Пленение Тузикова

Рассказ

Президент Тузиков попал в плен. Это произошло во время террористического акта. Внезапно выскочившие из школы и нагло атаковавшие неприятия террористы ворвались в здание, откуда Тузиков, загримированный под спасателя, имевший при себе документы лейтенанта не то Петрова, не то Сидорова, сидел и наблюдал за происходящим в режиме реального времени.

Нападение было настолько неожиданным, что рассредоточенные вокруг сотрудники службы охраны президента оказались мгновенно отрезанными от главы государства, которого они должны были охранять днями и ночами.

Впоследствии никто из охранников не мог объяснить, как это такое могло произойти. Боевики появились, как призраки, окружили дом и вошли в здание, и, минуту спустя, волокли оттуда товарища Тузикова Владимира Владимировича, взяв его за шиворот. Его схватили под мышку и утащили в ту самую школу, откуда они и вышли. Никто не вмешивался в происходящее. Никто вообще толком ничего не понимал. Все совершилось за считанные минуты на глазах у всех, и никто не пустил в террористов ни пули. Все спецназовцы, готовые штурмовать, смотрели, как Тузикова волочат в школу. Если бы покойники вышли внезапно из могилы и утащили с собой того, кто их похоронил, это произвело бы меньший шок, чем молниеносная атака боевиков, которые совершили беспрецедентную в истории войны операцию, захватив самого президента.

Начальник охраны президента разбивал головы охранникам, у которых выкрали из-под носа главу государства. Выскочивший на улицу, взмыленный директор ФСБ, как пес, бегал вокруг здания, откуда только что выволокли президента. До спецназа тоже начало доходить произошедшее. Но все сидели, как оцепеневшие. Никто до конца не мог поверить в то, что только что произошло.

Случилось, между тем, вот что. Одна из террористок, которых называют смертницами, но полная жизни, обнаружила в бинокле хорошо знакомую ей физю. Хотя физя и была загримирована, но сомнений, кто перед ней находится, у нее не было. Террористка, о которой мы говорим, передала информацию другим боевикам, и они, посовещавшись, решились на эту дерзкую вылазку, пришедшуюся как раз на время обеденного перерыва, когда их меньше всего ждали. До дома, где сидел предположительно президент Тузиков, было рукой подать. Метров сто. Не больше. Видимой охраны там не наблюдалось, только два шляющихся спасателя. Альфовцы находились в совершенно другом месте, сняв каски и греясь на солнце. (Стреляй по ним хоть сейчас). Кто там в доме – неизвестно. Но рискнуть можно.

И три молодых боевички, в сопровождении троих мужчин – такая двенадцатиногая тарантула – одним движением преодолели эту стометровку и, словно тень, скользнули в дом, а через минуту уже выволакивали изумленного Путина, вколов ему на ходу инъекцию.

Обратный путь вновь проделали стремительно. Тузикова внесли по лестнице в школу, и оттуда за шкирку в спортивный зал. Там его, еще не пришедшего в себя, посадили на табурет прямо среди детей и начали раздевать на глазах у всех заложников.

Действие вколотого лекарства между тем прекратилось, и Тузиков медленно приходил в себя, начиная понимать, что он взят в плен, словно последняя собака, застуканная у помойки. Он дрожал, сидя на табурете, и видел, как на него смотрят дети.

Подошла девочка-шестилетка и спросила у него:

- Дядя Тузиков, а почему у вас уши дрожат?

Президент Тузиков опустил глаза, взглянул на свои уши и к удивлению своему увидел, что они действительно дрожат.

А боевички тем временем готовили какой-то трос. Внесли еще один табурет, раскладывая на нем президента России.

* * *

Президент Тузиков, он же Путин Владимир Владимирович, полковник и операгент ФСБ на посту президента страны, получавший получку в двух местах, любил смотреть, как умирают люди. Он часто, по документам полковник Тузикова, выезжал в места, где проводились операции ФСБ, и лично участвовал в допросе боевиков. Работая в Кремле над очередным документом, он отвлекался на несколько минут, чтобы посмотреть, как кончают очередную террористку. Раздавался звонок и кто-то говорил: «Владимир Владимирович, можете посмотреть».

