Чечня: эффект бумеранга

1 октября этого года Чечня начинает шестой год своей второй войны. А Владимир Путин пятый год находится на посту президента. Россия же, по словам Владислава Суркова, второго человека в администрации президента, стоит на пороге войны против невидимого врага. Во всяком случае, именно так обозначил недавно врага российский министр обороны Сергей Иванов.

Этой заразы долго боялись, но вот она распространилась: чеченская война стала войной против 'международного терроризма' и нагноила сердце российской власти. Доказательство тому - ужасающий захват заложников в школе номер 1 Беслана (почти 350 погибших), увенчавший серию из трех громких терактов конца лета. Как-то вдруг власть, не зная как ответить на брошенный вызов, замкнулась на себе самой. И эта опасная логика, по мнению некоторых обозревателей, свидетельствует о вызывающей опасения ненадежности.

'Впервые с 1990 года возникают сомнения относительно способности власти контролировать ситуацию', - констатирует оппозиционная газета 'Русский курьер'. Как это ни парадоксально, но власть во многом сама виновата в том, что появились такие сомнения. Приняв решение вслед за бесланской трагедией и под знаком 'национального единства' установить прямой контроль Кремля над всеми регионами, губернаторами и местными органами власти, верховная власть и распространила чувство бессилия.

'Эта реформа является не свидетельством всемогущества, а наоборот, отсутствием могущества', замечает Александр Иванченко, бывший глава российского Избиркома, отвечая на вопрос 'Независимой газеты'. 'Речь идет о спасении существующей системы власти, а также партии власти. Спасти режим . . . Президент все более и более подвержен идеям партийной демократии. А она тащит его в пропасть: он быстро теряет свою легитимность'. Опубликованные в последнее время опросы общественного мнения подтверждают это: 48% россиян решительно не одобряют последние реформы, в то же время личность Владимира Путина, все еще доминирующая, серьезно теряет в весе.

Сомнения коснулись и близких к власти кругов. 'Придворный' политолог Сергей Марков легко признает, что 'Кремль озабочен состоянием политической системы в России и особенно политическим состоянием нации'. Он признается, что сам 'не совсем согласен с политической реформой', начатой от имени борьбы с терроризмом. 'Главное, - говорит он, - это борьба с коррупцией. И я не думаю, подобно Кремлю, что коррупция на федеральном уровне лучше коррупции на уровне региональном'.

Несмотря на эти сомнения, Сергей Марков превосходно выражает состояние духа, царящее в святая святых. Когда он ополчается на 'внешнюю пропаганду' и бичует тех, кто, притворяясь поборниками демократии, на самом деле ненавидят Россию еще сильнее, чем они не любят демократию', то выступает в унисон с властью.

В одном из очень редких интервью, да к тому же данных популярной газете 'Комсомольская правда', Владислав Сурков, номер два в кремлевской администрации и, следовательно очень близкий к Владимиру Путину, касается этих же проблем. Но в еще более агрессивной манере. 'В Америке, Европе, на востоке, уверяет он, можно выделить две группы. Первая верит в будущее нашей демократии. Вторая продолжает жить в духе холодной войны и не воспринимает нашу страну иначе, как потенциального врага (. . .) Их цель - развалить Россию, чтобы на ее месте создать множество бессильных государств'. Для такого крупного чиновника, молодого, так как он родился в 1964 году, это почти заговор. 'Не случайно, поясняет он, что во время своих последних выступлений Владимир Путин вспоминал конец 30-х годов'.

Перед лицом угрозы необходимо осознавать, что враг стоит у дверей'; 'Линия фронта проходит через каждый город, каждую улицу, каждый дом. Нам необходима бдительность и единство усилий граждан и государства', так как, продолжает Владислав Сурков, 'появилась пятая колонна'. И поставить к позорному столбу 'лжелибералов' (то есть, партию 'Яблоко'), которые, 'спонсируемые Западом', испытывают общую ненависть к путинской России.

Уже давно обосновавшаяся в Чечне ужасная война, унесшая за десять лет жизни от 9 000 до 16 000 русских солдат и 37 000 чеченцев, уже вышла за свои рамки.

Начатая в 1999 году как способ демонстрации силы и с вошедших в историю слов Владимира Путина, в то время премьер-министра: 'Мы будем мочить террористов в сортире', вторая кавказская война сейчас бумерангом отозвалась Кремлю, который считает, что у него нет другого выбора кроме укрепления своей власти. 'Это не лучшее путь развития', совсем недавно признавал один высокопоставленный чиновник.

Патрик де Сент-Экзюпери, "Le Figaro" (Франция), 02.10.04г.