Новая цивилизация

Цивилизация, выпущенная в утиль

Развитие цивилизации идет по пути не только производства, но и возможности уничтожать производимые вещи. Вот о чем мне хотелось бы сегодня поговорить.

Конечно, уничтожению подлежат, прежде всего, вещи "ненужные" - различный мусор, ненужные строения, отработанные изделия. Но кто может гарантировать, что этот же утилитарный потенциал не будет направлен и на уничтожение нужных вещей? Более того: на уничтожение людей?

Чем более созидательной становится современная цивилизация, тем более разрушительным становится ее потенциал. Это потенциал может быть направлен как на создание, так и на разрушение объектов.

Современные строительные технологии позволяют за короткое время построить любой комплекс, прорыть любой тоннель, создать любое инженерное сооружение. Но они же позволяют снести эти здания за двадцать четыре часа. Можем ли мы представить себе строительство, равное войне? По сути, любая строительная организация, при дополнении ее соответствующими машинами, может быть превращена в разрушительную. Строители, которые строят дома, могут и разрушать их!

Страшно сказать: город Москва может быть снесена полностью в течение... трех недель, -
если применить, конечно, весь потенциал ее строительных и уборочных средств. Здание Московского Университета может быть снесено за два-три дня. Кремль, - с учетом его подземных сооружений, - можно снести за неделю. Любое более-менее ординарное учреждение может быть снесено за одну ночь, и на следующее утро там уже будет ровное место.

Впервые я задумался над этой проблемой во время взрыва жилого дома на Каширском шоссе в 1999 году. Оставим на минуту сам взрыв, и взглянем на другое: а именно вот на эту поразительную особенность утилизировать обломки зданий. Уже на следующий день дом отсутствовал начисто. Человек, который приехал бы с дачи, не зная, что произошло, подумал бы, что его унесло ветром.

Что это за демонический потенциал московских властей, который может снести за 24 часа любое здание!

По сути, это форма инфраструктурной войны или даже какого-то "инфраструктурного терроризма": взять и снести дом за одну ночь.

Нельзя не задаться вопросом: не взрывают ли дома специально, чтобы вот потом так быстро сносить их, высвобождая землю под новое строительство? Понимаю, что это предположение звучит безумно, но его постоянно высказывают москвичи, ощущающие скрытую от чужаков тайную динамику своего мегаполиса.

Возьмите хотя бы Лужкова. Этот человек, который может снести все и все отстроить заново. Это какой-то демон, - демон пространства, демон инфраструктуры, - я не знаю, как точнее его назвать. Нельзя полностью исключить, что ему однажды не приходила в голову мысль ПОЛНОСТЬЮ РАЗРУШИТЬ МОСКВУ. Человек, который строит, способен и разрушать. Ему свойственно наслаждаться своей мощью, во всех ее проявлениях...

Гиперваривантность ведет к ограниченности

Современная цивилизация борется сама с собой. Чем больше она строит, тем больше ей приходится разрушать саму себя. Она выпускает в день миллиард целлофановых пакетов - это значит, что ей нужно в день уничтожить этот миллиард. В день на планете появляются десятки, если не сотни, новых зданий. Это значит, что каждый день нужно взрывать столько же старых домов.

Возьмем другое. В день рождаются десятки тысяч человек на Земле, - это значит, что столько же их в день должно умирать или уничтожаться. Вообще количество производимых вещей прямо пропорционально возможности их уничтожать. Это-то и наводит на печальные мысли относительно того, что представляет современная индустриальная цивилизация. Она представляет собой царство смерти! В ее существовании и развитии заложена возможность ее же уничтожения (не обязательно через атомную бомбу, о которой мы наслышаны с детства, но вот хотя бы через эти демонические строительные организации).

Посмотрим, к примеру, на работу больших учреждений. В день там расходуются горы бумаги. (На "Рыбинских моторах", как мне рассказывала одна работница, в день на принтеры уходит "вот примерно такая горка бумаг". Так ведь примерно такая же горка идет и в утильсырье! То есть, в подобных организациях можно открывать пункт приема макулатуры. А может быть, там стоит открыть крематорий?.. Или местное заводское кладбище?).

Одно из наглядных гиперпроизводств современного мира - это перепроизводство слов. Я, будучи плодовитым автором, за двадцать лет работы умудрился написать около 10 млн. слов (здесь имеется в виду именно слов, а не символов). Или примерно 50 миллионов печатных знаков-символов, или 3 тысячи статей. Конечно, это чудовищные размеры. Но даже они тонут в том количество слов, которые выплескиваются сегодня на страницы газет и экраны телевизоров в количествах, превосходящих все разумные рамки. Хорошо известно, что современный человек живет в переизбытке информации: это проявляется хотя бы в том, что, включая телевизор, он не знает, какой канал ему смотреть.

