Кавказский всадник , или как Путин хотел Кавказ подорвать

( Поэма)

Перед собакой всея Руси – президентом России Тузиковым Владимиром Владимировичем сидел известный математический политолог Ерванд Сергеич Кургинян и излагал ему следующую идею.

- Посмотрим на Кавказ, Владим Владимыч. Что это такое? Поверхность земли, высоко поднятая в небо, пузырь, никому не нужный. Бородавка на нашей великой и любимой Евразии. Веками она мешала патриотам и империям. Веками там собирались преступники и маргиналы всех мастей, и никто там не мог навести порядка. Кавказ нужно взорвать! Он – опухоль земли!

Кургинян на минуту остановился. Президент Тузиков посмотрел на него как спятившего:

- Взорвать Кавказ? Но каким образом?

Кургинян изогнулся в возбуждении – словно скорпион, готовый выплеснуть порцию своего яда. Его лысина блестела как купол храма, к которому не было дороги. Вернее была, но никто не хотел по ней идти. Президент невольно поморщился.

- Очень просто, – вдруг зашептал Ерванд Сергеевич, – Нужно взорвать Кавказ .

- Как взорвать?!

-Современная наука, Тузиков, – шептал в исступлении математический политолог, –

подошла к тому, что может взорвать и утилизовать любой объект, каким бы великим он не был. Инфраструктурное искусство не стоит на месте. Здания возводятся, но они и сносятся. Можно уничтожить дом. А можно и гору. Кавказ – это разновидность здания, пусть и титанических размеров. Что он такое? Это несколько сот километров в длину и столько же в ширину. Наша армия проводит секретные ядерные взрывы под землей, но почему невозможно произвести взрыв внутри горы, разрушив ее на мелкие обломки? Кто мешает нам, нашей секретной разведке, проложить в центр горы тоннель и заложить там несколько водородных бомб? Гора разлетится на куски, и останется только раздробить образовавшиеся обломки на более мелкие части и увезти их на машинах и свалить в Черное море.

У Кургиняна закрутились глаза. От него шел пар.

- Мы организуем караван машин, и через год на месте гор ничего не будет. Кавказ будет стерт с лица Земли. Там будет пустыня, или равнина, это кому как больше нравится. Там будет продолжение нашей великой русской степи! Мы построим там города и железные дороги. Или создадим там Кавказское море. Этим мы решим многовековую проблему русской геополитики – выпирание Кавказа из нашей равнинной части. Потом мы привезем обратно переселенные на время народы и поселим их уже на ровном месте.

Кургинян остановился и сглотнул от возбуждения слюну.

- Да и разве в этом техногеологическом и техногеополитическом проекте, в этой искусственной технотронной геополитике, есть что-то безумное? Все горы и так разрушаются с течением времени, только на протяжении миллионов лет. Что плохого в том, что мы чуточку ускорим это процесс? Всего лишь на несколько геологических периодов? Вместо того, чтобы камням предоставить выветриваться и рассыпаться, мы сделаем их песком в течение одного мгновения. Посмотрим на природу Кавказа. Он не вулканического происхождения, и процедура взрыва его изнутри пройдет бессболезненым обрассом. Бессопасно! ( Кургинян шипел, изрыгая слюну). А обломок Эльбруса мы привезем в нашу прекрасную, нашу любимую Москву и установим как кусок берлинской стены. После мы откроем интеграцию в Закавказье. Туда потекут реки и протянутся железные дороги. Мы соединим Южную и Северную Осетию, путем, правда, уничтожения той и другой! Осетины станут путейщиками. Радостная Абхазия бросится в объятья великой России, а грузины превратятся в степных джигитов. Мы сделаем из них казахов, если не получится сделать казаков. Все будут благодарны нам, потому что забудут горные перевалы и многодневные переходы через них. Снега Кавказа растекутся под солнцем и установится теплая погода.

Кургинян запнулся:

- Да много, много хорошего будет от этого. Решайтесь, Тузиков!

Тузиков сидел в глубокой задумчивости. Ему казалось, что перед ним вещает безумец. Но что-то рациональное, пожалуй, даже слишком – в этой речи было.

«А как же Прометей? – думал он, закрывшись руками. – Как же образ титана, навеки отпечатавшийся в горах Кавказа? Как души тех, кто веками жил и умирал в этих горах, а потом рождался там вновь?».

Президент Тузиков был в глубокой задумчивости. Он решил созвать Совет безопасности России, чтобы вынести на его обсуждение вопрос об уничтожение великого Кавказа. Он понимал, что это посерьезней, чем то, что сделал Сталин, когда переселял целые народы.

