Заложники силовиков

Не для слабонервных: Патрушев и Устинов в прямом эфире

Традиционно в Думе наши силовики выступают в закрытом режиме - без прессы и при выключенных телемониторах. И это правильно: депутаты принимают всякие удивительные постановления и законы, а сами силовики сохраняют лицо и таинственную отстраненность. Но в пятницу на прошлой неделе случилась накладка - директор ФСБ Николай Патрушев, министр ВД Рашид Нургалиев и генпрокурор Владимир Устинов такого наговорили на публику, что лучше бы молчали.

Сначала Патрушев объявил, что "за рубежом были подготовлены более 80 террористов-смертников", которые должны пробраться в Россию для осуществления терактов. Часть из них уже вроде обезврежена, но у остальных, по Патрушеву, "до 7 и более документов, и довольно трудно определить, по каким из них и по какому маршруту они проникнут в Россию".

У нас с 2000 года было много терактов с участием террористов-смертников по большей части женского пола, но ни одного иностранца (иностранки), а сплошь уроженцы РФ (по сведениям Генпрокуратуры). Чеченец или чеченка, прибывающие в Россию из стран мусульманского мира, где сильны позиции радикальных исламистов, вызовут много больше подозрений, чем приезжие, скажем, из Минвод. Зачем засылать кого-то из-за рубежа и чему их там учить? Как проводки соединять?

Но "80 террористов-смертников" - это страшно. А еще у каждого по 7 паспортов, и ползут они из-за границы неведомыми тропами. Кстати, одновременно Патрушев потребовал создать специальный "антитеррористический комитет, который координировал бы действия силовых ведомств и гражданского общества".

Правильно, был уже у нас такой комитет в прежние годы. По словам Патрушева: "Если такой комитет будет активно действовать, то мы сможем ликвидировать предпосылки к терактам". Известно, что после Беслана было выдвинуто требование увеличить штатную численность ФСБ России "до уровня, обеспечивающего качественное решение поставленных задач как по линии антитеррора, так и в других приоритетных сферах деятельности", а также "безотлагательно рассмотреть вопрос о существенном (минимум в два раза) повышении должностных окладов всему оперативному составу органов ФСБ". Теперь искомое, считай, почти в кармане.

Молодец Патрушев, но генпрокурор его превзошел. Устинов сообщил, что боевики в бесланской школе были наркоманы и некоторые, мол, даже приняли смертельные дозы морфина, судя по результатам вскрытия, что объясняет "неадекватность их поведения". "Наркоманы со стажем" (по Устинову) убили 11 и ранили до 30 спецназовцев "Вымпела" и "Альфы".

По свидетельству штурмовавших школу, боевики бились упорно и необыкновенно долго, даже будучи многократно раненными. К сведению генпрокурора, в напряженной боевой обстановке и летчики, и спецназ, скажем, в армии США, чтобы не спать сутками, принимают амфетамины, следы которых были найдены в телах боевиков. В случае ранения сразу вкалывается лошадиная доза морфия, чтобы побороть болевой шок, что в некоторых случаях позволяет даже смертельно раненному еще некоторое время продолжать отстреливаться.

Без труда объяснив бойню в Беслане (у боевиков кончалась наркота, и они по ходу ломки всех положили), Устинов нашел корень остальных бед: у нас идет война, а мы зачем-то используем законодательство мирного времени.

Генпрокурор предложил принять чрезвычайный закон "О противодействии терроризму" и бороться с врагом его же методами: "ввести упрощенную процедуру судопроизводства", брать в заложники родственников террористов ("контрзахват заложников"), конфисковывать имущество родственников и т.д. Устинов разъяснил, что, если "показать террористам, что может произойти с этими родственниками, это может в какой-то степени нам спасти людей".

Понятно, что откровения Устинова создадут дополнительные трудности для России в Совете Европы, поскольку они впрямую противоречат международным конвенциям по правам человека и Женевской конвенции 49-го года, где в статье 34 четко сказано: "Взятие заложников запрещается". Устинов как генпрокурор должен бы знать, что по действующей Конституции международные обязательства, ратифицированные Россией, имеют приоритет над внутренним законодательством. С правовой точки зрения надо сначала денонсировать Женевские и прочие конвенции, а потом принимать прокурорский вариант нового закона.

В случае войны "упрощенное судопроизводство" (военно-полевые суды), как того требуют Устинов и Патрушев, возможны. Но признание того, что Россия ведет "войну" в юридическом значении этого слова, сразу даст чеченским сепаратистам статус воюющей стороны со всеми вытекающими последствиями. Все захваченные боевики должны будут считаться военнопленными, сведения о них передаваться в Женеву Международному комитету Красного Креста, и представители МККК должны иметь право их регулярно посещать.

Судить отдельных боевиков в этом случае можно, в том числе "упрощенно", если они нарушили международные конвенции, например, напали, как в Беслане, на гражданское население. Но нельзя - за убийство вооруженных военнослужащих и представителей правоохранительных органов, за нападения на местных и федеральных официальных лиц. Например, организаторов и исполнителей убийства Ахмата Кадырова судить будет нельзя, потому что на войне нападать на вооруженного противника - законное дело, а за голову вражеского лидера не судят, а ордена дают.

Захват невинных людей в заложники, последующие пытки и бессудные убийства давно уже, по сведениям правозащитных организаций, практикуются федеральными силами и местными промосковскими формированиями в Чечне и в Ингушетии. Подобное зверство не принесло пользы, а, напротив, существенно усилило и ожесточило сопротивление.

Предложенные Устиновым меры - скажем, взятие заложников - широко использовались нацистами во многих оккупированных странах Европы и на территории СССР. Конечный эффект фашистских репрессий также был отрицательный. Беда ждет страну, где начальники открыто попирают право и соревнуются самое отвратительное преступление против человечности.

Павел Фельгенгауэр, "Новая газета", 01.11.04г.