|  Мемориал
Кадырова
Как на войне отмечают день рождения человека, успевшего
повоевать на обеих сторонах линии фронта
День рождения Ахмада Кадырова, до которого он не дожил
три с небольшим месяца, был отмечен с тем размахом, с которым
только и можно было его отметить на войне, которую так хочется
считать законченной. Две мемориальные доски и одна площадь
на родине того, кто стал считаться героем, одна мемориальная
доска и одна улица в столице государства, которое его решило
этим героем провозгласить. Документальный фильм, запуск
в производство художественного фильма, уроки памяти. Словно,
наконец, специально приуроченные к некруглой, но первой
после гибели дате выборы президента-преемника, которому
отведена во всем этом широком действе роль, совсем не кажущаяся
главной.
И поездка президента с возложением цветов на могиле человека,
объявлявшего совсем, казалось бы, недавно Москве джихад.
«Его путь был сложным, но он всегда был честен», – обошел
этот деликатный момент президент. В такие поездки не срываются
в одночасье, такие операции готовятся долго и кропотливо,
и ничто не должно им помешать, и если у кого-то есть сомнения,
то тем хуже для сомневающихся, тех, кому суждено жить на
улице Кадырова.
И уж тем более ничто не должно помешать таким разработкам
на финальной стадии. Даже война. Которой, конечно, нет.
В связи с чем на могиле Кадырова, который погиб, конечно
же, не на войне, а в результате случайного злодеяния, почти
несчастного случая, – в общем, ни на этой могиле, ни потом,
после стремительной эвакуации из Центороя в более спокойные
интерьеры президентских покоев в Сочи, о войне не говорили.
Она прошла стороной – в Грозном.
Боевики будто тоже приняли правила игры Москвы: день рождения
важнее выборов. Выборы в Чечне теперь обычное дело, на каждое
волеизъявление партизанского задора не напасешься. Словом,
выборы даже не тянут на символ, сколько ни показывай по
государственному телевидению счастливые лица сложивших оружие
избирателей. Другое дело – день рождения человека, который
при жизни стал для них символом такого предательства, которое
не прощают. Фарс иногда кончается трагедией, трагедия продолжается
в жанре того же фарса, наречение Ахмадом детей, родившихся
в день рождения убитого тезки, становится вполне коммерческим
мероприятием, 10 тысяч рублей – это и в Москве деньги. А
потом снова война.
Российские спецслужбы уверяют, что знали об атаке боевиков
на Грозный еще в начале августа. Они скромничают – они знали
об этом еще в тот день, когда была назначена дата выборов:
не случайно в праздник всенародного и прямого голосования
официальный Грозный пустеет и обиталище мирной чеченской
власти ощетинивается как готовящаяся к обороне стратегическая
высота. Так было на референдуме, так было на выборах Кадырова
год назад, так должно было случиться и теперь. Только все
случилось на неделю раньше. День в день спустя два месяца
после аналогичной операции в Ингушетии. Тогда войны тоже
не было, потому что война у нас, как считается, если где
и есть, то в Чечне, а в Ингушетии могут быть только случайные
вылазки. Потом наши спецслужбы ждали в Дагестане, в связи
с чем для выкуривания четверых боевиков разворотили целую
пятиэтажку в Кизляре. В общем, в Дагестане предотвратили.
Потом был бой в Кабардино-Балкарии, в Чегемском районе,
который на полпути из Нальчика во Владикавказ, – словом,
тоже от Чечни далеко, стало быть, опять не война.
В Грозном все произошло по той же технологии, что и в Назрани.
Организованный вход в город, скоординированные обстрелы
ключевых блокпостов, под огонь попадают точно так же отделы
внутренних дел, как в Назрани проверяются документы у работников
прокуратур с тем же последующим расстрелом. И тот же организованный
отход. Чеченцы утверждают, что едва ли не до рассвета воскресенья
контролировали два крупнейших района Грозного. Федеральная
сторона этот факт особенно не опровергает, упирая на то,
что боевики в итоге были разбиты и вылазка не прошла.
По каким-то военно-тактическим параметрам она на самом
деле не прошла – Назрань-то в итоге не перешла к противнику.
Но противнику она и не была нужна, как не нужен был на этот
раз и Грозный: они просто сыграли в предложенном жанре символов.
22 июня. Теперь день рождения Кадырова.
О том, что возложить цветы на его могилу собирается сам
президент, они, конечно, не знали. В пропагандистском плане
это стало для боевиков сюрпризом, который они едва ли сочли
неприятным. Президент на самом деле в финале своей операции
попал в положение, мягко говоря, сомнительное. Новости в
Чечне распространяются быстро, и потому вся республика утром
в воскресенье только и говорила, что о маленькой грозненской
войне, разразившейся в субботу. Насколько она была кстати
для боевиков, настолько она застигла врасплох не только
блокпосты, но и самого Путина, вертолет которого уже стоял
под парами, а такие вещи не отменяют – скажут еще, что президент
испугался. Значит, надо лететь. Наверное, в программе маршрута
значился поначалу и сам Грозный – вряд ли все должно было
ограничиться одним Центороем. В итоге программу пришлось
комкать, причем так, чтобы о вчерашнем бое не сказать ни
слова. Только цветы, столь же неуместные на мусульманском
кладбище, сколь и сам блицвизит, из большой предвыборной
акции превратившийся в полусекретный партизанский маневр.
И – стремглав в Сочи, откуда, явно вопреки первоначальному
сценарию, и пришлось произносить главное: и про то, что
деньги от реализации чеченской нефти следует оставлять в
самой Чечне, и про то – это уже из уст гостей, Рамзана Кадырова
и Алу Алханова, – что жизнь налаживается и успокаивается.
В общем, в соответствии с законом жанра, трагедия в очередной
раз поменяла знак. И совершенно не важно, как зовут назначенного
преемника и фаворита, в конце концов, президент Чечни –
это не человек, а функция. Именем которой иногда называют
улицы на окраине Москвы.
Борис Страшульский,
«Новое
время», 29 августа 2004г. (№35).
|
