Вы хотите тотальной войны?

(Путин начал отсчёт Пятой Русской революции)

Когда наш Верховный главнокомандующий, полковник запаса КГБ Владимир Путин решил освоить ремесло полководца и превратить бесланский конфуз в стратегическую викторию, то большинство либеральных политиков и публицистов решило, что он просто решил нагло использовать трагедию проигранной войны как предлог для фактического конституционного переворота и фактической ликвидации региональной политической элиты.

Тут же вспомнили о поджоге Рейхстага и убийстве Кирова. Я бы вспомнил еще и Гляйвиц, где германские спецслужбы старательно выложили во дворе радиостанции трупы свежерасстрелянных узников Дахау, наспех переодетых в форму польских улан.

Больше всего прогрессивную общественность потрясло, что "президент Луи-Бонапарт" решил превратиться в императора Наполеона Третьего так коварно - именно в тот момент, когда либеральные интеллигенты старательно вырабатывали для Кремля условия "почетного перемирия" и создания общего антитеррористического альянса - перед лицом агрессии "международного терроризма".

К сожалению, я думаю, что стремление Путина "опустить" региональные и этнократические элиты в значительно большей степени связаны с войной в Чечне, чем полагают обозреватели, недоумевающие по поводу того, как отмена мажоритарных выборов поможет борьбе с Басаевым.

Путин и его режим напрямую порождены Второй русско-чеченской войной. Пока "старые главные" телеканалы сообщали о победах и одолениях, а нефтедолларовое изобилие помогало латать социальные кафтаны - российское общество, слабоумно улыбаясь, возвращалось в два своих самых любимых периода - 1953 и 1973 годы.

Черная полоса 21 августа-3 сентября вывела страну из бездумно-детского состояния: война в Чечне есть и она не выигрывается. Более того, внезапно проявилась "усталость" от войны, подобной той, что поразила Россию осенью 1916 года.

Ужас обострил понимание реалий, и обнажилась страшная правда: полицейско-бюрократический квазибонапартизм, на который наша страна и ее западные партнеры согласились 5 лет назад (во имя стабильности, безопасности и буржуазных реформ), привел к закономерному тупику.

Буржуазными реформами занимается генпрокуратура, а авторитарный режим Путина проигрывает войну в Чечне. В этом проигрыше нет ничего неожиданного: конфликты, подобные чеченскому, продолжаются порядка 8-9 лет (первая и вторая Индокитайские, Алжирская, Афганская войны, первая интифада в Палестине).

Где-то на середине войны становится очевидной невозможность военной победы и 3-4 года политическая элита пытается из войны выползти, в том числе, идя на переговоры "с убийцами и террористами", "вчера" ещё немыслимые.

Самым ужасным для российского и западного истеблишмента в плане осознания оказалось то, что никакое попустительство геноцидному характеру карательных операций в Чечне не спасло положения - война не выиграна, она расползается по Кавказу.

Запад оказался перед перспективой превращения Северного Кавказа в 4-ый фронт мировой исламской революции (ее называют "международным терроризмом") - после Афганистана, Ирака и Палестины. Все потакания "другу Владимиру" оказались напрасными.
А Россия оказалась перед угрозой острейшего внутреннего кризиса. Стало ясно, что кроме той тысячи солдат, что придется терять ежегодно (ну, они служивые, им положено - за веру, царя-батюшку и отечество) на фронте, еще придется терять по тысяче мирных обывателей от терактов в тылу.

Это можно было бы сравнить с Цусимой или Седаном (из-под которого Наполеон Третий вовремя удрал) - державная мощь обернулась пшиком.

Поскольку проиграть войну Басаеву Путину будет больно, стыдно и обидно, как после публичной порки, то в Кремле спешно придумали, что за Басаевым стоит мировая закулиса во главе с США.