На первый взгляд может показаться, что это дает всем нам очень большой выбор, в то время как на самом деле нет никакого выбора. Представьте, что вы стоите перед полкой, на которой тысяча различных сортов кофе. У вас глаза разбегаются. Но это только поначалу, ибо затем вы просто устраняете от себя примерно девятьсот девяносто семь сортов и сосредотачиваетесь максимум на двух-трех сортах (а еще чаще только на одном). Вам, конечно, скажут, что вы "выбрали", а между тем вы ни черта не выбирали - вы просто устранились от выбора. Ибо не может быть никакого выбора там, где количество вариантов превосходит вашу возможность охватить и оценить их.

Тем самым мы получаем парадоксальнейшую вещь, которая затрагивает все стороны общества потребления, а именно то, что в гипервариантных ситуациях никакого выбора не бывает. Человек, находясь перед гигантским множеством вариантов, просто выключается из выбора. В лесу вы не станете выбирать, возле какого дерева вам остановиться и присесть отдохнуть - вы остановитесь возле первого же попавшегося дерева. Точно так же в шумном городе вы вряд ли станете выбирать, на какое такси вам сесть - вы сядете в первое же попавшееся. Выбирать можно из небольшого числа вариантов, но никак не из гипервариантов, которые приводят к тому, что человек устраняется от какого-либо выбора (садится в первую же попавшуюся машину, голосует за первого попавшегося кандидата и так далее.)

Современные западные люди живут "по программам". Это хорошо известно. Они не осуществляют никакого выбора, потому что в гипервариантном обществе осуществить сознательный выбор очень трудно. Они просто тыкают пальцем в какую-то программу и говорят: вот, я за это. Например, я за Путина. - Почему за Путина? - Да потому, что он против терроризма... Вот и весь выбор! Приклеили ярлык, и голосуют за него.

Мы получаем вывод на грани сумасшествия: именно гипервариантность приводит к ограниченности! Вы никогда не станете пробовать тысячу сортов кофе, а сосредоточитесь на первых же попавшихся банках и пачках.

А теперь представьте, что и нет никакой тысячи сортов. Все банки пусты. Это - фантомы, созданные для того, чтобы вы махнули на все рукой и ушли в свой ограниченный образ жизни. Другими словами, иллюзией перенасыщения вариантами выбора вам специально организовали "бегство от свободы".

На вашем бюллетене нарисовали тысячу кандидатов - для того, чтобы вы махнули на них рукой и отказались от выбора. Вам дали тысячу газет, но лишь для того, чтобы вы перестали читать ВООБЩЕ ЛЮБЫЕ ГАЗЕТЫ. Вам, кстати, это не кажется странным?

Вопиющие в пустынях

Миллиарды слов, которые ежедневно в тысячах редакций, студий, издательствах, превращают слова в пустыню, а самого пишущего или пытающегося что-либо сказать - в вопиющего в этой самой пустыне. Феномен так называемой свободы слова построен на том, что слова превратились в множество, в труху. Им никто не придает уже никакого значения. Мы топчем их своими ногами. Слова стали антисловами.

Больше всего современная цивилизация производит именно слов, а не вещей. Число всех новых вещей, производимых на планете Земля, включая пластиковые одноразовые пакеты, не превышает несколько десятков или сотен миллионов в день. Ну, максимум это один миллиард, если мы добавим к ним одноразовые бумажные стаканы и одноразовые шприцы. А вот количество слов, производимых ежеминутно, ежечасно - намного больше. Подсчитать их, конечно, невозможно, но можно представить, что их - гигантское, невообразимо чудовищное количество. Возьмите хотя бы матерящихся алкоголиков, и особенно женщин, чешущих языки по телефону, и вы можете понять, сколько их. (Непонятно, правда, как их считать: по буквам, по звукам, по смысловым блокам).

Даже такого количества мыслей в головах у людей не бывает, сколько бывает именно слов. Подсчитано, что за день человек успевает подумать о двух-трех десятках различных предметов. Максимум - о ста. Это - включая мысль о еде, о сексе, о том, на какой автобус лучше сесть, где лучше выйти, что сказать своему начальнику и так далее и тому подобное. Но на этих ста мыслях его мозг перестает работать. Между тем, число наших ежедневных слов измеряется тысячами - и это на каждого жителя Земли!

