Британия в роли Европейского Рима

После Америки Англии первой быть в новой Европе

Удивительно, что с появлением тоннеля между Британским островом и континентом, сама Британия превращается во что-то вроде ПОЛУОСТРОВА (во что-то вроде нашего Крыма или американской Калифорнии, с очень тонким, но интенсивным перешейком). Впрочем, надо заметить, что Британия давно уже живет по принципу полуострова. Это состояние, когда массив суши отделен от основного континента, но при этом не теряет с ним связь. Больше того: эта связь достаточно постоянная и регулярно поддерживаемая.

Англия (я говорю сейчас о самой Англии, а не об Ирландии или Шотландии) родилась именно как Остров-Полуостров. Ирландцы и шотландцы жили в своих горах, и были, в общем-то, сухопутными нациями: особых причин преодолевать морскую границу и чувствовать себя соединенными с Европой у них никогда не возникало. А вот у англичан, то есть у потомков тех норманнов, что преодолели пролив Ла-Манш в 1066 году и высадились в Британии, такое стремление было постоянно. (Первопроходцами здесь стали, впрочем, римляне, переправившиеся со своими легионами в начале 1 века: они связали остров с остальной Европой. А еще лучше сказать, что они и создали геополитическую единую Европу как нечто цельное, не разделенное проливами. Вслед за ними пошли англы и саксы, высадившиеся там после уход римских легионов. А следующим – очень динамичным народом, имевшим мобильный морской флот, были датчане, связавшие Британию со Скандинавией).

С этого и началась история «В нашу гавань заходили корабли».

С высадкой в 1066 году Вильгельма Нормандского Англия вплотную приблизилась к Европе, и через пролив Ла-Манш начали постоянно ходить суда.

Первые английские короли владели значительными землями во Франции, говорили на французском языке, и потому связь с континентальной Европой была намного более значительной, чем мы это себе представляем сейчас. Дополнялось это тем, что в самой Британии английские короли владели только узкой полоской земли, которая и называлась Англией. Все их устремления были обращены назад – в Европу. Англия стала опорой для огромного сапога, который готовился шагнуть на континент.

Во время Столетней войны она едва не превратилась в новую континентальную Империю, завоевав значительную часть Франции. Это напоминало завоевание Рима с Аппенин, – отличие в том, что Рим завоевывал Галлию со своего полуострова, в то время как Англия это пыталась сделать с острова, постоянно перебрасывая через Ла-Манш свои десантные силы. Но что такое пролив Ла-Манша для тех, кто хочет завоевать мир!

Как можно заметить из истории, все великие континентальные империи начинались с какого-то малого участка Земли. Так, Рим начался с полуострова. Греция – тоже со своего полуострова. Персия – со своего плоскогорья. Ассирия – с Месопотамии, превращавшейся при разливе Тигра и Евфрата в самый настоящий остров.

Большое рождается только из малого. Нужно яйцо, в котором созрел бы плод прежде, чем он выйдет наружу. Нужна колыбель, в которой зародилось бы нечто великое. Вот такой колыбелью стала Британия. Точнее, не Британия, а Англия – малая часть земли, постоянно повернутая на восток (Лондон был основан на Темзе и смотрелся назад во Францию). Именно Англия, ближайшая отвоеванная полоска земли, постоянно сообщавшаяся с «большой» континентальной Европой, стала той маткой, в которой зародилась будущая величайшая Империя.

Герцог Нормандский, оплодотворив эту матку – создав на ней полуконтинентальную империю, начертил прообраз будущей Великой Англии, или Великобритании. (Хотя ее правильнее, конечно, назвать «Великой Англией», а не «Великой Британией», потому что сама Британия ничем не владела: великие англичане, создав могущественную морскую державу, долго не могли завоевать собственный остров).

Таким образом, в отличие от Британии, Англия есть скорее полуостров, чем остров. Коренные британские народы – шотландцы и ирландцы, не чувствовали никакой необходимости связывать Британию с континентом, поскольку были чисто островные цивилизации, похоже, никогда даже не пересекавшие море. Особенно это касается шотландцев, которые мало куда выезжали (в отличие от ирландцев, которых много перебралось в Америку). Шотландия очень напоминает Грузию. Основные водоемы – в горах; ни малейшего желания выйти в море или тем более – переплыть его. Похоже, шотландцы никогда не чувствовали желания покорить Британию, что тоже характерная черта островных наций, часто довольствующихся островками внутри островов земли.

