у меня иных впечатлений, кроме омерзения и угнетения (кстати, точно такое же чувство она оставила у многих других моих знакомых, только они стесняются сказать об этом вслух).

У нашего государства есть два главных идеологических ресурса: масс-медиа и образование. Масс-медиа проституированы. Но они не просто проституированы. В них уже выстраивается новая командно-административная система. Журналисты превращаются в новых медиа-чиновников. По сути, мы имеем дело с концом журналистики – общественно-литературной традиции, идущей с Х1Х века, и превращением журналистов в чиновников масс-медийного комплекса.

У нас есть еще время взорвать ваш информационный концерн

Семь лет назад я написал статью «Гибель тридцать первого отдела», по мотивам известного романа Пера Вале и Майя Шеваля. Я писал о том, что журналистика в России превращается в унифицированную информационно-пропагандисткую машину и заключал свою статью словами-реминисценцией из романа: «У МЕНЯ ЕСТЬ ЕЩЕ ВРЕМЯ ВЗОРВАТЬ ВАШ КОНЦЕРН» (Напомню, что в романе отчаявшийся журналист, которого заставляют писать статьи в одном экземпляре и, оплачивая его труд, не печатают его, закладывает в медиа-комплекс бомбу. Сообщаю, что я бомбу закладывать не собираюсь и оборот носит чисто риторический характер).

По иронии судьбы (а – пес его знает – может быть – просто с легким паром) эту мою статью в 1997 году опубликовал никто иной, как Глеб Павловский в своем «Русском журнале». Хотите верьте, хотите нет. Видно, проглядел.

В России сегодня случилось именно то, о чем писали Май Шеваль и Пер Вале, – а именно скупка и гетеризация всех изданий Могущественным Концерном. Где он находится, этот концерн – неизвестно. Как его взорвать – тоже неизвестно. Видимо, в нем есть свои «тридцатьпервоотдельщики», которые купили с потрохами, и которые не имеют выхода. То есть попросту работают вхолостую, или в «переориентированном» виде. Некоторые из этих рож вы видите на телеэкранах: я не удивлюсь, если кто-то них повесится, а кому-то на улице морду набьют. А ведь заметьте: они считались когда-то лучшими журналистами демократических изданий (почему лучшими, кстати – непонятно, но говорят – лучшими).

Посмотрите на купленную и намазанную, как маска, Сорокину, и вы поймете, к чему мы пришли. Государство в лице их получило прекрасную машину для оболванивания народа.

Что касается образовательной сферы, то она просто не реформировалась после советских времен. (Как не реформировались с советских времен еще три структуры: образование, милиция и армия. Происходила лишь коммерциализация и образования, и милиции, и армии.) Как и в прежние годы, российская средняя школа представляет сегодня административное, а не образовательное учреждение. Роль образования в ней очень невелика: сужу по себе. Никаких знаний современная школа не дает. Она учит читать, писать и считать – и на этом ее образовательная функция заканчивается. Все остальное – детально разработанный процесс насилия над психикой ребенка.

Читают ли школьники Солженицына?

В годы моего обучения в школе мой классный руководитель и одновременно учительница литературы Мамаева Людмила Юрьевна приписала мне известную фразу Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю», – причем, когда я им сказал, что это сказал не я, а древнегреческий философ Сократ, выяснилось... что ни о каком Сократе она сроду никогда не слышала. Еще один учительница литературы уверяла меня, что никогда не слышала об итальянском поэте Данте. Я мог бы приводить еще примеры подобной безграмотности и невежества российских учителей.

Поразительно то, что во времена, когда в нашем обществе шли перемены, в самой школе перемены не было. Мы реформировали очень сильно медиальную сферу, но образование – по духу своему – осталось прежним, советским. Учебники идиотизированы, и это вполне заменяет упраздненный марксизм-ленинизм.

Вряд ли можно считать большим достижением, что теперь в школу введено изучение Солженицына, ибо я не могу даже в усиленном воображении представить современного российского школьника, изучающего Александра Исаевича. Нужно признать, что из него сделали литературное чучело.

Как видите понятие «политический класс» не сводится к одной только управляющей и руководящей элите. Оно включает в себя очень большую часть российского общества, – так сказать, политтехнологов местного уровня, – от учителей до старшин. (О работниках милиции я не говорю: они оплот этого режима).

Социальные конформисты и приспособленцы режима

Я говорю сейчас о самых обычных гражданах нашей страны, готовых на репродукцию режима или даже на деспотизацию его. Вот хотя бы о пенсионерах.

Народ, по сути, покупается через эти самые пенсии. Несколько моих знакомых, получающих пенсии – кто по возрасту, а кто по инвалидности, заявили мне, что они будут «голосовать за Путина, потому что он, Путин, им пенсии поднимает». Я тут же сказал им: «Может он вам пенсии и поднимает, а вот вас самих – опускает. Знаете, что это то же самое, что поднимать паек в концентрационном лагере. Но неужели вы не понимаете, что вас таким образом хотят купить? Ведь что такое пенсии? Жалкие крохи с того, что государство выкачивает из народа. Вот хотя бы из той же реформы жилищно-коммунального хозяйства».

