|
 Коктейль
Вышинского
С каких-то пор на телеэкранах прямо-таки в гигантском
количестве стали появляться кадры ментовского голливуда.
Вот подследственный, глядя в объектив милицейской кинокамеры,
подробнейшим образом рассказывает оперативникам, где и
как он совершил преступление, как убивал, как закапывал
труп. Следственный эксперимент, а заодно оговор себя, признание
вины, которое, по Вышинскому, есть главное доказательство
виновности человека.
На обывателя этот ментовский кинематограф действует леденяще:
как же, преступник признается в совершенном преступлении.
Чего же боле?.. Последующий суд в этих условиях приобретает
вид досадного бюрократического артефакта.
Трудно сейчас сказать, с какого времени у нас появились
такие ролики. Я думаю, с того, когда начальники из МВД
пришли к выводу: «кино – самое массовое из всех искусств».
Уголовно-процессуальное законодательство кинолюбительство
не воспрещает. Проведение следственных экспериментов, равно
как и «чистосердечное» раскаяние – все это делается вполне
«в духе закона».
Удивительно другое: в ментовском голливуде оба эти компонента
(следственный эксперимент и чистосердечное раскаяние) соединяются
в один коктейль (назову его по аналогии с «коктейлем Молотова»
– коктейлем Вышинского). Следственный эксперимент становится
фактическим признанием человеком своей вины.
Невозможно понять здравым умом: вроде бы действует 51
статья Конституции, гарантирующая право не свидетельствовать
против себя, а в то же время тысячи людей публично, перед
кинокамерой (скажем даже так: просто камерой), оговаривают
себя. С какой это стати? Делать им, что ли, больше нечего?
Ответ на это дает кадр из известного фильма «Марш Турецкого».
Там, если помните, задержанного подвешивают с балкона вниз
головой, переворачивают кинокамеру и снимают так, словно
он на свежем воздухе показания дает в следственном эксперименте.
Единственное непонятно, отчего у него волосы вверх торчат,
а лицо, соответственно, кровью наливается. И то и другое
объясняется легко: волосы торчат оттого, что в них ветер
дует, а кровь на лице оттого, что гада совесть замучила.
(Кстати, метод универсален для всех: подвесить нашего генпрокурора
товарища Устинова вниз головой, и его «совесть замучает»,
покраснеет, как миленький. Закон физики.)
Удивительный по цинизму кадр! (За что я, кстати, люблю
все эти телесериалы, так за их откровенность: открытым
текстом обществу внушается идея, что пытать задержанных
«правильно». Как же, мол, иначе? Иначе они не раскаются.
А не раскаются, вины не докажешь. Раскаиваться надо, товарищи!).
Всегда на Руси так было: следствие заменяло суд. Со времен
еще Русской правды: там заподозренного в преступлении подвергали
пытке («испытанию» – по иному), давали ему на руки кусок
раскаленного железа, и нес, нес его он, не роняя, пока
сознание не терял. Русская правда, XI век, до Орды еще.
Так про нас и говорили уже тогда: замучили, гады, правдой
своей. Если уронил, не выдержал, значит, виновен. Хорошенькая
была прокуратура?
В отличие от Русской правды, последующие инквизиторы –
от Малюты Скуратова до Андрея Вышинского – не делали уже
различий между пыткой и испытанием. Даже если ты выдержал,
ты вдвойне виновен – потому что упорствуешь. Виновность
человека закладывалась изначально, самим фактом жизни его
в этой стране. Пал на него курсор подозрения – сознайся.
Сознайся, даже если ты ничего не совершал, сознайся ради
собственного же блага. Ради Родины, наконец!
Сколько невинных людей у нас посажены, расстреляны при
такой системе, в которой следствие заменяло суд. И не только
в 30-х годах. В демократические уже времена.
Сейчас мало кто помнит о том, что первоначально по делу
Чикатило был расстрелян совершенно невиновный человек.