И все же в том, что предложил Шизанян… Кургинян (Тузиков запнулся и поморщился) был поставлен вопрос о существовании всей Империи, веками разбивавшейся о Кавказский хребет, точно волны ровного моря о специально поставленные волнорезы.

«Шизанян прав, – рассуждал Тузиков, – империя в горах невозможна. Если в малых предгорьях империя еще могла осуществлять свою власть, то высокие горы поднимались выше империи, и двуглавый орел не залетал на заснеженные вершины, предпочитая, как стервятник, кормиться падалью внизу».

Высокие горы были недоступны власти – они стояли выше ее и подчинялись своим заоблачным законам. Народы там были разделены, живя на разных этажах, не пересекаясь друг с другом. И в то же время они все были объединены великим целым. Одним могучим дыханием Кавказа дышали они, одним воздухом, настоянным на свободе. Между ними иногда вспыхивали ссоры, но очень быстро прекращались.

Все попытки заселить Кавказ равнинными жителями кончались ничем: те либо сами становились горными народами, либо заселяли предгорье и, подобно комарам и свихнувшимся орлам, не могли подняться ввысь. Там же, на вершинах, были иные человеческие отношения, другие законы, другая субстанция крови. Хотя империя и дырявила перевалы многочисленными тоннелями и инженерными конструкциями, сердце Кавказа билось выше этих сооружений. Оно было неприступно. Оно возвышалось над остальными миром, точно небесный замок – оно принадлежало небу больше, чем земле.

В том, что предложил математический политолог Кургинян, заключалась возможность решить все проблемы разом. Решить «кавказский вопрос» окончательно.

Но как на это отреагирует международное сообщество – не назовет ли оно этот сверхтитанический подрыв Кавказа «геологическим терроризмом»?

Тузиков вспомнил взорванные дома в Москве, и заплакал – по щеке его скатилась петербургская слеза. В конце концов, думал он, не есть ли гора тот же дом? Почему нам можно взорвать дом, и нельзя взорвать гору? Кто это установил, что нельзя взрывать горные хребты?

Он созвал Геополитический совет. На него он пригласил различных специалистов, от геополитиков и геофизиков до астрологов и специалистов по тектонике. Пригласили даже одного известного писателя. Перед всеми ими был поставлен один главный вопрос: как ответит Гея-земля на произошедшую с нею катастрофу. На грядущее планируемое оскопление? Не беременна ли она горой от неба? Не вздымает ли она свой живот, подобно всякой женщине? И что сделает она, великая земля, если у нее вырвать плод? Ведь Русь стоит на равнине.

Выступил один ученый и сказал прямо, что российским правительством готовится авантюра. Содрать гору с лица планеты – это то же самое, что содрать родимое пятно. Это все равно, что вырвать глаз или руку, какой-то орган. Горы – явление не только физическое, но и астральное. Гора – это порождение Неба-Урана. Гора – это титан. Это призрак, который будет стоять и обливаться кровью, а потом вновь попытается воссоздать себя. Сдерите с поверхности кожи бородавку (здесь, конечно, применимы другие аналогии), и она вырастет вновь. Точно так же, если вырезать из чрева Земли Кавказ, она сойдет с ума. Придет в движение: чем ответит – неизвестно. Могут начать вздыматься новые горы – там, где мы их не ждем, и, наоборот – целые участки земли могут внезапно опуститься, и в них хлынет океан.

«Гора, – продолжал ученый, – это вздыбленный позвоночник земли. Нанося удар по горе, вы наносите его по всему земному позвоночнику. По всему телу великой Земли. Он начнет неизбежно регенерировать и попробует все вернуть в исходное состояние. Однако каким именно образом этот хребет восстановит себя, не знает никто. Может быть, Гея-Земля разверзнется и начнутся извержения вулканов. Может быть, она начнет вздыматься и породит еще более высокие горы. А может – она образует какую-нибудь гигантскую трещину, в которую провалимся все мы».

Ученый повторил, что он категорически против замышляемого оскопления Кавказа и сел на место.

По щеке президента Тузикова катилась слеза. Он вспомнил свое детство. Вспомнил взорванные и еще не взорванные дома в обеих столицах. Вспомнил Ангела, горделиво вознесенного над Дворцовой площадью, и двуглавого орла, не способного взлететь.