У нас сейчас появилось гигантское количество пенсионеров в стране. Причем число их растет с каждым годом. Для многих это уже просто способ жизни. Все эти люди также являются социальными конформистами, заинтересованными в воспроизводстве режима.

Да и зарплаты, если мы в них вглядимся, тоже все более напоминают пенсии. Многие превратились в чиновников и «хорошо сидят». По сути, у нас складывается сейчас неосоветский социум. Людей внедряют в режим. И через это внедрение власть получает от народа почти стопроцентную поддержку, – практически на любые авантюры: чеченской или абхазской войны, на введение военного положение в самой России, свертывание демократических свобод, проведение «всеобщей мобилизации», на основе которой может сформироваться новая командно-административная система в стране, и даже реставрирован социализм.

Действительно, мы получили сейчас общество, напрочь лишенное социальной оппозиции. Нет ни одной социальной группы, которую можно было бы назвать потенциальным оппозиционером существующему строю.

Мы давно уже не слышим о шахтерских забастовках, – только на экране мелькает рожа купленного Исаева. (Недаром говорят: все профсоюзники – суки, все предатели, не доверяйте им. Как был профсоюз приводным ремнем власти, так он и остался, и все эти исаевы сделались марионетками режима).

Все эти люди, как и другие рабочие, полностью внедрены в режим. Любой протест обыгрывается властью с помощью изощренных социальных и политических технологий.

Виртуально-игровой ресурс режима

Нужно признать, что у нынешней власти есть то, что не было у их предшественников: способность переигрывать общество. Любое явление расслаивается и тут же собирается в изощренную правдоподобную виртуальную конструкцию. (Как говорит Павловский, иное дано, – имеется в виду «иное» как виртуальный ярлык, как артефакт, который власть противопоставляет реальным явлениям, и перестраивает через них эти явления).

Используется веерный метод постмодернистских технологий, «расщепляющих» объективную картину жизни, но теперь этот постмодернизм носит не деструктивный, а скорее реконструктивный характер. Из средства протеста он превращен в средство реставрации. Теперь все может быть обыграно, все может быть расщеплено и собрано заново в социально-виртуальные игрушки.

Возьмем две основные группы, которые начали разрушать советский строй: интеллигенцию и молодежь.

Интеллигенция на 90 процентов проституирована. (Еще точнее будет сказать, что ее, интеллигенции, уже не существует). Найдется не более двадцати-тридцати человек в стране, которые остались способны к инакомыслию. Другие, в том числе и демократы, перешли на сторону власти.

Выражения «диссидент», «инакомыслящий», некогда столь модные, сегодня перестают существовать как понятия. Людей, которые продолжают мыслить и не соглашаться с режимом, все чаще стали называть «сумасшедшими», – а там, где сумасшедшие, там недалеко ведь и до сумасшедших домов! Сечете, к чему идем? Эпоха «прирученной демократии» может закончиться вновь психиатрическим репрессиями.

Бройлерная молодежь

Молодежь, которая была во многом мотором перестроечных преобразований, сегодня напоминает все больше какой-то полуфабрикат. Она утратила индивидуализацию, в ней отсутствуют личности. Она съедена и полностью растворилась в режиме, составив клетки его армии, чиновников, «профессионалов-работников». Никакого творчества в этой новой российской молодежи больше не существует – есть только наклеивание на себя масок и поросячье пение « в два рояля». Она не способна создавать новые произведения, у нее отсутствуют исторические идеи, – да и вообще: историческое мышление, без которого нация невозможна.

Я ее называю эту молодежь «бройлерной молодежью», учитывая то, что она становится пищей для путинского режима. Она съедается вся, причем, съедается и как «ножки Буша», и как «белое мясо». Из нее режим делает полуфабрикат. Если эта молодежь когда-либо и взбунтуется, то я не знаю, какие формы этот бунт примет. Пока что она – будем говорить честно – не бунтует даже «виртуально». Напротив, в том, что зовется «виртуальной реальностью», обнаруживается много такого, что «навязло в зубах» в реальной жизни. Остается признать, что мы получили самую невиртуальную виртуальность. Ибо в обычной пишущей машинке и гусином пере воображения было намного больше, чем в сегодняшней так называемой «виртуальной реальности».

Завершая свои заметки, мне хотелось бы сказать, что Россия стоит на пороге очередного застоя. Хотя последствия от этого застоя превзойдут застой брежневских времен. Новая перестройка, которая как джинн вырвется из этого социума, разнесет уже саму нацию. На фоне внутреннего укрепления государства будет разворачивается геополитический кризис. Это рано или поздно приведет к саморазрушению российского государства, а вместе с ним – и всего российского общества.

По моим прогнозам, уже к 2015 году мы получим очередной смерч над страной. Будут разрушены все институты общества.

Только единственное мне непонятно: с Путиным ли мы будем жить все это время?..

Андрей Новиков, независимый аналитик, для Чеченпресс, 09.12.04г.