Путинский Тоталитаризм: как ФСБ сделать массовой

Не надо далеко ходить, у кого он за спиной

Как мы воспринимаем себе Федеральную службу безопасности?

Мы ее практически не видим. Мы не видим ее мундиров на улицах. Мы не знаем, что такое войска госбезопасности. Перед нами мелькают только милиционеры да военные. В каждом городе есть отдел ФСБ, но что он такое по сравнению с десятками отделений милиции? Что он собой представляет?

Скажут, что это маленькое закрытое учреждение типа контрразведки. Но в том-то и дело, что ФСБ – это не контрразведка. Это – федеральная служба безопасности. А у любой службы безопасности, даже если это коммерческий магазин, должны быть свои охранники. Она должна как-то проявлять себя. Она должна быть публичной и достаточно массовой, иначе ее уважать не будут.

По мысли Владимира Путина, ФСБ должна стать чем-то вроде милиции. Не муниципальной, а федеральной милицией, подобно тому, как в Америке существует ФБР. ( Есть, правда, и ЦРУ, но это аналог нашей Службы внешней разведки, с которой Федеральная служба безопасности плохо сравнима).

Возможно, сейчас мы находимся в самом начале этого превращения.

Путин поставил цель: сделать из ФСБ то, что из КГБ не сумел сделать Андропов – масштабную тайную полицию. Вторую полицию в стране. Ту самую полицию, которая ходила бы по улицам, смогла бы проверять документы, свободно могла заходить в каждое отделение милиции, задерживала и арестовывала граждан по своему усмотрению. У которой были бы свои бары и свой клуб в каждом городе. Которую узнавали бы и боялись.

Не исключено, что Путин пойдет по пути Андропова, и в каждом милицейском отделении создаст свой отдел ФСБ. У эфэсбешников может и свой аксессуар – не резиновые милицейские дубинки, а электрошокеры, шприцы с паралитическим воздействием. Может быть, даже и своя униформа, очень похожая на сегодняшнюю милицейскую форму, только другой расцветки. Одним словом, ФСБ станет полицией. Пусть не столь многочисленной, как милиция, но это будет все-таки полиция. Ее присутствие будет ощущаться в повседневной жизни.

Я рассуждаю, конечно, с точки зрения логики Путина. Он сейчас везде создает параллельную систему управления: например, в регионах, где насадил уполномоченных президента. Надо сказать, что параллелизм в структурах управления – вполне в духе Владимира Владимировича: да как бы параллепипед в результате не получился. В этом параллепипеде его и похоронят.

Ельцин в 92-ом году демилитаризовал и даже расчленил систему государственной безопасности. Но он же, причем в том же самом году, издал абсурднейший указ о …слиянии МВД с МГБ. Появилась структура под кошмарным названием МБВД. Только не перепутайте, пожалуйста, ее с сегодняшним ГБДД – у них немного разные функции. Мне скажут: Ельцин рехнулся. Нет, не рехнулся. В его логике вполне просматривалась идея ресталинизировать все органы безопасности и слить их в одно целое. Сейчас эту задачу может ставить перед собой Владимир Владимирович Путин, а вот какими путями он пойдет, это вопрос. Может быть, даже не по пути насаждения эфэсбешников внутри милицейской организации, как это делал Андропов, а через прямое проникновение ФСБ в ряды милиции и создание параллельных правоохранительных структур типа Антитеррористических, Антинаркологических и других центров, подменяющих милицию.

При этом он может создать «милицию внутри милиции», реанимировав Управление собственной безопасности МВД РФ …специалистами из ФСБ или подконтрольными себе людьми. Почему бы и нет? Путей много, а итог всегда один и тот же: «бесобизация» государства. Ведь знаете, как переводится аббревиатура «ФСБ» – Федеральная служба бесов… Вам не скучно? Дезинтеграция интеграции не помеха, если она совершается грамотными методами. Вы создаете там структуру, и здесь структура, а потом все это превращаете в паутину.

Прежний президент дезинтегрировал Службу федеральной безопасности, выведя из него пограничные войска и Дивизию имени Дзержинского. Благодаря этому ФСБ из войсковой, я бы сказал – очень неплохой войсковой организации, располагавшим собственным военно-морским флотом, превратился в обрубка в галстуке, который уже не имел никаких серьезных подразделений. Возникни идея заблокировать в Форосе Горбачева с помощью пограничных кораблей, и она бы не была решена без военно-морского флота.