Понятно, что мы живем в гиперинформационном обществе, но что означает эта самая гиперинформационность? Что она значит именно для человека, который не способен уже переваривать то, что он потребляет? Если так и дальше пойдет, то "потребителями слов" станут машины. Это означает роботизацию не только сферы производства, но и сферы информационного потребления. Но что за цивилизация в таком случае получится? Рано или поздно в этой цивилизации будет поставлен вопрос о том, кто является ее подлинным субъектом, то есть, для кого она существует и во имя чего в ней производятся все эти вещи, слова и так далее.

Уже сейчас мы имеем парадоксальную ситуацию, когда огромное количество выпускаемых книг никем не читается. (Нет даже уверенности, что они читаются редакторами, - и это, между прочим, хороший способ избежать цензуры!). Допустим, кто-то их читает, но очень фрагментарно. В итоге это дает фрагментарное информационное восприятие, а оно, в свою очередь, зависит от контекста и установки, в которых это фрагментарное чтение осуществляется. То есть, возрастает роль идеологии.

Большинство из нас, включая телевизор, не успевают досмотреть передачу до конца, довольствуясь одними только фрагментами. Фрагменты - новости. Фрагменты -
рекламные вставки. То есть, все превращается во фрагменты, которые вертятся перед нами подобно снежной пыли, рождая один информационный мираж за другим. В этой белой мгле, как в Антарктиде, воздух сливается с землей и часто не видна даже собственная нога... Как видите, информационное перепроизводство может привести к черт знает к чему. Не исключено, такое гиперпроизводство просто изменит наш язык, ибо из сотен тысяч микрофрагментов, как из облака взрыва над нью-йоркским небоскребом, начнет складываться новая информационная мозаика.

В этом информационном гиперпроизводстве, в этом словесном взрыве, мы видим уже только бороду Бен Ладена...

Безусловно, основную вину за это перепроизводство слов несут средства массовой информации, их производящие. Хотя их развитие связывается со свободой слова, в действительности эти средства массовой информации связаны с количественным увеличением слов. Не следует их путать, кстати, с книгоиздательским делом. СМИ представляют собой на самом деле пародию на станок Гуттенберга, ибо превращают слова в труху. Слово как таковое в них ничего не значит. Слово в них - это мозаичная крошка, с помощью которой выкладывается мозаичный рисунок. (Не случайно средством измерения в текстах в последнее время стали не слова, а так называемые "символы", то есть печатные знаки. Непонятно, для чего понадобилось измерять литературные сочинения именно печатными знаками, а не словами. Подсчет через слова почти столь же точен, как и подсчет через "символы". Но современному сознанию понадобилось расчленить слова на "символы", - то есть на печатные знаки, - чтобы свести их к чему-то низшему и почти уже нереальному.

Между тем, обратной процедурой из этого странного подсчета мог бы стать подсчет слов через другие символы: не в смысле печатных знаков, а в смысле образов и семантических блоков, содержащихся в текстах. Только вот как это сделать?)

Патологическое уничтожение - свойство цивилизации

Возникает вопрос, какой же выход из этого гиперинформационного производства? Совершенно ведь очевидно, что патологическое перепроизводство несет за собой точно такую же патологическую функцию уничтожения. Уже сейчас можно говорить, что мы стоим на грани новых костров инквизиции.

Мне довелось видеть, как уничтожаются редакционные архивы. Во дворах, в своем родном Рыбинске, я видел выброшенную кинопленку старых советских фильмов. (Когда я поднял одну из этих кинопленок, то с удивлением обнаружил, что это те самые фильмы, которые я смотрел когда-то в детстве. В маленьких кадрах разговаривали люди, похожие на куклы. Было такое ощущение, что их сжигают; что идет мистическое убийство этих маленьких человечков, этих образов, которых кинескоп превращал на белых полотнищах в большие изображения).

Точно так же, говорят, уничтожают архивы редакций, издательств. Дело дошло уже до того, что выкидываются из библиотек старые книги!

Я невольно спрашиваю себя: не будут ли точно так же выкидывать когда-нибудь и людей? Чем дальше развивается эта гиперпроизводственная цивилизация, тем более совершенствуется в ней функция уничтожения.

Созданы уже специальные машины по уничтожению не самих бумаг, а только написанного на них. Между прочим: вам это не кажется намеком на будущее отношение к тексту? То есть представьте на минуту, что вы что-то пишете, а потом вдруг все это кто-то стирает. Вы опять пишете, и опять это стирают. (Собственно говоря, это и есть электронный текст). То есть мы получаем идеальную электронную инквизицию, способную моментально стереть любой текст. Якобы ненужный. Но кто знает, что нужно?.. В истории многие тексты сохранились только потому, что считались "ненужными".(Одно полотнище Леонардо да Винчи долгое время служило не то скатертью, не то подстилкой для чего-то: никто не додумался выкинуть его на свалку). Если бы общество всегда так безжалостно расправлялось со своими "ненужными" бумагами, то мы не досчитались бы многих произведений!

