Песня – протест

Что ни делает человек, его мысли, дела, действия, есть так называемая ре-Акция на происходящее с ним и вокруг него, противо-Действие, призванное быть максимально адекватным оказанному или же оказываемому на него Действию. Согласно закону равновесия, они должны быть равны друг другу, Акция и ре-Акция, Действие и противо-Действие, иначе кто мог бы сказать, в какую пучину неизвестности рухнул бы мир, если бы ту же американскую «ракету» не тормозил «исламский терроризм», или российской империи не противостоял бы традиционный Кавказ? Рассматривая под таким углом текущие события (Беслан – та же ре-Акция), интересно было наблюдать чеченскую ре-Акцию на одну из, возможно, самых показательных за время второй русско-чеченской войны российских Акций.

Чтобы сделать человека максимально управляемым, напрочь отбить его волю к сопротивлению, надо внушить ему страх. То есть надо сделать так, чтобы его страх – нормальная, сиюминутная, управляемая человеческая реакция, стала постоянной, абсолютной, подавляющей доминантой его поведения. Если кто-нибудь когда-нибудь испытывал этот страх, да ещё такой, когда боязнь не только за свою, но и судьбу семьи, близких, будущего, когда боязнь потери не только круга, но и всего привычного тебе мира на какой-то миг вдруг буквально заволакивала глаза, затмевала мир и парализовывала все твои чувства, тот поймёт, о чём речь. Но, оказывается, тот же страх мог быть и чрезвычайно эффективным стимулом, когда стыд – за ту же боязнь, за, пусть и наедине с собой, проявленную слабость приводила к мысли, что единственное спасение, и близких, и тебя, и твоего мира, единственно в одном – в сопротивлении.

Такая далеко не оригинальная, но вполне естественная для любого живого организма мысль столь же естественным образом вытекала из «помнящей родства» чеченской истории, и наверное, в свете такой ре-Акции не случайной показалась ставшая известной и ещё одна из, если можно так выразиться, «ассоциативных» форм чеченского сопротивления – песенная.

Откровенный и до абсурдности аморальный характер второй русско-чеченской войны был задан, как известно, сразу же, в самом её начале, новым российским «мессией». На этот раз Акции устрашения не носили «половинчатый, стеснительный характер», когда жилища мирных чеченцев, якобы, для «дискредитации российской армии», подрывали боевики, но героями войны открыто становились будановы, ульманы, и тот самый «русский воин», который в ответ на любой выстрел, а чаще и без него, был вправе сровнять с землёй любое село. В ответ на любое подозрение о наличии вражеского «снайпера», а чаще просто, чтобы не закрывал горизонт – обрушить высотный дом. Мол, политики «ответят», моё дело – сохранить себе жизнь…

Однако одной из показательнейших Акции, призванной, даже на этом фоне, деморализовать противника, навсегда отбить у него охоту к сопротивлению и внушить мысль о бессмысленности своих действий стала подпись, та самая подпись, которую на руинах чеченской столицы, «делом рук своих», ещё недавно красивейшего города Кавказа открыто и без стеснения поставил «освободитель». «РАЗВАЛИНАМИ УДОВЛЕТВОРЁН!», вывел он то, что тут же, с удовольствием было растиражировано многочисленными электронными и печатными СМИ России, видимо, потому, что она ярче всех высвечивала характер, отвечала духу их отношения к «бандитскому народу».

Не будем вдаваться в подробности психологического состояния человека, способного разрушить дом и уничтожить его обитателей только ради того, чтобы потом, на руинах его, продемонстрировать своё «удовлетворение». Нам ведь этот факт интересен лишь с той точки зрения, в какой мере этот «человек» добился поставленной перед собой цели, то есть как на его Акцию отреагировала другая сторона?

Какой была ре-Акция?

А ре-Акцией оказалась песня, популярнейшая в Ичкерии песня, уникальная к тому же ещё и тем, что её, воспевающую отношение к руинам родного города, одинаково хорошо приняли как бойцы Сопротивления, так и, что крайне показательно, марионетки. Песня стала важна для всех не столько своим художественным содержанием, сколько как символ, форма протеста, ре-Акция на вызов, брошенный всем теми, кто город разрушал.

Лиза Умарова, автор этой песни, возможно, где-то и слышала о словах «освободителя», они, может быть, даже болью и протестом и залегли где-то в её подсознании, но в момент рождения песни проезжая по улицам города, вглядываясь в до боли знакомые ей родные места, она меньше всего думала о том, что её песня станет пусть и невольным, но весьма характерным ответом на его слова. Однако, может быть, даже помимо её воли, в то самое время, когда сама она, тщетно стараясь разобраться в обуревавших её чувствах, вглядывалась в город из окон полуразвалившегося, дребезжащего на всех колдобинах дороги автобуса, неукротимый национальный характер взирал в её лице на призванные подавить самосознание народа руины, и именно поэтому чувства сами выливались в слова, а слова складывались в песню, ту самую, которая, став национальным бестселлером, стала исчерпывающим ответом и настоящей чеченской ре-Акцией – на мелочную и подленькую Акцию врага:

Грозный! Ты сегодня - город-герой!
Грозный, и все чеченцы гордятся тобой!
Пусть твои улицы развалены,
И наше детство под завалинами,
Но мы гордимся, столица, тобой,
Грозный – город-герой!!!

Ваха Ибрагимов, Чеченпресс, 13.10.04г.