Тузиков включал свой монитор и видел происходящую в живом эфире сцену – женщину, которую медленно разрывали на части с помощью тросов полковники внутренних войск камуфляжной форме. Иногда с женщиной проводились изощренные пытки, и тогда с монитора ему на манжеты, казалось, брызгала кровь… Посмотрев минут пять на все это, он, как удовлетворенная собака, высосавшая из кости вкусный мозг, продолжал писать.

Когда Тузикова избрали президентом России, к нему в кабинет принесли несколько мешков писем. Он открыл несколько наугад – везде было: «Мочить, мочить». Рядом сидела жена, и она расплакалась:

- Володя, нам же на том свете придется за все это отвечать!!

«Не будет того света, – подумал Тузиков. – Этот свет уже и есть тот свет».

Он посмотрел на нее таким холодным и профессиональным взглядом, что она вздрогнула и больше не задавала ему вопросов.

Потом их повели на концерт, и там, на сцене, стоял молодой выродок-опричник и скандировал перевернутого Маяковского: «Мочить всегда, мочить везде, до дней последних, до конца. Мочить и никаких гвоздей…».

Путин тоскливо повернул взгляд в окно и вдруг увидел там черное солнце.

Его познакомили с актером, сыгравшим Штирлица. И престарелый артист, не зная, что ему сказать, смотрел мимо, потому что перед ним сидел в одном лице Штирлиц и Мюллер. Маленький Путин – новый, никогда не показываемый на телеэкране – с драконьей ухмылкой глядел ему в глаза. Актер вышел потрясенный.

Ему принесли фотографию главного боевика, и он спросил:

- Кто этот парень? Почему мы его никак не можем поймать?

Кремль на три метра ушел, казалось, в подземелье, в кровавую трясину. Там уже барахталась Пугачева. Оттуда слышались крики казнимых. Там сидел голый Солженицын вместе со своей супругой Натальей, и им капал на голову расплавленный свинец. И все это уходило под землю. Все проваливалось в ад.

Несколько скелетов пели и плясали на сцене на Красной площади: там отмечался день Великой победы.

«Минская улица… Значит, нам туда дорога!».

Такие же скелеты внизу, в толпе, хлопали им. Кто-то открывал бутылку шампанского, и оно красной пеной хлынуло на всех. Стояла окаменевшая Сорокина, превратившаяся в соляной столб, и с нее медленно стесывали голову. Превратившийся в ворону Сванидзе сидел на кремлевской башне и с надрывом каркал.

Проходил странный парад. На нем шли пехотинцы с отрезанными головами, выпятив груди, и гордо неся в руках собственные головы. Это была Россия, ее зазеркалье…

Во всем, что он делал с собственным народом, была глумливость и человеконенавистничество. Он втыкал губернаторам в промежность вилку. А на следующий день кинорежиссера, поставившего известный кинофильм «Убить дракона», сбила неизвестная машина, а его дочь – слабохарактерную актрису, привыкшую жеманничать, отправили в сумасшедший дом. Он отправил туда также Валерию Новодворскую.

Он бил по щекам Сергея Ковалева, а одного демократа скинул во время прогулки с кремлевской стены.

Он вел себя как собака, принюхиваясь к каждому и роя под него лапами. В нем был лик зверя, которого уже долгое время не видели у вершины власти в России.

Он растлил всем известную тележурналистку. Во время встречи за круглым столом он вывел ее в тайную соседнюю комнату и сел напротив нее в своей обычной позе, раздвинув ноги. Светлана Сорокина покраснела и отвела взгляд, после чего все же не выдержала и опустила. Ей было сделано предложение. Сурков, которому он рассказал о встрече, сказал: «Сука!». Вскоре Сорокину одели в огромный балахон, напоминающий смирительную рубашку, и впечатали в огромный драконий зуб, поставленный в студии.