У Федеральной службы безопасности отняли также почти все оперативные подразделения специального назначения. В частности, группу « Альфа» и «Вымпел», которая относилась к внешней разведке. Я вот представляю группу «Доверие», и я тоже не знаю, к чему я отношусь: наверное, тоже к службе внешней разведки.

То есть у ФСБ исчезли какие-либо серьезные спецназы. Остались небольшие оперативные группы, которыми только шпиона на улице задержать можно, но уж никак не широкомасштабное мероприятие в стране провести.

Понятно, ни о каком статусе «массовой полиции в обществе» речи больше не шла. Они замкнулись, точно тараканы, и стали называть себя контрразведкой. Если к вам на улице подошел бы фээсбешник и потребовал документы, вы послали бы его на черту – за ним, кстати, не надо и ходить, он и так у всех за спиной. У руководителей всех рангов сейчас за спиной висит портрет Владимира Путина. Хорошо еще, что не Верочки Сердючки!

Авторитет ФСБ сейчас крайне низок. Он явно не соответствует той роли, которая в современных условиях придается этой организации. Поэтому сотрудники ФСБ из кожи вон лезут, чтобы поставить себя вровень с милицией в глазах общества; берутся за дела, связанные с наркотиками, продажей оружия, убийствами особо значимых лиц. Наконец, за главную свою стезю – антитерроризм.

Реанимация Федеральной службы безопасности – как вооруженной силы российского государства – началась со второй кавказской войны. Они начали руководить операциями, а тысячи сотрудников ФСБ поехали на Северный Кавказ, чтобы непосредственно принимать участие в боевых действиях. Это привело к росту личного состава ФСБ и появлению у него новых спецподразделений, о которых пока мало что известно. Но говорят, там уже созданы спецструктуры не хуже «Альфы» и «Вымпела». По некоторым сведениям, в район боевых действий под видом полковника Иванова выезжал сам президент России, и лично присутствовал в пытках и казнях боевиков.

Между тем, ничего антитеррористического в ФСБ не возникло. Возник мощный контртеррористический элемент, не нужно путать эти понятия. Контртеррор – это тоже террор, только встречный. К антитерроризму контртеррор может не иметь никакого отношения. Я думаю, ФСБ пошел по дурному пути развития и начал превращаться в вид войсковой организации чекистского типа. На терроризм стали отвечать контртерроризмом. На диверсии – такими же контрдиверсиями. Короче, подобно тому, как большевики в ответ на белый террор развязали более масштабный контртеррор. К чему это приведет, пояснять не надо. К гражданской войне. Чечня – это лишь начало гражданской войны во всей России.

Посмотрите, как у нас «предотвращаются» теракты, например, как уничтожили всех в «Норд-Осте» или Беслане, и вы поймете, куда мы движемся. Оглянитесь позади себя. Вот он, черт! Помните, фразу из «Уленшпигеля»: «Триста горожан и двадцать наемников шествуют сейчас в ад, держа в руках свои собственные головы».

Так будут проводить теперь все контртеррористические операции. Дадут горожанам их собственные головы и скажут: шагом, марш. Власть путинская показала уже в 99 году, что на любой теракт она отвечает взаимным терактом. Терроризмом глушат терроризм. Сколько бы заложников не убили боевики, наша доблестная Служба безопасности убьет еще больше. Это ее метод работы. Так она работает.

Чтобы вы поняли, как в ФСБ раскрывают террористические акты, приведу пример одного начальника уголовного розыска (теперь уже бывшего, правда). Он мне сказал буквально вот что: «Дали бы нам дело о любом взрыве, мы нашли бы преступника в два счета. Мы всех находим. А в ФСБ и «антитеррористических центрах» ничего никогда не находят». Все дело в том, что следствие в ФСБ и следствие в МВД – это две разные ягоды. К тому же, растущие на двух разных огородах. В ФСБ мутят каждое дело, и пеленают его в несколько слоев так, что потом уже ничего не понять.

Вам, к примеру, понятно, кто взорвал дома в Москве? Мне понятно, кто их не взрывал. Я не хочу говорить, что лучше ФСБ. Черт синий или фиолетовый от черта в белой сорочке мало отличается. Милиция, бывает, тоже все заворачивает в несколько простыней. Она тоже может нечисто работать. Но в ней все проще и сердитее. Там берут именно того, кто поджег машину, взломал квартирную дверь или совершил другое преступление. Теракт для них – такое уже уголовное преступление, как и поджог машины. Бросил гранату в толпу прохожих – это теракт. Но для них это обычное преступление. И преступника находят так же быстро, как если бы он бросил кирпич или бутылку. Чтобы кого-то не нашли в таких терактах, я что-то не помню. Всех находят, как миленьких. И это очень важное качество милиции, если учесть, что в России совершаются далеко не только политические, но и «бытовые» теракты. По принципу «мальчик в сарае гранату нашел».