"Всему миру" проиграть войну не зазорно - не "шкет" надрал задницу "великовозрастному детине", но "банда головорезов навалилась". Поэтому вместо логического вывода из констатации факта "войны с международным терроризмом" (то есть встать в единый англо-американско-израильский фронт) делается парадоксальный вывод - надо, мол, воевать со всем западным миром.

Как заявил фельдмаршал Людендорф, уговаривая кайзера начать в 1917 году неограниченную подводную войну (то есть атаковать нейтральные Соединенные Штаты Америки), "чем больше врагов - тем больше чести").

Но признание невозможности и дальше играть в спектакль "растянутой победы" означает морально-политическую делегитимацию Путина. После отмены льгот он больше не может считаться "другом бедняков". Судилище над руководством ЮКОСа недолго тешило социальную похоть любителей "1937-го" и прочих опричных забав.

Скорее распространилось ощущение, что "медведь вместо подвигов съел чижика".

В этот момент Путин (разумеется, "коллективный Путин") осознает, что необходима, если не победа, то, по крайней мере, признание обществом "отечественного" характера войны в Чечне.

Трагедия Беслана, как показалось, дала для этого шанс. Возможно, что нечто подобное было бы произнесено президентом, если бы пуск тремитилфентанила заставил бы бараевцев устроить бойню в Театральном центре на Дубровке (газ усыплял боевиков целых полчаса и за это время они могли бы - при желании - и перебить всех заложников, и прикрыться ими как щитом, и удрать в суматохе в лабиринт столичных улиц).

Мало-мальски демократически избранный Дзасохов каждый час забегал в штаб и требовал, чтобы штурма не было. "Избранный" со значительно большим участием Кремля его коллега Зязиков в эти же трагические дни Беслана "загрипповал", но мужественно перенес болезнь на ногах, говорят - в столичном "Президент-отеле". Но и он после рейда на Ингушетию заикнулся о мирных переговорах.

А всенародно избранные главы регионов и депутаты, представляющие конкретные территории, будут крайне нервно реагировать на новые и новые неизбежные жертвы террористов.

Кремлевские назначенцы и депутаты, "крепкие" своими партиями, будут относиться к "неизбежным жертвам" стоически. Поэтому "реформа Путина" - это подготовка общества к многолетней войне на Кавказе, к ее эскалации, к новым тысячам невинных жертв. Остается еще один шаг - продлить (в связи с войной с американо-басаевским имериализмом) президентский срок.

Таким образом, будут заблокированы все легальные механизмы даже не обновления, но просто влияния на власть. Но останутся нелегальные методы.

Если "голос" кремлевских ультра - Леонтьев прав, хотя бы на половину, и на повестке дня стоит вопрос о ликвидации элит и создания системы "прямой связи" правителя с народом, то тогда Путин становится в один ряд с такими российскими правителями, как Иван Грозный, Павел Первый, Николаи Первый и Второй и Иосиф Сталин. Почти все они, кроме Ивана Грозного и Николая Первого, становились жертвами заговора.

Ивана Грозного вовремя остановить не удалось, и оставленная им опричная псевдоэлита в одно поколение привела страну к смуте.

Николай Первый привел за 30 лет первую европейскую державу к постыдной слабости и отсталости.

Также очевидно, что пытаясь предотвратить революцию, элиты попытаются пойти на превентивный дворцовый переворот, как это было с Николаем Вторым. Это переворот (или волна репрессий после его провала) который, скорее всего и спровоцирует массовый взрыв.

Этот взрыв нанесет страшный удар по либеральной модернизации России, приведет к ее расколу вдоль и поперек.

К сожалению, слова покойного генерала Лебедя о том, что Россия исчерпала лимит на революции, видимо, относятся только к "бархатным революциям".

Свой лучезарный Март 1917-го мы пережили в Августе 1991-го. Теперь нас может ждать кровавый Ноябрь.

Евгений Витальевич Ихлов, политолог, ИА "DAYMOHK", 25.09.04г.