А по идее ненужным, повторяю, можно сделать все: вот хотя бы ребенка, которого могут вылить вместе с водой из ванны.

Уже более двадцати лет я занимаюсь журналистикой, и постоянно сталкиваюсь с одной и той же ситуацией: редактор-козел объявляет "устаревшей" ту или иную мою статью. Но проходит год, два и эта статья печатается, причем никто не считает ее "устаревшей". Как это объяснить?.. Я часто спрашиваю себя в этой связи: не изобрели ли мы вместе с колонкой "актуальных" новостей что-то вроде тотальной информационной цензуры?

Новости тиражируются непрерывно, и это уже искусственный процесс. Нагромождаясь друг на друга, они оттесняют в забвение и небытие предыдущие новости. В итоге мы получаем самую настоящую цензуру, потому что о многих важных вещах и людях забывают только потому, что они "устарели"! (Хотя устарели ли?.. Не является ли процесс их "устаревания" искусственно организованным? Точно так же: не является ли искусственным организованным процесс перманентного "открытия нового"?)

Совершенно ведь очевидно, что мы имеем дело со своего рода цензурой, осуществляемой путем гиперпроизводства новостей. С помощью непрерывно фонтанирующих новостей оказывается возможным похоронить любое судьбоносное явление. Новости - это меха, которыми раздувается костер современной информационной инквизиции.

Гиперпроизводство, кстати, способно приводить к уничтожению даже совершенно новых вещей - если их становится слишком много. Допустим, те же целлофановые пакеты, производимые сейчас в миллиардных количествах, станут хранить. В результате они загромоздят гигантские площади и придется их уничтожать, чтобы не остановилась индустрия их производства. Догадываетесь, к чему это ведет?.. Запускаются "мельницы", постоянно уничтожающие уже актуальную цивилизацию. Не архивов, не старых картин, не устаревших зданий, а только что построенных домов, только что написанных произведений, только что родившихся детей... То есть обесценивается даже новое!

Это в полном смысле цивилизация, в любой момент способная начать уничтожить саму себя. Нет никакой гарантии, что эти ликвидационные механизмы не начнут применятся не в рациональных целях - избавить себя от лишних вещей и "лишних людей", а для полного истребления жизни. Ибо раз механизмы уничтожения созданы, то они могут быть запущены в любой момент. Это - как накопленный военный потенциал, который рано или поздно должен быть запущен в ход.

Не исключено, что и то, что мы называем терроризмом, может быть использовано самой цивилизационной системой для периодической чистки самой себя. В самом деле, ей, как чрезмерно раздувшемуся организму, выгодно время от времени пускать себе кровь. Ведь что такое для огромного города два-три взорванных дома? Да ничего, - почти ничего. А двести-триста новых трупов? Тоже ничего. А "встряска" очень большая! (Под нее, эту "встряску", можно и ряд организационных задач решить: например, ввести чрезвычайное положение). Таким образом, нет никакой гарантии, что терроризм не может быть однажды превращен в своеобразное организационное оружие. Не исключено, причем -
самими властями. Если для того, чтобы ввести чрезвычайное положение в России понадобится взорвать тридцать домов и убить десять тысяч человек, - то их убьют не задумываясь.

Но даже если представить, что никакого "цивилизационного терроризма" не предвидится, все равно сам характер развития современной цивилизации делает неотвратимым обесценивание человеческой личности. Общество развивается за счет человека. Техника развивается за счет сокращения человеческой души. Количество людей увеличивается за счет снижения их качеств как личностей - вот непреложные законы, которые мы наблюдаем в современной цивилизации. Логичен вопрос: к чему ведет подобное развитие общества? Не получим ли мы общество без человека, технику без человека, наконец, резко увеличившуюся численность населения - без людей? Кто будет населять эту чудовищную цивилизацию? Останутся ли сами люди - людьми?

У нас сейчас все умеют писать

Когда-то Андрей Дмитриевич Дементьев, редкостный подонок и бывший редактор журнала "Юность", а ныне - ведущий Радио "России", которого прозвали уже радиосукой, сказал мне буквально следующее: "Ну и что, что вы пишите? У НАС СЕЙЧАС ВСЕ ПИСАТЬ УМЕЮТ". Этим он подписал мне приговор лет на десять, потому что в результате я не поступил в Литературный институт, не смог печататься в толстых журналах, - вообще оказался выброшен из жизни, превращен в общее место с последующим пресечением моего бунта против этой системы помещением в психушку. Вот вам пример, как строй и творческая интеллигенция этого строя может дать "путевку в жизнь". Я бы ей тоже сейчас дал путевку.