Когда взбунтовался Доренко, он поступил с ним следующим образом. Подошел незаметно к нему в маске собаки, когда тот читал газету, и гавкнул. Доренко поднял глаза и увидел перед собой президента-собаку. После этого его уволили отовсюду.

Он все больше входил в роль Зверя. Подобно Ивану Грозному, он завел в Кремле псарню, на которую тратил большую часть государственных средств. Несколько собак он спустил, и они насмерть загрызли губернатора Лисицына. Потом про него сказали, что его закусали волки.

* * *

Жена с ним ходила молча, опустив голову, а по ночам громко плакала в подушку, зная, что комната прослушивается.

Во время посещения Ленинграда, он сказал десятилетнему мальчику: «Ваня, а чего у тебя руки трясутся». Страна ахнула. Вбежала супруга вечером: «Следи за своей речью!». Путин не отвечал, а лишь сжав челюсти, гладил собаку. С тех пор она ничего больше ему не говорила.

На встрече с писателем Солженицыным он смотрел прямо ему в глаза, а потом попросил поговорить глазу на глаз: там он спросил у писателя, правда ли это, что он предлагал сбросить бомбу на СССР, и, получив утвердительный ответ, подошел к нему и дал хорошего пинка. Через некоторое время против Солженицына завели уголовное дело по обвинению в экстремизме, и он на старости лет вновь пошел по этапу. Его сопровождала жена Наталья.

С Ельциным он поступил так. Пришел к нему, якобы, чтобы проведать, а потом стал бить его по ушам. Ельцин плакал и звал на помощь, а Путин бил и бил его ногами. Это был острый политический момент.

Так же он поступал с губернаторами. Он устраивал против них одну катастрофу за другой. Одного губернатора он утопил в его собственной резиденции, второму приказал вскрыть себе вены, третьему устроил вертолетную катастрофу, а еще одного отравил грибами. Он любил читать «Жизнь двенадцати цезарей», и черпал оттуда примеры, как уничтожать политических противников. Видя его зверства, народ страшился его все больше. Он сжег перед Новым годом пол-Москвы, отравив грибами мэра. Легионерам перед боем он выдавал кортики, и почти все они погибли.

Он закатывал роскошные празднества в Кремле, подходя то к одному, то к другому губернатору, надев маску собаки, и травил их грибами. Это доставляло ему особое наслаждение. Он предложил Алле Пугачевой проехаться на железном тросе, и когда она отказалась, то по тросу спустили поющую Кристину. Он утопил несколько певиц в бассейне.

Он отравил несколько олигархов, а других отправил в ссылку, запретив им появляться в столице.

Он установил вдоль дорог бюсты собак с ушами и повелел написать большими буквами – «Собака должна быть кусачей» вместо брежневской надписи «Экономика должна быть экономной».

На трансформаторной будке в провинции кто-то повесил его портрет, нарисовал две косточки и надпись: «Не влезай – убьет». Один алкоголик захотел проверить, и его убило.

* * *

…И вот этот президент Тузиков сидел сейчас голый среди детей, дрожащий, на табурете, и до него доходил смысл происшедшего с ним.

«Будет штурм, не будет?», – спрашивало себя Тузиков. – «Долго мне мучиться здесь или нет?».

А штурма не было. Там не знали, что делать. Штаб командования оказался заложником собственной стратегии, которую Тузиков и разработал. Ее смысл сводился к тому, чтобы не вести с террористами никаких переговоров.

А между тем Тузикова, как раскладушку, положили на два табурета. К нему провели провода. Две боевички, как две медицинских сестры, колдовали над ним.

И вот в тот момент, когда на том конце все же отдали приказ к началу штурма, в воздухе раздался крик Тузикова.

Это группа «Альфа» вышла на операцию, не неся с собой, как всегда, ничего хорошего тем, кого она освобождает…

Андрей Новиков, для Чеченпресс, 08.11.04г.