И он принял решение о сносе Кавказа. В секретном постановлении, выпущенном им, это было названо контртеррористическим геологическим проектом. Весь Кавказ с его вершинами и великой героической историей объявлялся пособником террористов. Он назывался источником хаоса и безвластия, смутным местом, вековым прибежищем разбойников и абреков, не смирившихся гордецов и вольнолюбивых поэтов.

Секретная охранка президента Тузикова изъяла из литературы всяческие упоминания о Кавказских горах, все стихи Лермонтова и Пушкина, все романы и повести Толстого. Запретили вновь даже Владимира Высоцкого. Переиздали Большой энциклопедический словарь, в котором было новое определение гор: «Горы – часть суши, добровольно вошедшая в состав Равнины. Гора является неотделимой частью равнины и подчиняется ее законам».

Хотели также дать новое определение морю, но вовремя спохватились.

В школьном курсе геометрии ввели новое понятие пирамиды со срезанной вершиной. Такая пирамида объявлялась более гуманной и российской, чем с вершиной. По аналогии с этим стали строить дома без крыш. Крыши и чердаки объявлялись прибежищем вольнолюбивых котов, то есть, тех же террористов. Согласно новым правилам, все крыши всех домов должны были быть плоскими как… Но это, впрочем, в меморандуме не уточнялось.

Президент Тузиков Владимир Владимирович подумал даже о том, не спилить ли купол Кремля, превратив его в подобие капища с плоской крышей, на котором можно стоять и махать лапами проходящим демонстрантам. Мэр Москвы обещал повзрывать к такой-то матери все московские холмы.

Наконец, дело дошло до безумия, и чиновники принялись смотреть уже с подозрением НА ГОЛОВЫ друг друга и обычных людей, как на нечто, напоминающее горы. В каждой голове, особенно в большой, подразумевался Эльбрус. Там подразумевались гордые и высокие мысли. Независимые головы были объявлены смутьянами, и их было предложено сносить. Во всех творческих союзах, включая союз писателей, принялись с большим усердием сносить выдающиеся головы. Человек был признан частным проявлением мятежного Прометея, и приговорен к истреблению за непокорность.

В это время во всю шли подготовительные работы по сносу главных Кавказских гор.

Тысячи строителей были командированы на Северный Кавказ, и под присмотром военных начали сверлить тоннели у подножия каждой огромной горы, уходя все дальше. Казалось, что там развернулось еще одно строительство метрополитена. Горную породу вывозили тоннами поездами и сбрасывали в море или степь, чтобы побыстрее добраться до сердца горы.

Наконец, все было закончено. В каждую гору-исполин заложили по одному термоядерному устройству. По мысли гномов, совершивших это вторжение в сердце Кавказа, взрыв должен был как бы приподнять гору на несколько сот метров в высоту и дать ей разлететься на несколько обломков. Сами обломки планировалось раздробить уже мелкими взрывами.

Владимир Владимирович Тузиков приехал на Северный Кавказ под видом «майора Иванова», дабы лично проверить готовность к взрыву Кавказа. Вернее прилетел.

Он летел на истребителе, как и пять лет тому назад. Ему чудилось, что гора дышит как живая; над ней вздымаются могучие астральные энергии. Она сияет разноцветной ледяной аурой, принадлежа к нездешнему миру.

Внезапно самолет сделал крутой поворот, и Тузиков вздрогнул – он увидел лицо самого Прометея, будто впечатанное в белоснежную грань. Это странное видение напоминало американскую гору Рашмор, которую Тузиков однажды видел в Южной Дакоте во время своей поездки в США. Казалось, что в Кавказе раскрылся третий глаз, проступил великан, о котором все знали, но никто не видел. Вздрогнул от неожиданности и летчик. Они посмотрели друг на друга и поняли, что это не привидение.

Самолет долго не удавалось приземлить. Кавказ не давала место своему запланированному убийце. Выделял из себя клубы пара. Как всякий организм, реагировал, когда в него происходило вторжение. Самолет с президентом всея России жужжал в воздухе и не мог приземлиться, точно комар, ищущий кровеносный сосуд. Наконец, приземлились, и к ним по белой взлетной полосе прибежал офицер внутренних войск. Правда, они вначале приняли его за барана.

- Здрав…желаю, товарищ г-о-внокомандующий, – сказал прибежавший офицер президенту Тузикову Владимиру Владимировичу.

Тузиков вылез их самолета и вошел в туннель.

Там горели лампочки. Было холодно. Президент России пробирался к сердцу горы, точно червь. Он шел по красной дорожке, специально привезенной для него. Он чувствовал, что победил гору, – как побеждает вирус, пробравшийся внутрь человека.