Но при этом в Шотландии есть особое раздолье, которое бывает только в горах, эта страна хорошо продуваема ветрами, и там достаточно один раз крикнуть, чтобы быть услышанным во всем мире.

Даже находясь в этой стране, совсем не чувствуешь, что попал в ограниченный мир. Я, например, живя в большой России, чувствую, что живу в гигантской бочке. Из-за того, что она гигантская, она не перестает быть бочкой. Это очень большое, но замкнутое пространство, из которого нет выхода. Хотя оно объединяет половину Евразии, это мало что значит, поскольку подлинного трансконтинентализма в ней так и не возникло. Она не продуваема ветрами, как Шотландия. Или как Исландия. Или как Америка.

Если в ней и рождаются смерчи, то раз в тысячелетие, как во время великого трансконтинентального нашествия Чингисхана. Услышать в мирное время, что делается в Монголии, в России невозможно: собственно, и не всякий русский доедет до Москвы из Дальнего Востока. Огромная, но закостеневшая внутри себя империя, половину своих грузов перевозящая через Индийский океан, а не по железным дорогам. Вот, собственно говоря, цена нашего гигантского евразийства: отсутствие подлинной трансконтинентальности.

Напротив, Шотландия не нуждается ни в каком расширении, потому что через нее все время дуют ветры; причем, разные и иногда сразу во всех направлениях. Получается, что они словно летят на ветру, они могут чувствовать дым далеких костров.

В Шотландии, может быть, есть что-то близкое и самой ранней Англии времен короля Артура. Ведь король Артур не совершал далеких путешествий, как его потомки, но нашел приют в горном дворце, и с него обозревал мир.

Совсем другая политика появилась у тех, кто завоевал Британию с континента. Поскольку они связали остров с материком, то тем самым невольно превратили его в разновидность полуострова.

И этот полуостров едва не сделался колыбелью великой континентальной империи, – точной такой же, как Рим.

Этой новой империи помешала Столетняя война, Франция и ее воительница – Жанна д'Арк: в противном случае, кто знает, может быть на континенте существовало не одна, а сразу две Новых Римских Империй!

После неудачливой Столетней войны Англия уходит вся в себя, обращает внимание на внутреннюю колонизацию, в ней официальным становится английский язык, а ее дальнейшее распространение в мире происходит уже в морской форме. Она создает не огромную армию, а огромный военно-морской флот.

За четыре столетия она создает колоссальную морскую империю, простирающуюся во всех океанах, соединив (опять-таки через морские коммуникации) Европу и Азию, Север и Юг, Африку и Европу, Старый и Новый Свет. Подобной империи никогда не было в мире! Если ее представить в сухопутном виде, то размеры, точнее размах превысил бы Российскую империю.

Ее недостатком являлся только ее морской характер и дистанционная форма управления, осуществлявшаяся с помощью флота и разведки. К ним, правда, еще добавлялись местные администрации, которые строили крепости, прокладывали дороги. Но, как ни странно, даже в такой форме все это напоминало ранний Рим, который тоже начинал как военно-морская держава, имея 70 тысяч моряков из всей своей 100-тысячной армии. Лишь впоследствии Рим перешел уже к чисто сухопутному империализму, заменив моряков на тяжелые сухопутные легионы.

Это едва не случилось в ХIХ веке и с Англией, ставшей Великобританией (но, замечу, еще не ставшей даже единой Британией, ибо под боком были Шотландия и Ирландия). В девятнадцатом веке Англия перешла к сухопутной колонизации. Это проявилось в строительстве трансконтинентальной африканской дороги, и в англо-бурской войне, в которой впервые были применены концлагеря и тяжелая оккупационная машина, близкая к сухопутной. Прежние десантные силы уже не справлялись с этой задачей. Можно сказать, что это была точка превращения Англии из военно-морской державы в сухопутную империю.

Добавим сюда еще изобретение танка, или «сухопутного крейсера», который стал символом английской военной мощи. Хотя принято считать, что танки изобрели немцы, в действительности их изобрели англичане. Если считать, что танк – это мобильная артиллерийская установка, или мобильная крепость, то ближе всего к его изобретению были немцы. Но в английском понимании танк – это не самоходное орудие, а «сухопутный корабль». Так же, как и паровоз.