Наблюдение, между прочим, очень верное, потому что в Советском Союзе было перепроизводство грамотных людей, "которые писать умеют", что и привело, в конечном счете, к тому, что подобные люди начали рассматриваться уже как мусор. Все были писателями. А раз так, то к чему, спрашивается, кого-то открывать?

Точно такое же перепроизводство людей с высшим образованием вело к тому, что на это высшее образование стали плевать. (Многие из моих знакомых, закончившие институты и университеты, не знают теперь, что им делать с документами о высшем образовании. Один на моих приятелей просто взял и выкинул диплом в форточку). То же самое было с перепроизводством "молодых талантов" в позднем Советском Союзе. Оно было поставлено на конвейер и вело к девальвации понятия "талант" и в действительности лишь к увеличению творческой номенклатуры.

Создавались многочисленные литературные номенклатуры, о которых потом все забывали. Перепроизводство и здесь вело к обесцениванию. Была гиперинфляция людей (Не слов, именно людей. И то, что сейчас "курс стабилизировался", еще ни о чем не говорит, - потому что это в действительности стабилизация нищеты, как сказал однажды очень точно штангист Юрий Власов).

Обесценивание ценностей, обесценивание людей, обесценивание самого существования есть прямое следствие нашей цивилизации.

Обесцененные люди

Ницше когда-то заявил о "переоценке всех ценностей". А получилось прямо противоположное: их ОБЕСЦЕНИВАНИЕ. Причем, можно говорить уже не о просто трагическом процессе девальвации слов, образов и звуков, а о специальной МАШИНЕ по их перемолке.

Я утверждаю, что это специальное и преднамеренное их обесценивание. Это специальное и преднамеренное их перепроизводство. Специальное и преднамеренное их "сбрасывание". Это касается всего: мусора, строений, даже людей. Последние тоже начинают пониматься как горы мусора, которые вовремя нужно убирать. Ведь чем больше на Земле рождается людей, тем больше умирают, а это требует создания эффективной системы кремации (или какого-то другого приспособления для уничтожения и утилизации отработанного человеческого материала). К сожалению, эта проблема будет нарастать, особенно в гигантских городах, и это потребует эффективного захоронения, причем, нельзя гарантировать, что эта система однажды не перерастет самое себя и не начнет пожирать людей, уже сама по себе.

Подобные случаи уже известны в мировой истории. Были случаи, когда во время чумы хоронили живых.

Возьмем другой момент. Раньше какое-то количество живых людей убивалось в войнах или в процессе совершения каких-либо преступлений, а также в процессе массовых эпидемий или катастроф. Человечество привыкло к такому "кровопусканию". По мере того, как развивалась цивилизация, вводилось на табу на массовые войны, уничтожались болезни, продлевался срок жизни людей, а также эффективно велась борьба с преступностью.

В идеале, в таком обществе не должны убиваться даже преступники, а срок жизни людей может возрасти до 150 лет. Правда, могут возрасти техногенные аварии, которые заменят природные катаклизмы, и частные конфликты между людьми, которые отчасти компенсируют массовые войны. Но все равно, мы будем иметь "слишком живучее" общество, в котором будут минимизированы традиционные механизмы смерти. Нельзя не задуматься над тем, не придут ли им на смену какие-то еще средства массовой ликвидации. Особенно в крупных городах, где спецслужбы периодически проводят "зачистки". Со временем такие "зачистки" могут приобрести все более систематический характер и коснуться очень большого числа людей.

Но самое страшное может быть даже не в этом. Цивилизация может отказаться от физической ликвидации людей, заменив ее на более совершенную технологию "стирания памяти" и перемоделирование сознания.

Все мы можем оказаться в роли того листа бумаги, который засовывают в машину для очистки.

Между прочим, это очень странное и символическое изобретение последних лет. Это своего рода "пишущая машинка наоборот": сохраняя физически лист бумаги, она уничтожает написанное на нем.

Но где гарантия, что так же не начнут очищать и людей?.. Постепенно мы придем к обществу, в котором окажется все стерто: картины, рукописи, книги, психика людей. Пропадут даже отражения в зеркалах.

Не это ли будет грядущее царство Антихриста?..

Андрей Новиков, независимый аналитик, для Чеченпресс, 06.12.04г.