Он дошел, наконец, до середины горы. Там лежало черно-матовое взрывное устройство, напоминающее необычайно саркофаг. Этому маленькому устройству предстояло взорвать Эльбрус. Тузиков нагнулся над саркофагом, и ему показалось, что из матовой темной поверхности кто-то смотрит на него. На него смотрело его собственное изображение! Тот Тузиков, который был в саркофаге, лежал скрестив руки и словно смотрел на живого президента Тузикова.

Тузиков вскрикнул и побежал. Он побежал по ковровой дорожке, среди мерцающих лампочек, – ему показалось, что неведомый всадник, дух Эльбрус, цокает копытами и нагоняет его из полутьмы.

А офицерам внутренних войск государственной безопасности, которые увидели выбегающего президента Тузикова Владимира Владимировича, показалось другое. Будто на них бежит карлик из фильма «Призрак замка Морисвиль».

Выбежав из горы, Тузиков бросился к самолету и прыгнул в него, как испуганный пес. Самолет взмыл.

А через два дня, – день в день, когда были взорваны в Москве дома, – Тузиков отдал приказ о взрыве Кавказских гор. Сначала взлетел Эльбрус, потом другие горы. Двадцать пять взрывных устройств, заложенных под основание самых высоких вершин, были приведены в действие.

Так империя отомстила Кавказу.

К утру двадцатого сентября Кавказа не было. От него осталось лишь светящееся облако, словно из гор вылетела душа. С Черного моря наблюдали титана, вставшего над Кавказом. Гигантские камни падали с многокилометровой высоты и разбивались вдребезги. Были сметены несколько русских городов и сел. На сотни километров от Кавказа стоял гром и грохот. Жители двух равнинных краев, которые вышли из домов ночью, были уверены, что взорвался не Кавказ, но сама Земля. Ходила волнами и взрывалась почва под их ногами. Несколько сел провалились.

Убийство Кавказа напоминало вырывание огромного дерева с разросшимися корнями. То там, то здесь пошли трещины, в которую падали русские города. Одна трещина пролегла до Ростова-на-Дону, еще одна – стрелой ворвалась в г. Буденновск, где до этого побывали боевики Басаева, остановившись, как вкопанная, перед больницей.

Море тоже отреагировало на произошедшую с Кавказом катастрофу, – оно вышло из берегов и залило почти весь Крым, который ушел на дно. Город Сочи с правительственной резиденцией Бочаров Ручей провалился точно в преисподнюю. Где-то в соседней Украине, напротив, стали вырастать холмы гигантских размеров: земля пошла вверх и подняло в высоту Киев. Он оказался на высоте тысячи метров над уровнем моря.

Подобные аномальные явления прокатились и по всей остальной России. Как и предсказал ученый-геофизик, уничтожение Кавказа привело к тектоническим изменениям в Европе. Начали проваливаться вдруг целые российские области. Так, например, провалилось рыбинское море, и ушла под землю река Волга. Гигантский разлом земной коры прошелся через Курскую, Орловскую и Тульскую области и подошел к самой Москве. Финский залив обрушился как водопад на Петербург, потопив все его дворцы и фонтаны. Видели, говорят, не Медного, а Кавказского всадника, скакавшего по Петербургу и бившего копытом людей и дома. Лик его был ужасен – он сметал все на своем пути, а в руке его был пылающий меч. Медный всадник удирал перед ним, как собака, и вскоре исчез вовсе.

На крыше Константиновского дворца стояла и пела несчастная Пелагея в неглиже. Бурлящая вода дошла до самой вершины Александрийского столпа, остановившись только у ног Ангела. Волны хлынули в Эрмитаж и прошли по всем комнатам, точно кинокамера Сокурова, смыв все картины и реликвии. Огненное копыто пылающего Всадника разбило Петропавловскую крепость. Оно разрушило Адмиралтейский шпиль и унеслось далее… Все это президент Тузиков наблюдал из своей резиденции, и у него катилась слеза по щеке.

Но самое удивительное случилось с Москвой, городом-героем, который отбил нашествие Гитлера. Благодаря уничтожению Кавказа, земная кора там понизилась, и древняя Москва провалилась в преисподнюю. Провалился Кремль. Упала в бездну Красная площадь, на которой в последний момент проступила кровь всех казненных на ней людей. Ушел глубоко под землю МГУ. Падали целые улицы и площади… Вдруг огромная океаническая волна, пришедшая с Запада, обрушилась на Москву и потопила ее.

На месте Москвы плещется теперь море.

Андрей Новиков, политолог, для Чеченпресс, 27.10.04г.