Создание танка в конце ХIХ века было очень символичным для Англии, которая переходила в это время к сухопутной колонизации. Это был символ огромной военно-морской мощи Великобритании, перелитой в сухопутную войну…

Изобретение такого крейсера было шагом превращения Англии из военно-морской державы в континентальную, точнее – в панконтинентальную. К сожалению, дальнейшие события, связанные с национально-освободительными революциями в английских колониях, воспрепятствовали созданию этой англоидной панконтинентальной империи. Правда, попытки такой панконтинентальной империи предпринимаются сейчас Соединенными Штатами.

Мы видим, таким образом, две неудачные попытки для Англии превратиться в континентальную империю: одну – в период Столетней войны, вторую – в конце ХIХ - начале ХХ века. Повторю еще раз, все это время сама Британия была раздроблена, и понятия «Англия», «Британия» и «Великобритания» не совпадали. Англия, будучи Великобританией, не была в то же время Британией. Иначе говоря, владея половиной Земного шара, она довольно длительное время не владела даже собственным Британским островом! Это был парадокс английского империализма. Единый британский идентитет, – на английской основе, – начал складываться только в середине ХIХ века, когда в Шотландии и Ирландии стали открываться школы на английском языке, и появилась единая британская литература, – тоже на английском языке. Но к тому времени весь мир уже говорил на английском языке! Получается, что объединить свою маленькую Британию в единое целое, они смогли, только создав Великобританию.

И кто знает, может быть, этот единый британский идентитет стал как бы прообразом будущего общеевропейского идентитета! Хотя одновременно точно такие же процессы шли в Германии, которая в ХIХ веке также объединялась, и появился единый немецкий язык.

Можно сказать, что в двадцатом веке схлестнулись две основные культурно-геополитические силы: английский и германский идентитет. К третьей следует отнести разве что Россию. Но русскому империализму, несмотря на его чудовищную мощь, мешало одно – отсутствие славянского объединения. Пангерманизм получился, а панславизма – нет. В ХХ веке была сделана последняя попытка создать особую Восточную Европу из славянских наций, но из нее ничего не получилось. Почти все славяне вошли в Западную Европу. Русская Европа рухнула. Но какая восторжествовала?

Единая?.. Но под каким флагом она осуществляется? Допустим, пока она осуществляется под атлантическим флагом. В создание Единой Европы огромный вклад внесла Америка. Америка – мать Европы. Она прорыла символический перешеек между Америкой и Европой. Проложила символический кабель по дну Атлантического океана. И я думаю, что тоннель под Ла-Маншем можно считать своеобразной вещественной метафорой этой единой трансатлантической цивилизации. Ведь, в сущности, Англия – это та же Америка, только меньшей величины.

По мере того, как центр атлантической жизни вернется в объединенную Европу, можно ожидать, что именно Британия станет естественным организатором атлантической действительности.

Не исключено даже, что Англия вновь вспомнит о своей несбывшейся панкотинентальной «римской» задаче. Ведь Европа говорит по-английски! На этом же языке говорит и десяток английских наций, над которыми развивается флаг Британского Содружества! Разве Англия – вместе с Америкой – не создала в Европе новый Рим?

После Америки Англии быть первой в объединенной Европе. Правда, я не уверен, что это продлится слишком уж долго.

Все дело в том, что есть еще одна версия Европы, а именно – германская (о французской версии я не говорю, потому что она канула в Лету вместе с Наполеоном).

Если посмотреть, то единственная страна, которая сейчас объединилась внутри себя, то есть реинтегрировалась, является Германия. Это дракон, который собирает себя по частям. Сейчас в Германию готовится возвратить еще Восточную Пруссию. Но кто знает, может за этим последует еще что-то? Ну, например, Эльзас? Или Рига? Или Польша? А там и до России ведь не далеко.

Я прогнозирую, что после того, как Европа, а вместе с ней и Евразия, сложится, роль Германии возрастет. Германия почувствует себя в роли «срединной Европы» и начнет осуществлять свою собственную политику.

И кто знает, не станет ли тогда Британия… действительно Крымом?

Андрей Новиков, независимый аналитик, для Чеченпресс, 04.11.04г.