И ничего: общество плюнуло бы, даже если бы расстреляли
десять невиновных, потому как преступление уж слишком ужасно
(подумайте, какая иезуитская логика: чем ужаснее преступление,
тем больше «права на ошибку»). Могу предложить в этой связи
гениальный способ, как установить диктатуру и расстрелять
миллионы: нужно сделать так… чтобы в каждом городке по
Чикатило завелось. Завести таких штатных чикатил, которые
будут ходить и резать детей. А потом под это дело можно
переловить нужное количество человек. Мне вообще кажется,
что Чикатило нужно дать посмертно орден МВД: ведь именно
ужасностью своих злодеяний он открыл дорогу «диктатуре
закона». Мне один офицер МВД в Петербурге сказал в 1998
году: это хорошо, что Старовойтову убили, мы сразу всех
бандитов проверили (напомню, что в Питере после убийства
Галины Старовойтовой в ноябре 1998 началась грандиозная
спецоперация по «зачистке» бандитов).
А вот еще уж совсем клиническое признание, слышанное мною
от какой-то московской домохозяйки в 1999 году:
- Ну и что, подумаешь, дом взорвали, зато порядка стало
больше.
Сечете, куда идем? Один дом взорвали, стало «больше порядка».
Два дома взорвали, его еще станет больше. Пол-Москвы похерачим
– порядок вообще идеальный будет. Ну, а там и вообще начинается
кладбищенская тишина. Абсолютный порядок! Только дворники
с метлами ходят.
Возвращаясь к основной теме, хочу обратить внимание на
интересную деталь: «диктатура закона», о которой так много
теперь говорят, оказалась почему-то ИМЕННО ДИКТАТУРОЙ СЛЕДСТВИЯ.
Следователь и суд вершит, и, бывает, даже тут же приговор
исполняет. На тройной ставке человек работает! Получается
прямо какой-то «суд до суда» (кстати, не потому ли во всех
залах суда теперь решетки: человек еще не осужден, а уже
мир в клеточку видит?).
У нас любят ссылаться на опыт западных «диктатур закона».
Но забывается только об одном: там эта диктатура основывается
на абсолютном авторитете СУДЕБНОЙ ВЛАСТИ. У нас же испокон
веков существует отдельная СЛЕДСТВЕННАЯ власть. Не суд,
а следственный аппарат наделен абсолютными прерогативами.
Отсюда подмена: говорят о «диктатуре закона», а в действительности
имеет место другое… диктатура уголовно-процессуального
кодекса (кстати, Российской Социалистической Федеративной
Республики – РСФСР, – так он называется). Что можно делать
с людьми с этим самым УПК РСФСР, уму даже не поддается:
например, год держать человека в тюрьме без суда. Можно
ворваться к нему ночью в квартиру, вышибив дверь ногой.
Можно пытать и избивать его во время следствия, выбивая
запрещенные Конституцией показания против себя. Все это
можно! РСФСР давно нет, а кодекс ее живет. И, я думаю,
долго еще будет жить.
Реформа судебной власти без реформы следствия – это фарс.
Давайте это признаем. «Диктатура закона», уничтожающая
конституционные права граждан – это фарс. Мы живем в условиях
фарса. Вся наша «демократия» является фарсом.
Единственное, что утешает, что «ельцинская» конституция
(дай Бог ему здоровья – хоть Конституцию хорошую принял!)
– это одна из самых демократических конституций в мире.
Есть за что зацепиться. И я призываю новых российских правозащитников
последовать примеру тех, кто в 70-х выходил с плакатами:
«Уважайте советскую Конституцию!».
Уважайте Российскую Конституцию! Изгоните призрак Вышинского
из кабинетов следователей, прекратите антиправовой террор,
который вы назвали «диктатурой закона».
…Ибо все «диктатуры» всегда плохо заканчиваются. Даже
закона.
Андрей Новиков, независимый
аналитик, для Чеченпресс, 24.11.04г.
|