В одном городе был совершен чудовищный теракт – один местный идиот бросил в толпу танцующих девочек гранату. Приехала ФСБ и начала искать чеченцев. Но причем тут чеченцы? Уголовный розыск нашел того, кто действительно бросил гранату… А если бы этим дело начал заниматься «Антитеррористический центр»? А если бы Генеральная прокуратура, – она чаще всего топит дела, чем расследует. Можно представить, что преступление не было бы раскрыто до сих пор: оно лежало бы у них как козырная карта в непонятно какой игре. Ведь для них чем больше таких козырных карт – тем лучше. Они любят в дурака сыграть. Они же все – тузы.

С такими традициями Федеральной службе безопасности будет очень превратить в Федеральное Бюро расследование. Никакое оно не бюро расследований, а «сервис секьюрити», СС. Карательная машина, которая десятилетиями приучена штамповать дела по определенному образцу. Это политическая полиция, которая не способна работать как уголовная полиция. В США такой полиции нет.

Подобная полиция может быть только в тоталитарной стране, где борются с типами людей, а не конкретными преступниками. Скажем, с антисоветчиной, с коррупцией (в абстрактном понимании), с терроризмом (тоже в очень абстрактном понимании), политическим инакомыслием или безнравственностью в высших слоях общества. Тут создается некий ярлык, под который потом подводят живые явления. Это чекистская или королевская практика, но не правоохранительная работа в собственном смысле слова. Поэтому лучшее, что мог бы сделать Путин – это реорганизовать саму Федеральную службу безопасности. Перестроить ее на новый манер; превратить ее в нормальную правоохранительную организацию.

Но он не будет этого делать. Он пойдет по другому пути- распространения фээсбешничества на все другие правоохранительные структуры. Это прямо противоположный путь. И мы видим, как создаются сейчас разные антитеррористические центры. Как воссоздана – по политическому образцу – Генеральная прокуратура. А следующий этап – проникновение «фээсбешничества» в полицию нравов, появление идеологической полиции нового образца. Да и перестройка милицейской машины, больше по фээсбешному образцу.

Например, меня вызывали в УВД, в отдел по борьбе с организованной преступностью, по подозрению… в экстремизме. Хочу рассказать, что представляет собой этот отдел. Он расположен в подвальном помещении. Там сидят несколько головорезов, которым, я так понял по их внешнему виду, делать больше нечего. Эти отделы создавались в период разгула бандитизма, а сейчас они существуют непонятно для каких целей (как и отряды милиции особого назначения, созданные при каждом УВД), вот их и бросила на борьбу с «экстремизмом». Хотя много ли в каждом провинциальном городе экстремистов? Они что, машины переворачивают, витрины магазинов громят, бьют прохожих, чтобы против них отдел целый работал? Ничего подобного в большинстве малых городов не существует. А отделы по борьбе с оргпреступностью – остаются. С чем они могут еще бороться? С наркоторговлей? Но подумайте, кто в провинциальных городах распространяет наркотики, и вы поймете, почему милиционеры не могут бороться против милиционеров.

Таким образом, я сомневаюсь, что из ФСБ удаться создать массовую правоохранительную полицию. Но что из нее можно сделать, причем с большим успехом, так это массовый вид Вооруженных сил, набираемый по призыву. Народный ФСБ!

И лучший тому путь – возвратить пограничников в лоно ФСБ. У нас ведь призывная армия, а это значит, что каждый, кто посылается теперь военкоматом в погранвойска, становится…фэесбешником. Представляете, сколько у нас теперь фэесбешников?

Если Путин ставил в самом деле задачу «сделать из ФСБ массовую организацию», то он добился этого, можно сказать, не прилагая никаких усилий – всего лишь слив погранвойска с Федеральной службой безопасности. Не понадобилось зазывать молодежь в ФСБ, – просто ФСБ, став частью Вооруженных сил, теперь набирается… с помощью призыва. Допустим, набирается с помощью призыва не само ФСБ, а только пограничные войска. Хорошо, а само ФСБ с помощью призыва разве не набирается? Обычно это происходит следующим образом: к призванному в армию солдату подходят и спрашивают – вы чекистом хотите работать?

Раньше не отказывался никто. Отчасти по материальным соображениям: давали квартиры, надежное трудоустройство на всю оставшуюся жизнь (хотя кто знает – может быть и после смерти, там ведь тоже ФСБ, но начальство другое). В годы перестройки престиж КГБ упал в глазах общества, и многие стали отказываться. И вот новый всплеск «призыва в ФСБ» – 90-е годы. Вспомним, что это было. Это было время охранников и всевозможных служб безопасности. Охранники стояли в каждом коммерческом магазине и лениво думали, кому бы зубы вышибить. Огромное количество бандитов перешло в эти самые охранные структуры. А тут появляется еще одна служба безопасности. Федеральная. Охрана над охранами! Другими словами, реноме ФСБ стало формироваться как «секьюрити». Дескать, там секьюрити и здесь секьюрити, только здесь она по больше, здесь секьюрити государства.

Но одного этого оказалось мало. Нужно было возродить из ФСБ войсковую, причем массовую, организацию. Такую же, как ВДВ или морская пехота. Чтобы народ знал, что ФСБ – это не ушами махать в белых сорочках.

И вот схватились за очень давний резерв ГБ – погранвойска. Надо сказать, что для тех, кто служил, погранвойска не являются родом войск, только охраняющим границу: дело в том, что это очень сильные оперативные подразделения, способные применяться как в тылу врага, так и в собственном тылу. Как и ВДВ, они идеальные диверсанты и в то же время – прекрасные контрдиверсанты; словом, этот вид войск соединяет десантников и милицию в одном целом. Во времена Сталина именно на базе погранзастав создавались части Осназ – Особого назначения, предназначенные для чистки чужих и собственных территорий. Отдельные эти части имели на вооружении армейское оружие, танки, самолеты, навесные орудия и могли в одиночку проводить наступательные действия. (Как пишет Суворов, в годы финской войны пограничный отряд произвел наступление и в одиночку взял финский город). Поэтому усилить такими сорванцами Федеральную службу безопасности, а заодно пограничным флотом, для Путина было намного важней, чем если бы в ФСБ опять возвратилась группа «Альфа» и Дивизия им. Дзержинского.

Сейчас в пограничных войсках идут тренировки, и на их основе создаются почти такие же отряды быстрого реагирования, как и «Альфа». Скорей всего, через год- два мы получим еще одну группу войск специального назначения, которой предстоит действовать в России.

Сейчас их применяют в Чечне и применяют неплохо. Правда, надо сказать, что и боевики – тоже пограничники, охраняющие свою родину. И они действуют неплохо. И там, и здесь мы имеем диверсионно-контрдиверсионные отряды, потенциально способные применяться в очень широком профиле. Если Путин начнет комплектовать пограничные войска на профессиональной основе, то получится новый вид опричнинских войск специального назначения. Часть их может превратиться в новые внутренне-внешние войска. Причем, часть может сделаться даже милицией. (Представляете такую картину: зеленые фуражки проверяют документы в городах, – кто проверяет? ФСБ проверяет!). Другая часть превратиться в специальные диверсионно-карательные отряды. Другими словами, эти войска могут ворваться, предположим, в Смольный, поставить в узких коридорах пулеметы и объявить о новой революции. То же самое, впрочем, с Кремлем. С любой областной администрацией. Подчиняясь непосредственно директору ФСБ, они превращаются в ресурс именно этой организации. А что там происходит – одному черту известно.

Примечание:

Я думаю, к классическим видам вооруженных сил – сухопутным войскам, воздушным силам и военно-морскому флоту – следует добавить еще две важнейшие войсковые организации – органы государственной безопасности и Министерство внутренних дел. И та, и другие имеют собственные войска, которые не сводимы ни к Сухопутным, ни воздушным силам, ни военно-морскому флоту. Это – отдельный вид вооруженной организации государства; причем достаточно мощный, чтобы его не учитывать: почти 3 миллиона милиционеров и около миллиона, если брать полный состав, сотрудников ФСБ.

Это больше, чем вся российская армия и военно-морской флот вместе взятые. У погранвойск существуют собственные корабли, которые не подчиняются ВМФ. Сейчас им дается даже дальняя авиация и вертолетные части для быстрой переброски. Их могут усиливать танками. При этом они не относятся ни к военно-морскому флоту, ни к сухопутным силам, ни к ВВС. Они относятся к Федеральной службе безопасности и должны считаться отдельным видом армии. То же самое, кстати, с МВД, которое представляет собой мощнейшую сухопутно-вертолетную силу. У нее, правда, нет военно-морского флота и дальней авиации, но зато сухопутные подразделения и транспортная авиация – на уровне армии.

Андрей Новиков, политолог, для Чеченпресс, 13.10.04г.